Программу ведет Андрей Шароградский. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Москве Марьяна Торочешникова.

Андрей Шароградский: Бывший полковник Российской армии Юрий Буданов, приговоренный к 10 годам лишения свободы за похищение и убийство чеченской девушки Эльзы Кунгаевой, останется в колонии, по крайней мере, до конца января. Адвокат семьи Кунгаевых Станислав Маркелов намерен добиваться отмены решения о его условно-досрочном освобождении и уже направил в суд краткую кассационную жалобу. Это один из немногих случаев в российской судебной практике, когда потерпевшие вмешиваются в решение вопроса, который формально их не касается.

Марьяна Торочешникова: Сегодня, 12 января, бывший полковник Российской армии Юрий Буданов должен был выйти из Димитровградской колонии строгого режима, где отбывал наказание за похищение и убийство чеченской девушки Эльзы Кунгаевой. Решение об условно-досрочном освобождении Буданова 24 декабря прошлого года вынес городской суд Димитровграда, сократив срок заключения бывшего полковника на год и три месяца. Несмотря на это, Юрий Буданов останется в колонии, по крайней мере, до конца января. Рассказывает корреспондент Радио Свобода в Ульяновске Сергей Гогин.

Сергей Гогин: 11 января в три часа дня в суд поступила кассационная жалоба от адвоката семьи Кунгаевых Станислава Маркелова. Рассказывает помощник председателя Димитровградского городского суда Полина Никитина.

Полина Никитина: В этой жалобе было указано, что адвокат не согласен с решением Димитровградского городского суда и считает его неправомерным и не соответствующим фактическим обстоятельствам. Так как данная жалоба не соответствовала требованиям закона, а именно – в жалобе отсутствовали доводы, подлежащие рассмотрению в суде кассационной инстанции, судом адвокату был предоставлен срок до 16 января 2009 года для пересоставления жалобы и приведения ее в надлежащий вид. Поэтому сегодня, 12 января, данное постановление в законную силу не вступило.

Сергей Гогин: Почему в жалобе адвоката отсутствуют конкретные доводы – понятно: семья Кунгаевых не являлась стороной в процессе, где принималось решение об условно-досрочном освобождении Буданова, поэтому текст постановления потерпевшим, то есть Кунгаевым, не направлялся. Юридически не являлась стороной в этом процессе и администрация колонии: ее представитель всего лишь давал характеристику осужденного и, в частности, просил суд отклонить просьбу Буданова об освобождении, утверждая, что его раскаяние имело формальный характер. Таким образом, участниками процесса, где рассматривалось прошение Буданова, были только сам осужденный и областная прокуратура, которая выступала на стороне заявителя. Решением суда обе эти стороны, разумеется, остались довольны.

Почему же Димитровградский городской суд сразу не отклонил жалобу адвоката Маркелова, раз уж в ней не было надлежащих доводов? Таков порядок, говорит представитель суда Полина Никитина.

Полина Никитина: Для нас вообще это является прецедентом, не прецедентом, я не знаю, как это вообще расценивать, какое потерпевший вообще отношение имеет к исполнению приговора.

Сергей Гогина: Адвокат Станислав Маркелов должен уточнить жалобу до 16 января. Если этого не будет сделано, то суд посчитает, что никакой жалобы не поступало, и постановление об условно-досрочном освобождении вступит в законную силу.

Марьяна Торочешникова: Прошение Юрия Буданова об условно-досрочном освобождении Димитровградский суд удовлетворил лишь с пятой попытки. Но теперь в дело вступил адвокат семьи Кунгаевых Станислав Маркелов. Он признается, что его интересы в исходе дела о досрочном освобождении Буданова не ограничиваются защитой семьи Кунгаевых.

Станислав Маркелов: Мне все равно судьба какого-либо одного солдафона или одной семьи, которая понесла утрату в виде своего ребенка. Я прекрасно понимаю, что это дело больше, чем судьбы отдельных людей и что, если Буданов абсолютно незаконно вышел бы сегодня на свободу, то последствия были бы просто непредсказуемы. Тысячи обиженных, которые есть в Чечне и на всем Северном Кавказе, стали бы обращаться не в наши суды, не в наши прокуратуры, а взяли бы автоматы и пошли в горы, поскольку освобождение Буданова выглядело просто как откровенный циничный акт вмешательства политики в наше правосудие.

Марьяна Торочешникова: Станислав Маркелов открыто критикует прокуратуру, поддержавшую прошение Буданова об условно-досрочном освобождении, указывая на то, что она представила Димитровоградскому суду недостоверные сведения.

Станислав Маркелов: Во-первых, они вдруг стали выступать от имени потерпевших. То, что они говорили от их имени – это абсолютная ложь. Они говорили, что Буданов раскаялся в содеянном и не представляет общественную опасность. Я прекрасно помню то дело, до вынесения приговора ни о каких раскаяниях речи не шло. Они сказали, что он не представляет общественную опасность и в первую очередь для потерпевших. Уже находясь за пределами России, а уехали они из России именно из-за факта угроз, которые постоянно были в связи с этим делом в адрес Кунгаевых, им пришлось испытать снова те же самые угрозы, вплоть до того, что они были вынуждены обратиться в полицию на Западе и полиция, проверив эти факты, подтвердив их подлинность, была вынуждена пойти на такую беспрецедентную меру, как выделение охраны для младшей дочери Кунгаевых Хеды.

Марьяна Торочешникова: Впрочем, в этой истории большинство наблюдателей интересует вопрос о том, насколько вообще правомерно обжалование Кунгаевыми решения, которое формально их не касается. “Потерпевшие действительно не участвуют в рассмотрении ходатайства осужденного об УДО, – говорит доцент кафедры уголовно-процессуального права МГЮА, адвокат Евгений Рубинштейн, – однако закон оставляет за ними право обжалования всех судебных актов, которые, так или иначе, затрагивают интересы потерпевшей стороны”.

Евгений Рубинштейн: Потерпевшие могут указывать, что освобождение Буданова от отбывания наказания не повлечет за собой в дальнейшем его исправление. Однако нужно конкретное обстоятельство указывать. Опять же, учитывая требование статьи 79-й Уголовного кодекса, раскаяние лица в совершении преступления не является необходимым основанием для принятия решения об условно-досрочном освобождении. Лицо может считать приговор несправедливым в отношении себя, он может не признавать вину, как на стадии следствия, так и на стадии судебного разбирательства, и может не признать себя виновным и после вступления приговора в законную силу. Поэтому сам по себе факт раскаяния не может свидетельствовать о том, что лицо подлежит освобождению от наказания или не подлежит.

Марьяна Торочешникова: Евгений, скажите, с вашей точки зрения, может ли такое кассационное обжалование потерпевшими решение об условно-досрочном освобождении стать довольно опасным прецедентом? Потому что ведь вряд ли в России можно найти потерпевших, которые согласны на то, чтобы человека, их обидчика фактически, выпустили из мест лишения свободы досрочно, пускай даже он себя вел хорошо.

Евгений Рубинштейн: Мне кажется, что позиция потерпевших должна учитываться в любом случае, так как требование европейских документов, в частности о защите прав человека, обязывает внутринациональные органы обеспечить доступ потерпевших к правосудию. Следовательно, позиция потерпевших должна быть услышана при рассмотрении этого дела. Другой вопрос, если суды всегда будут отказывать в условно-досрочном освобождении, когда потерпевший не желает этого, тогда это, конечно, печально и это может служить пагубным прецедентом.

Марьяна Торочешникова: На подготовку дела к передаче для рассмотрения в кассационной инстанции обычно уходит около трех недель. Так что сейчас с определенной долей уверенности можно говорить о том, что в январе Юрий Буданов на свободу вряд ли выйдет.