«Куда? В Ульяновск?! Немедленно бери открепление!» – чуть ли не закричал мой тренер, когда узнал, что я после окончания Харьковского авиационного института собираюсь работать на УАПК. «Почему?» – удивился я. Тренер, за год до этого разговора посетивший город на семи ветрах, парировал: «Там вечером даже макарон не купишь! На все продукты – талоны!»

Тренер не то, чтобы ошибся. Но талоны оказались совершенно не страшным недостатком ульяновской жизни. Мы, молодые специалисты, ехали на УАПК строить самый большой в мире самолет. Самолет, нужный нашей большой стране. Тогда еще большой…

И большая страна о специалистах заботилась. Не прошло и двух недель после приезда на УАПК, не успев официально устроиться мастером в 287-й цех АСП, я уже держал в руках ордер и ключ от дверей «малосемейки» – однокомнатной 18-метровой квартиры. Правда, дойти до дома, в котором располагалось наша квартира, не удалось. Апрельское солнце растопило лед и снег, и короткий отрезок земли, разделявший внезапной кончившийся тротуар и дом, превратился в непреодолимое для ботинок препятствие. Пришлось сесть в 29-й автобус, доехать до ЦУМа и купить резиновые сапоги. Эти-то сапоги стали моим первым ульяновским приобретением…

25 лет назад летом в Новом городе невозможно было пройти по улице, не прищурившись: ветер швырял в глаза пыль и песок – город строился. Зимою, в тридцатиградусные морозы нужно было потратить минимум полчаса, чтобы добраться до завода. И, если ты торопился, то нужно было выпрыгнуть из узкой, протоптанной в снегу тропинке, пробежать несколько метров по снегу по колено и выше, обгоняя неторопливо идущих.

Часто бывало, что температура в цехе опускалась до такого уровня, что у сборщиков-клепальщиков руки становились иссиня-черными, а контролеры демонстративно показывали рабочим градусник, запрещая работать с герметиком. При низких температурах герметик просто не застывал.

Но мы, несмотря ни на что, строили самолет. Самый большой самолет в мире, так нужный нашей стране. Первые несколько месяцев, допустив брак, рабочие (все же, смущаясь) говорили: «Ничего, не трактор. Полетит!» Но каждый утренний «развод» двух своих бригад я заканчивал фразой: «Ну что, мужики, пошли строить самолет!» И, почти год спустя, – как награда. После очередного развода, бригадир вдруг слово в слово повторяет эту фразу: «Строить самолет!»

Брехня, что наши мужики ленивые и безответственные. Если бы они были такими, то сборщики-клепальщики из моих бригад не ездили бы специально в Самару (именно оттуда они перевелись на УАПК), чтобы привезти в Ульяновск высокоскоростные дрели, удобные поддержки и пневматические скобы. Одному Богу известно – как в Самаре рабочим удавалось вынести через проходную такое богатство. Но работать становилось удобнее и быстрее.

И времени пришлось потратить немного, всего один вечер, чтобы объяснить клепальщикам – почему нельзя тупо начислять одинаковый коэффициент (при начислении зарплаты использовался КТУ – коэффициент трудового участия), клепающим один ряд заклепок рабочим 2-го и 4-го разряда. На следующий же день из карманов спецовок у Николая Пачкова и Владимира Игнатьева торчали калькуляторы. И сначала они считали деньги, а потом выводили КТУ. До второго после запятой знака…

До сих пор стыдно за то, что я спросил у Вячеслава Косолапова (просто хотел посочувствовать): «Что, Слав, устал?» Слава курил, не поднося сигарету к губам, а наклоняясь к руке с сигаретой, лежащей на колене. Проклепать несколько метров заклепок диаметром 4 миллиметра да в три ряда…

Вал-товар-дефицит… Как молотком по голове… Вал-товар-дефицит… Вечное проклятие мастера. Вал – чтобы денег бригадам заработать. Потому что – сделка. Товар – план закрыть. Но дефицит деталей не позволял сделать ни первое, ни второе. На УАПК дефицит был хроническим. Каких-нибудь деталей да не хватало, чтобы в срок закончить работы на панели и вынуть ее из стапеля. И лишь однажды, на традиционном апрельском субботнике, удалось обеспечить все комплектующие, нужные для сборки 103-й панели кабины передней верхней.

Видели б вы довольное лицо Алексея Гужова, утирающего пот рукавом спецовки: «Анатолич! Классно как! Веришь, даже не перекурил ни разу!» А время уже приближалось к полудню. Не-е-ет, брехня, будто наши мужики ленивые и безответственные…

Полтора десятка «Русланов» летают с панелями, которые склепали за время моего «мастерства» на УАПК в 287-м. И позже, в течение года, пока я работал на территории комплекса (в комитете комсомола) мужики то и дело звонили: «Анатолич, не помнишь, такой-то ЛУД был. Что с ним? А такая-то деталь была в дефиците, где она застряла?» Бросал все, и шел в цех.

Сегодня не знаю, кто из цеха, из моих бригад продолжает работать на «Авиастаре». Кого на рынке видел, кто-то свое «дело» открыл. Борис Митрофанович Михин, начальник цеха, давно на пенсии. Иван Земцев, бывший старший мастер, зарабатывает на жизнь фотографией. Девчонки-контролерши – Наташа и Верочка, вышли замуж за парней из 287-го. Сегодня их дети старше, чем они когда-то, в белых халатиках, с шаблонами в руках, проверяющие замыкающие головки заклепок…

До сих пор скучаю по запаху грунта и герметика, по стуку молотков. До сих пор, хотя прошло больше двух десятков лет, помню номера деталей. Вряд ли пригодится, конечно. Но заводской опыт в жизни очень сгодился. И не один раз.

Сегодня и страна не та, да и завод не тот. Поднимется ли?..

Но, праздник, однако! И поэтому – с Днем воздушного флота России! За то, чтобы НАШЕЙ стране были нужны НАШИ самолеты!

Геннадий Антонцев