Виртуозу хорового пения маэстро Александру Додосову 7 ноября исполняется 60 лет, и потому сегодня его мобильный телефон раскален докрасна: звонят давние и недавние ученики из разных городов России и зарубежья.

Директор детской школы искусств №10, что в Новом городе, заслуженный работник культуры России, почетный профессор УлГУ, награжденный почетным знаком Ульяновской области «За веру и добродетель», член Высшего совета Международного хорового союза, он, прежде всего, – педагог от Бога и волшебник, мановением рук которого дети начинают петь, как ангелы.

Не удивительно, что наш разговор с Александром Николаевичем начался с того, что у него наболело – с современной системы образования, с «плодами» которой ему приходится сталкиваться каждый день.

– Школа сейчас только утомляет детей обилием информации, – считает Додосов. – Они не приучены заниматься, учиться, читать. Этого нет в программе, как нет и основ, которые были прежде. Современные тесты не развивают любознательности, наоборот – сужают кругозор. Доходит до смешного. Бывает, употребишь при детях какое-то слово, назовешь известное имя, а они его не знают. Недавно выяснилось: не могут ответить, кто такой Борис Годунов. А это, кстати, хорошие дети, которые хорошо и учатся. «Подсказываю» им: это борец сумо? Нет!!! Телеведущий? Нет!!! Дома в Интернете поискали ответ, у мамы спросили. На следующем уроке руки тянут: это царь. И все, дальше интерес закончился. Сам я сын учителей, и в школе работал учителем географии и биологии, и на моей памяти – бесконечные эксперименты с образованием, которые, кажется, все ближе и ближе ведут его к обрыву… Складывается впечатление, что теперь никто не заинтересован, чтобы дети в нашей стране были умными и хорошо образованными.

– Александр Николаевич, может, поговорим о музыке в Вашей жизни? Слышала, что стать профессиональным музыкантом не входило в Ваши планы. Все сложилось неожиданно, похоже, Вас к этому вела сама Судьба…

– Музыкой занимался любительски. Музыкальную школу в Юдино, одном из районов Казани, где мы жили, не смог закончить по семейным обстоятельствам. Но тяга была непреодолимая: играл в школьных оркестрах, в вокально-инструментальном ансамбле. После десятилетки первой записью в трудовой книжке стала: «руководитель детского хора». Это было в Юдинском доме пионеров.

– Вот так сразу?

– Я с лету играл любую вещь на аккордеоне, и меня взяли концертмейстером в этот хор. Его руководительница вскоре ушла, и меня поставили на ее место. Занимался хором до своего поступления в Казанский пединститут.

– А как в консерваторию попали без обязательного музыкального образования?

– Дело в том, что в Юдино мы создали модный в то время детский вокально-инструментальный ансамбль. Тогда был очень успешный грузинский «Мзиури», которому подражали. В итоге появился наш «Подснежник». Публике он понравился, быстро обрел известность в республике. Были выступления на телевидении, участие в правительственных концертах. Желающих попасть в ансамбль было так много, что из 60-ти мы отбирали одного. Я посчитал, что это большое расточительство – отсеивать талантливых детей, и создал из них еще и хор. Тоже был успех. На конкурсах и смотрах нас хвалили, давали первые места. Члены жюри удивлялись, что у меня, руководителя, нет никакого музыкального образования. Спрашивали: «А как же у Вас дети поют многоголосье?»

– И как же?

– Ну, я сам придумывал партии, напевал их детям. Конечно, мы не исполняли сложных Баха, Моцарта или Перголези. Пели то, что звучало по советскому радио и телевидению, Шаинского и других. Это были легкие вещи, которые любит публика.

– Та же попса, только более качественная…

– Да. Но сейчас детская песня вообще оказалась за бортом. Композиторы, работающие в этом направлении, не могут прорваться в эфир. С их произведениями можно познакомиться только в Интернете.

– Все-таки, что за история произошла у Вас с поступлением в консерваторию?

– Всем составом ВИА мы начали ездить из Юдино на занятия к доценту Казанской консерватории Алевтине Владимировне Булдаковой, в ее хор в энергетическом институте. Занимались у нее год-два. И у Алевтины Владимировны возник вопрос: а, собственно, почему с такими данными мы до сих пор не в консерватории? В мои 30 лет это был последний шанс получить высшее музыкальное образование. Благодаря занятиям у Булдаковой сдал вступительные экзамены. На ученом совете разгорелся спор. Как уже потом узнал, меня отстоял профессор Казачков, который сказал, что многие люди, закончившие консерваторию, не работают потом по специальности, а тут есть человек, у которого известный в республике хор, и есть все данные, нет только образования, и грехом было бы не принять его. Профессора я не подвел. Учился на «отлично». Комиссия на защите дипломной работы аплодировала моим детям стоя.

– А как к новоявленному студенту отнеслась жена?

– Если бы не Тамара, не было бы консерватории. Она меня поддержала и взяла на себя многие заботы. Вместе мы сторожили детский сад. Снег покидаем, потом я сажусь за фортепиано, а жена -за учебник педагогики, поскольку тоже тогда была студенткой. У Тамары – ангельский характер, бесконечное терпение. Несмотря на многие трудности, которые на нас обрушиваются, она всегда сохраняет мажорный настрой. Отношусь к ней с большой нежностью. Вместе мы 38 лет.

– А в Ульяновск как попали?

– Сюда по распределению 24 года назад меня отправил Герой Социалистического Труда, тогдашний секретарь Союза композиторов СССР и ректор Казанской консерватории Назиб Гаязович Жиганов. Его имя сейчас носит консерватория. Напутствуя, он сказал мне: «Поезжай в Ульяновск, будешь там поднимать культуру…».

– Наверное, не очень-то хотелось уезжать из музыкальной Казани?

– Были обстоятельства: в Новом городе квартиры давали. А в Казани с женой и двумя детьми мы жили вместе с родителями. В Ульяновске у нас с Тамарой родился третий ребенок. И нам дали квартиру!

– Вы всю жизнь работаете с детьми, какие в этом для себя Вы видите плюсы и какие минусы?

– Дети, став взрослыми, пишут мне, теперь уже по Интернету, что поняли, как много дала им школа. Это замечательно, что поняли, но хотелось бы, чтобы это происходило пораньше. Что касается родителей, то печально, что они не всегда дают нам с детьми возможность показать достигнутое совместными усилиями. Например, недавно мы выступали с концертами в Чувашии, но часть детей не поехала, потому что родители не отпустили. И все

же приятно, что многие родители здорово помогают школе, не считаясь с личным временем.

– Это правда, что хоровое пение способно изменить поведение ребенка в лучшую сторону?

– Безусловно! На моей памяти неисчислимое число таких случаев. В Казани мой ученик Витька Барышев мне сказал, что он единственный, кто не сидел в тюрьме в его хулиганском районе. Многие избежали этой участи благодаря занятиям пением. Великая музыка Баха, Моцарта, Брамса творит чудеса. Дети становятся профессиональными музыкантами, но даже если этого не происходит, все равно наши занятия идут им на пользу, хотя, конечно, в процессе воспитания мы проливаем много слез.

– Замечательно, что люди, которые занимаются хоровым пением в России, объединяются в различные союзы и ассоциации и проводят всевозможные фестивали. Вы – инициатор и организатор трех хоровых фестивалей в Ульяновске. Есть ли у них перспектива на будущее?

– В 2001 году после Всемирного хорового конгресса в Москве возникла идея провести детский фестиваль «От «до» до «си» и в нашем городе. К нам приезжали многочисленные хоры, в том числе из Москвы – из школ имени Шостаковича и имени Бородина. Затем появились фестиваль для детей «Симбирская весна» и фестиваль для студентов «За полчаса до весны». Но все захлебнулось из-за недостатка финансирования. Стало все труднее устраивать детей. Никто уже не хочет брать их в семьи на время фестиваля.

А в гостиницы поселять – дорого. Так что обороты решили сбавить, потому что все это очень хлопотно и, главное, очень трудно находить деньги. В прошлом году, например, «Симбирская весна» сорвалась из-за того, что оказались не заложены средства на оркестровку для оркестра русских народных инструментов. Так что перспективы в этом плане весьма туманны.

– Не пробовали подсчитать, сколько дипломов получили Ваши хоры?

– Не пробовал, но вы сами видите, что две стены в моем кабинете ими увешаны. Вот прошлым летом привезли из Санкт-Петербурга еще два. Среди сорока коллективов из России и других стран наши юноши из хора «Cantus firmus» стали призерами в номинации «За интерпретацию произведений петербургского автора». Это дорогая награда!

– Вы довольны собой?

– Могу назвать два-три концерта, которые бы мне нравились. Совершенство в искусстве недостижимо.

– Откуда у вас такая музыкальная фамилия?

– От родителей, конечно. Музыкой они, оба педагоги, занимались любительски. Мамино пение с подружкой даже передавали однажды по радио.

– Старшая дочь пошла по Вашим стопам…

– Это Анна, она работает в Москве. 31 октября мы с ней встретились в Чебоксарах на фестивале на одной концертной площадке и познакомили друг с другом наших воспитанников. Это было необыкновенно приятно.

Беседовала Ирина Морозова