Размышляю над комментариями, что были на «Улпрессе» под другими размышлениями – об Интернете и инверсии свободы… (http://ulpressa.ru/news/2009/05/27/article83550/)

Как сильно все изменилось за какие-то 17-18 лет…

Время тогда было необычное – мы шагнули только что в мир свободы политических и экономических отношений, еще не зная, что это такое, и что будет с нами. Тогда еще не было хозяев, СМИ были подвластными, и их было немного, да и отряд журналистов тоже был небольшим. Доживали свой век старые технологии, и некоторые газеты еще печатались с помощью высокой печати, набор шел на линотипах, из которых выходили в прямом (да и в переносном смысле) горячие свинцовые (только в прямом смысле) строчки.

Много ль нас было? «Симбирский курьер», «Народная газета», «Ульяновская правда» да «Ульяновский комсомолец», ставший потом «Словом молодежи», потом – «Симбирскими губернскими ведомостями», а уже потом – газетой «Жизнь».

Мир делился на две части – партократов и демократов, на противников и сторонников преобразований, хотя мы понимали, что на самом деле он намного многограннее, что преобразование нужны, но не совсем такие, какие происходили. Просто время такое, когда надо было определяться по-крупному, с кем ты. Мы и определялись. В соответствии с возрастом, взглядами, судьбой и просто вследствие рокового совпадения случайностей. Утром ехали вместе в одном автобусе, обсуждая события, а добравшись до центра, расходились по разные стороны баррикад.

Информационная война между двумя станами шла нешуточная. Хозяева (обком КПСС, ставший затем администрацией области), а нередко и сами читатели «Народной» считали «Курьер» чуть ли не врагом, аналогично – демократичный горсовет и демократически настроенная курьерская аудитория думали про «Народную».

«Курьер» лупил по непотопляемому кораблю обкома КПСС (мы так и называли его тогда – «непотопляемый»), «Народная» выискивала бреши в мэрии и горсовете и тоже била изо всех орудий, приправляя, порой, картечью читательских коллективных писем… А потом, время от времени, мы встречались на различных «тусовках» (тогда это слово только начинало входить в обиход) и просто общались друг с другом «за жисть». Как только немного окреп «Инкомбанк», он нас стал собирать на пресс-конференции с традиционным условным фуршетом. Не ради пресс-конференций – просто давал возможность нам встретиться и пообщаться. «Вы же не враги друг другу, – говаривал в те времена Константин Николаевич Лушин, возглавлявший инкомбанковский отдел по связям с общественностью. – Надо дать вам возможность чаще встречаться может, от этого появится взаимопонимание, ваши взгляды взаимно обогатятся, и это когда-то положительно скажется на нашей власти и нашей области». Он прав. И благодаря Лушину, мы выбирались из-за баррикад и собирались этими нечастыми вечерами, чтобы обсудить ход боевых действий, поспорить, просто поговорить, поиронизировать друг над другом. Вот так – глаза в глаза.

Забавные были времена. Алла Багдасарова, первый и главный редактор «Курьера», могла позвонить Жене Чарному – главреду «Народной» и обсудить с ним политическую ситуацию, поделиться информацией. И хотя ГТРК «Волга» не менее была подчинена областной власти, ничто не мешало нам с Сашей Смирновым организовать накануне выборов впервые в истории региона (а может, и Поволжья) теледебаты между коммунистами и демократами. Или с Галиной Антончик – первые радиодебаты между коммунистом Александром Кругликовым и антикоммунистом Исааком Гринбергом (сейчас они вместе в одном движении – «За достойную жизнь»).

Первый председатель того, демократического, горсовета Георгий Иванович Ступников любил в те времена напоминать: «Думайте, ребята, своей головой. Вы не перед властью несете ответственность за то, что пишете, а перед налогоплательщиками».

Вспоминаю и даже удивляюсь – как это нам удавалось сохранить свои добрые корпоративные отношения в черно-белых условиях того времени.

Наверное, потому что у нас было главное ощущение – КОРПОРАТИВНОГО СОДРУЖЕСТВА.

И главное понимание:

МЫ БЫЛИ НАД ВЛАСТЬЮ.

И учились оценивать ее со стороны. То есть, мы могли стрелять по власти (по той, что разрешалось). Но

НИКОГДА – по журналистам.

По братьям не стреляют.

Вступать в средствах массовой информации в перепалку с журналистом из-за интересов своих хозяев или ветвей власти – это было не просто подло и позорно – хуже предательства. Внутри своей касты мы могли ругаться и ссориться, обзывать друг друга в глаза всякими словами, хлопать дверью и бросать ручки, камни, оскорбления… Но никогда наружу не выносили, потому что у нас была другая задача.

Быть НАД ВЛАСТЬЮ, НАД СХВАТКОЙ ХОЗЯЕВ.

Некоторые – очень редко (сам я помню лишь несколько случаев за много лет) – это ТАБУ нарушали. Не буду их называть. Они сами прекрасно помнят, верю, что им потом было очень стыдно. А может, и сейчас.

Мы думали наивно, что так будет всегда. Что мы будем становиться сплоченней и крепче, что у нас будет своя Хартия, со своими внутренними законами, которые помогут нам оставаться НАД.

Мы мечтали даже, что однажды у нас будет свой Дом журналиста, и кафе, в котором мы будем собираться по пятницам или субботам, чтобы обсуждать то, что происходит в мире, и спорить до хрипоты и до полуночи. НО все пошло иначе. И все стало пошло.

Просматриваю комментарии к «Инверсии…» Вижу среди комментаторов немало журналистов, или тех, кто себя к ним причисляет. Без стержня и без царя. Впрочем, какие они коллеги, даже если и умеют составлять слова в яркие предложения. Позволив себе опуститься до примитивной клеветы, они ушли в другой лагерь. Клевета и журналистика вообще не совместимы. Клевета в адрес коллег – тем более.

Им не хочется быть НАД. Им выгодней встроиться в эту власть.

Мы даже и не заметили, как наши ряды стали пополняться коллегами новой формации. Способные и умные ребята, но пришли они из другого мира – из мира политтехнологий. И для нас они – ЧУЖИЕ. Как там, в фантастических романах? «В каждом из нас есть доля Чужого. Главное – не дать ему захватить себя».

Увы. «План Лушина», сожалению, не осуществился. ВЛАСТЬ одержала над нами главную победу там, где мы и не ожидали своего поражения. Она добилась нашего разобщения.