Ну, вот, значит, и вернулся я к жизни после недельной отлежки в нейрохирургии ЦГКБ. Скажу сразу: на конфетти не похож – никаких синяков и зеленки)))

Первым делом, естественно, к компу – и на Улпрессу – соскучился без событий-то. Полистал, посмотрел. Дошел до Лидкиного материала о Рябове в “Курьере”: Париж, Сочи, Канны, миллиарды!… Хотел, было, об этом что-то сказать, поскольку, по моему глубокому (не утверждаю, что верному) убеждению, как раз рябовское-то министерство и работает наиболее из всех эффективно. И объясняется это просто – в министерстве его работают люди от бизнеса, на цель направленные, а это вам не вчерашние, пардон, «управдомы» – от социалки, там, или, скажем, от ЖКХ. Но как-то меня упоминаемые в тексе миллиарды, Рябовым в область привезенные, заставили снова больничку вспомнить. Только не ловите меня на том, что министерства разные, статьи бюджетные. Я на все это глазами простого пациента больницы, рядового, так сказать (маленького, как сказал днями Гермес) человека посмотрел. Записей не делал, интервью не брал, съемку не производил.

Так вот, не заметил я в больнице никаких миллиардов. Нищету заметил, миллиардов – нет. Из всех лекарств бесплатных – только анальгин с димедролом (мне, правда, на ночь еще и фенозепам давали). Остальное – за свой счет. Таблетки, ли, инъекции ли, прочие ли лекарства для систем – все сами утопающие, пардон, выздоравливающие должны покупать.

Что дальше? А! Любимые Стасом Абраменковым больничные туалеты, о которых он с завидным постоянством в «Шоке» пишет, заставляя заподозрить себя в тайном желании сводить туда министра Прокина. Что ж, при всем моем уважении к Федору Григорьевичу должен констатировать: туалеты в отделении (про все говорить не имею права) выглядят плачевно. Пришлось даже о прежней своей профессии вспомнить – раз несколько восстанавливал клапан в смывном бачке – все на ладан дышит. Причем давно – стульчаки на унитазах еще те, всеми уж забытые фанерные «хомуты». Вечно мокрые и противные.

Палаты. Есть в отделении палаты платные – 300 рублей в сутки. С телевизором. Но я туда не заглядывал – не для «маленьких» они людей. В фойе отделения телевизора, кстати, нет – возможно, травмированным на голову вредно.

Кровати в палатах старые – ложишься, вроде, на койку, а оказываешься в гамаке – голова и ноги наверху, задница – почти на полу. В окна дует, и лежать у окна весьма неуютно.

Что еще? Жрачка. Лег в ночь на 12-е. Днем аппетита не было. Вечером пошел на ужин. (бокал, равно, как и полотенце с тапочками – свои) Макароны. То есть, это так по меню. А на деле… Представьте, что вы поставили варить макароны и забыли про них. И вместо 15-и минут, они варились час. Или полтора. Вы вспомнили, быстренько откинули их на дуршлаг – и по тарелкам! Без соли (забыли же!) и масла – кушайте на здоровье, дорогие пациенты! Короче, больше я в столовую не ходил. Может, потом, и было там, что съедобное, но мне этих макарон на всю неделю хватило…

Вот такие, вкратце, впечатления бытового характера.

Но есть и другие. Тоже, правда, неприятные. Подавляющее большинство пациентов нейрохирургического отделения – жертвы криминала. Кого бейсбольной битой угостили, кого арматурой оприходовали, кто-то побывал в роли футбольного мяча или – как я – боксерской груши. Плановых больных (во всяком случае, среди мужской части) я не встречал. Отсюда и портреты: бинты, синяки, шрамы, переломы, повязки, швы и прочие «боевые» раны. И менты. Каждый день то опо одному, то по двое ходят следователи – показания с потерпевших снимать. И подливают черной краски в безрадостную картину больничного бытия. Например, говоря такое: скоро, мол, еще хуже будет – 2000 зэков освобождаются, а нас (ментов то есть) сокращают. И контингент с тоской ждет дня выписки: так-то средь бела дня «окучивают», а тут и вовсе что ли дома сидеть?

А в газетах про миллиарды для области пишут. Где они, спрашивают «маленькие» ульяновские человеки? На улицах темно, милицию сокращают, бандюки хозяйничают вовсю, а их жертвам даже лечиться приходится за свой счет. Сюда бы те миллиарды, а не в Канны и Париж…

И вот еще что. Многим, попадающим в ЦГКБ с черепно-мозговыми травмами, необходимо проводить томографию мозга. А трубка в больничном томографе сломалась! Миллион, говорят, стоит, но из рябовских миллиардов, видать, никак его не взять – нецелевое расходование получится! И вынуждены родственники своих калечных братьев, сестер, и сыновей возить аж в поликлинику УАЗа – по морозу, по ухабам, с торчанием в пробках. А это, прямо скажем, далеко не Канны…