Даже по меркам одной жизни, это было довольно давно. В актовом зале Казанского университета, в котором, по преданию, бунтовал юный Владимир Ульянов, состоялась встреча с первым секретарем Татарского обкома КПСС Фикрятом Табеевым. Тогда на периферии это был самый молодой партийный вожак на весь Союз.

Солидную аудиторию набили в основном нами, студентами-первокурсниками. Почему? Сейчас-то мне ясно, что от более старших боялись лобовых вопросов. На нас же, желторотиках, партийный лидер «обкатывал» важнейший государственный акт: в некоторых областях (в каких, он не сказал) проходил эксперимент с резиновыми дубинками, которые впоследствии в народе назвали демократизаторами.

В детстве среди взрослых я рос в семье один, на улице был абсолютно беззащитен, и мне, по изречению баснописца «у сильного всегда бессильный виноват», крепко доставалось ни за что почти ежедневно. Однажды играли в ножичек, так пущенный соседом складник едва не попал мне в глаз. Табеев буквально парил над залом, рисуя радужные картины общественного порядка, а я почти оглох, рисуя будущее по соседству с этими дубинками. Ведь может случиться так, что ты ни в чем не виновен, а. вот кто-то подумает, посчитает по-другому, и начнут тебя уродовать но полной программе.

Табеевская новость была воспринята залом почти с восхищением. Друзьям я попытался возразить, но куда там. Ладно, прикидывал я, авось партийные мужи одумаются, неужели ума не хватит?..

Приехал я на каникулы в родные края и поражаюсь: милиционеры ходят с этими самыми дубинками и этак ими поигрывают. Ну, а коль поигрывают, значит, руки чешутся, и скоро демократизатор пойдет в ход. Как там у Чехова? Если ружье висит на стене, то в третьем акте оно непременно выстрелит.

И выстрелило. К глубокому сожалению моё предчувствие подтвердилось. Удар пришелся по родной деревне, по моему детству. Мама, не умевшая говорить по телефону, членораздельно сказала: «Приезжай, Шурку Рублева застрелили». В городе, средь бела дня, милиционер лишил жизни моего лучшего друга, сельского богатыря и красавца. О том, что произошло тогда на трамвайной остановке, не было никакой информации. Из скудных свидетельств было понятно только то, что все началось с демократизатора.

Когда приезжаем в деревню и приходим на кладбище «к отеческим гробам», обязательно навещаю друга. Над его могилой разросся большой клен. И вслух я говорю другу: «Вот, до рогой Александр Павлович, с резиновой дубинки, с гибели твоей начиналась в России «демократия», и уж такой ширококрылой птицей парит она над ее немыми просторами, что спасу нет»…

Николай РОМАНОВ