Нам пишут

Чем старше становишься, тем острее и чаще воспоминания о своем детстве, улице и доме, где ты родился, и деревне, которую я называю малой родиной.

Милая моя деревенская улица… Здесь я родился почти 80 лет тому назад, прожил первые свои 20 лет жизни. Отсюда в ноябре 1950 года ушел служить в Советскую Армию, не думая и не гадая, что обратной дороги на улицу моего детства уже не будет.

Но в памяти моей ты, родная улица, по-прежнему жива. Деревенские бревенчатые дома с разноцветными оконцами, крытые большой частою соломой, редко — дранкой. На ней буйно росла зеленая трава, кругом стояли ветлы, клены, березы, липы, вязы, осины. Улица моего детства – это моя школа жизни, стадион для детских игр и забав. Весной на ней вечерами ловили майских жуков и прятали их в пустые спичечные коробки, играли в лапту со взрослыми, ходили на ходулях, строили сами качели.

Летом у нас часто шли дожди. И они в моей памяти почему-то всегда теплые. После грозовых дождей, закатав штанины брюк, бегали босиком по теплым пенистым лужам, сверкая голыми пятками.

Вечерами перед приходом животных из стада на завалинках домов собирались и старые, и малые. Здесь, разинув рты, мы слушали рассказы старших. Здесь узнавали все новости. Как мы любили слушать дядю Кузю – «Козодоя» (он был одинокий и держал коз), этакого деревенского «шолоховского» дядю Щукаря или дядю Яшу – мельника, который всегда останавливался около нас, идя к себе домой своей неторопливой походкой, поглаживая свою черную с проседью бороду.

Я до сих пр слышу переливы, которые выводил гармонист Ваня Тимофеев, вижу шумные праздники, посиделки зимой, вечёрки…

Помню живших на нашей улице лукавых, бойких, с детства привыкших к труду своих сверстников, а также горделивых и скромных, языкастых и не очень девчат. По этой улице я шел на колхозную работу: ворошить сено, жать серпом рожь, сажать картошку, убирать овощи на колхозных полях. Трудиться вместе с родителями до ломоты в пояснице, до черноты в глазах, особенно в годы войны и после нее.

И в детстве, и в юношестве по нашей улице просто так украдкой, бывало, не пройдешь. Тебя все равно увидят люди, окинут взглядом с ног до головы и сразу определят: хорошо ли ты идешь или что-то непутевое у тебя за душой. По глазам твоим, по походке сельчане узнавали, какое у тебя настроение. Ты перед улицей, как перед родными отцом и матерью – весь на виду. Если ты честен, у тебя нет дурных помыслов, улица порадуется за тебя. Если ты подрастерял честь и совесть – улица строго тебя осудит. Люди сразу окатят тебя недоверием, а то и совсем отвернутся – не в радость жизнь.

Каждой весной улицу мы подметали, убирали мусор. В конце мая зазеленеет травка-муравка, зацветут черемуха, сирень, акация – боже мой! В это время улица становится вторым домом, в котором ты и вся природа сольются в одно-единое чудо – мир. А как в это время поют соловьи!

Поздними весенними или летними вечерами, стряхнув с себя пыль и умывшись холодной чистой колодезной водой, мы, уже повзрослевшие, шагали по нашей улицы к зданию клуба в центре села. Пели песни, танцевали под гармошку, гуляли допоздна, а потом расходились парами, незаметно взяв под руку своих любимых. На этой улице в 18 лет я впервые влюбился в девушку Женю – ревновали, горевали, мечтали о будущем, строили планы.

Около шестидесяти лет я живу в ставшем мне родным Ульяновске. Здесь живут мои дети и внуки, здесь могилы моей мамы и супруги, с которой мы прожили 49 лет. Но я не забыл свою родную улицу, где я сделал свои первые в жизни шаги по земле. В минуты грусти, когда мне трудно и тяжко, я тихонько сам себе напеваю:

Сам себя считаю городским теперь я,

Здесь моя работа, здесь мои друзья.

Но все так же ночью снится мне деревня,

Отпустить меня не хочет родина моя…

Петр СЕРГЕЕВ, ветеран тыла войны и труда