В этом году Ульяновск объявлен филателистической столицей России. А недавно свой день рождения отметил Борис Штрикман, старейший филателист области.

Помогают марки и гантели

25 июня Борису Евсеевичу исполнилось 84 года.

– Когда-то был начинающий филателист, а теперь – старейший, – говорит он и показывает грамоты, связанные с его увлечением. Среди них есть и лист, подписанный Виктором Горбатко, космонавтом, дважды Героем СССР и председателем Союза филателистов России. Как-то Горбатко приезжал в Ульяновск, и Штрикману довелось с ним познакомиться.

Увлечение марками началось давно – лет с семи, рассказывает Борис Евсеевич. Возможно, это хобби, как еще и увлечение шахматами, позволяет ему до сих пор находится в хорошей форме. Хотя, рассказывает филателист, есть и более простые способы поддержать свое здоровье. Так, еще в молодости, когда он жил в одной маленькой комнате с родителями и спал на раскладушке, по утрам обязательно вытаскивал тяжеленную складную кровать в коридор и с ее помощью качал руки. И сейчас качает – правда, уже не ракладушкой, а гантелями.

В детстве Штрикману пришлось поездить по стране – отца переводили по работе. На свет Борис появился не так далеко от Ульяновска -в городе Покровске, потом ставшем Энгельсом в Саратовской области. Город этот знаменит тем, что родился в нем детский писатель Лев Кассиль. Штрикман им тоже когда-то зачитывался и при этом знал, что с семьей писателя он немного связан – роды у его матери принимал Абрам Григорьевич Кассиль, отец писателя.

Одно из первых воспоминаний Бориса Евсеевича относится к его трехлетнему возрасту. Тогда они жили в Крыму, и там случилось землетрясение. На всю жизнь запомнилось, как кроватку с ним вытаскивали на улицу, чтобы не попал под обваливающиеся стены.

Отмечал 300-летие

В 1931 году семья обосновалась в Сталинграде, где Штрикманы прожили до войны. Борис пошел в школу, где учился очень хорошо. До сих пор хранятся среди документов его школьные грамоты 30-х годов прошлого века. Есть в документах и фотография его девятого класса. Она досталась Штрикману необыкновенным образом. Когда фото было сделано, он отказался забирать себе снимок – не понравился собственный вид. А через много лет уже в Ульяновске на заводе «Контактор» случайно нашелся этот снимок, и кто-то из сослуживцев, увидев фото, сказал: «Да это же Борис!». Так фото все-таки появилось в домашнем архиве. Еще там есть редкие снимки Ульяновска послевоенных лет. К примеру, фотография, сделанная в празднование 300-летия города. Тогда у Дворца книги был установлен бюст Гончарова. Народу, правда, по воспоминаниям Бориса Евсеевича, на праздник собралось не так уж и много – человек 300-400.

Съел лошадь

Борис Евсеевич, кроме того, что может похвалиться своими коллекциями марок и шахматными наградами, еще и очень интересно рассказывает о войне. Воевать он начал в 17 лет – в армию не брали, но он напросился через знакомого. Сначала ловил разведчиков и диверсантов, оружия, правда, не давали, а потом отправился на фронт связистом.

В первые же дни он заслужил редкую награду – знак «Отличный связист». Надо было после битвы протянуть связь. Штрикман вызвался добровольцем. Растягивает кабель, а тут немцы начинают обстрел. И, чтобы не убило, надо ложиться, а он застеснялся: подумают еще, что трус. Но остался живой. А так даже ни разу в атаку не ходил. Вот там было по-настоящему страшно, рассказывает он. Вряд ли кто-то в живых оставался после трех атак. И фельдшерицам было тяжело – восемнадцатилетним девочкам приходилось вытаскивать раненых взрослых мужиков. Когда обстрел, бывало страшно, говорит Борис Евсеевич, лежишь и ждешь, что тебе на спину бомба свалится и разорвет на части. Но попадали-то чаще в тех, кто не выдерживал и бежал от страха. Хотя на войне было так, что сразу после обстрела начинали солдаты веселиться и шутить.

– Было и смешное, – говорит Штрикман и рассказывает одну из таких экстремально-смешных историй.

Был у них такой – Никишин, тощий и все время голодный, под конец войны он себе даже два пайка выбил. А тут встали они в деревне в Белоруссии; рядом с баней, где разместились, выкопали щель. Это траншея сантиметров в 60 шириной и метра в два глубиной, чтобы в ней при обстреле спасаться. Над связистами из-за этих щелей еще смеялись: «Опять копаете», – да и они сами называли их «вчерашней работой». Бывало придут, выкопают, а’ надо уже дальше идти. Но все-таки щели немало жизней спасли. Вот и в этот раз наутро началась немецкая бомбежка. Штрикман успел насчитать 38 самолетов и увидеть, как убивали молодых неопытных солдатиков-лыжников, которые пытались в лесу спрятаться. Связисты же попадали в щель. Штрикман оказался уже наверху – под ним Никишин как раз, а он лежит и на небо поглядывает. И видит – прямо на них бомба летит. Ну, все, думал, насмерть сейчас, а она упала рядом за забором, и солдат всех землей, из щели выкопанной, засыпало. Но после опасности – сразу и радость. Убило недалеко лошадь из немецкого штаба. Мяса с нее нарезали и наварили. Ушли на наблюдательный пункт, Никишин же дежурить остался. Вернулись, а он говорит: «Извините, а я все мясо съел». Потом уже перестали голодать, когда до Германии дошли, а так все время продуктов не хватало.

Принимал участие Борис Евсеевич и во взятии Берлина. Неудобно было, говорит, там воевать. Везде дома обрушенные, кирпич, и немцы могут откуда-нибудь из подвала появиться. Ну а после взятия немецкой столицы расписался на рейхстаге – пришлось поискать свободный кусочек стены. Потом еще два года служил в Германии и приехал в наш город, где много лет проработал на заводе «Контактор». Теперь многие из накопленных в архиве Штрикмана документов и фотографий хранятся в фондах наших музеев.