Победа ковалась не только героями, о чьих подвигах написаны книги и песни, но и теми, кто, казалось бы, незаметно для большого Союза делал свое дело. Анна Юнина защищала небо. И разве не героиня хрупкая девчонка, благодаря которой наши зенитки не подпустили врага к жизненно важным для страны объектам?

Закалка трудностями

Анна Георгиевна рассказывает, что трудности войны ей помог пережить опыт нелегкого детства. Оно пришлось на годы становления Советской власти. Сельская семья, где Аня была третьей среди семерых детей… Голод, лишения, тяжелый физический труд с младых ногтей – так жили не только в Русском Байтугане Куйбышевской области – по всей российской глубинке.

Родители были неграмотными, отец ушел на войну еще до революции, вернулся только в двадцатые годы. Участник Первой мировой и Гражданской долгие годы провел в немецком плену. Приехав домой, сам учился читать и писать, наверстывал упущенное, живо интересовался событиями в стране и в мире. Глядя на него, тянулась к знаниям и Аннушка. Правда, в школу пойти не могла – было не в чем. Да и по дому помогать родителям требовалось. С шести лет дети таскали воду, кололи дрова, работали в огороде. Когда девочке пошел десятый год, учитель сам заглянул к Юниным: «Почему не отдаете дочку учиться?». С горем пополам снарядили первоклашку-переростка в холщовую рубаху и лапти. Учебников не было, и первый раздобытый родителями букварь казался ей чудом. Писали грифелем на дощечках, а в математике для счета использовали семечки. Первый полноценный наряд Аня получила, когда за хорошую учебу ей дали путевку в детский санаторий под Куйбышевым – там всех девочек одевали в форменные сарафанчики, давали нижнее белье и обувь. В санатории Анна выучила песню «Дан приказ ему на запад», которая стала фирменным номером, она часто пела ее на сельских концертах в клубе. Маленькая Аня не догадывалась, что песня окажется пророческой и спустя несколько лет она сама получит приказ идти на войну…

Вспоминая довоенную школу жизни, Юнина говорит о коллективизации, которая не стала для крестьян благом.

— Политика велась непродуманно, было много ошибок. Я хоть и была маленькая, но помню, как по домам ходили уполномоченные, агитировали за колхоз, забирали хлеб и сельхозпродукты. Отец записался сразу, сдал двух хороших лошадей на общий двор, где их толком не кормили, держали на холоде. Когда лошадок гнали на водопой мимо нашего дома, мы, дети, прильнув к окну, смотрели и не узнавали их истощенными. Многих раскулачивали ни за что. Каждая семья должна была платить налоги: за год нужно было сдать 30 кг мяса, 10 кг масла, шерсть, яйца и определенную сумму денег. Поэтому с колхозом мы лучше жить не стали. Как голодали, так и продолжили голодать. Детвора ходила в поле за конским щавелем. Сушили его в печке, толкли. Мать, перемешав эту муку с небольшим количеством пшеничной, пекла лепешки. Выглядели они страшно – черно-зеленого цвета. Вам бы сейчас дать, и в руки-то побоитесь взять, а мы уплетали с удовольствием.

Злополучные лапти

После школы Аня мечтала уехать в город на учебу, но не было ни одежды, ни денег на дорогу и на первое время обустройства. Отправилась в райцентр искать работу, но кому была нужна юная выпускница сельской семилетки, не владеющая профессией? «Приютили» в типографии газеты «Путь к коммунизму» ученицей наборщика. Так Анна Георгиевна стала нашей коллегой. Набирала и верстала, а еще украдкой научилась печатать на пишущей машинке. В июне 1941-го ее перевели в машинистки. Началась война…

— Вся жизнь перевернулась. Днем работали по выпуску газет, а ночью очищали хлеб на токах для всей страны. Собирали у населения теплые вещи и отправляли на фронт. Стали приходить извещения о гибели родных и товарищей, я узнала, что такое горе. Первый набор на фронт в нашем районе был намечен на август 1942 года, призывали в военно-морской флот. Я тоже попадала, но по каким-то причинам меня оставили до декабря. В декабре пришла повестка. К тому времени я была секретарем комсомольской организации редакции. На совещании в райкоме ВЛКСМ выступила и призвала других девчат последовать моему примеру. Поступок одобрил отец. Помню, он и до войны часто говорил: «Немца мы до конца не добили, и, если будет война и смогу держать оружие, пойду воевать».

Отправляли нас из райкома комсомола на лошадях. Привезли в Куйбышев на поляну Фрунзе в холодные дачные домики. Мать положила мне кроме продуктов мужские носки, варежки и лапти. Эти лапти мне покоя не давали, я стеснялась, думала, как от них избавиться. Ночью встала, достала их из мешка, связала оборками и спрятала на улице в поленнице дров. Только тогда успокоилась. Неделю спали на соломе, днем кололи и пилили дрова, ждали распределения.

Успеть за пять секунд

С одноклассницей Шурой Арсентьевой Анна Юнина попала на девятую батарею третьего дивизиона 1862-го зенитно-артиллерийского полка. Привели девчонок в землянку — земляные нары, сбитый из досок стол, небольшое окошко. Ходили не по поверхности земли, а по вырытым траншеям.

Первое время новобранцев учили по макетам распознавать типы немецких и советских самолетов – штурмовики, истребители, бомбардировщики.

На пушках и других приборах — дальномерах и аппаратах управления зенитно-артиллерийским огнем ПУАЗО-3 — пока работали мужчины. А девчонки недоумевали: зачем же они нужны? Но вот сильный пол постепенно стали отправлять на фронт, а слабый сажать на артиллерийскую технику.

— Сначала меня подвели к дальномеру, я глянула и испугалась — ничего не вижу, думаю, неправильные у меня глаза, не справлюсь. Оказывается, окуляр был залеплен снегом. Потом посадили на 85-миллиметровую зенитную пушку – наводчиком. Сиденье как на жатке-лобогрейке. Смотришь в окуляр, ловишь цель и плавно маховиком ведешь ее к середине перекрестия. Зима 1942–1943 годов была морозная. Смазка часто застывала, и приходилось крутить пушку из последних сил. Недели через две приехали проверяющие, начали задавать вопросы, ответы на которые мы еще не знали. Командир орудия сообщил – девушки только прибыли. Но проверяющий ответил: «В военное время неделя идет за год!» И отругал наше начальство — зачем такую «зеленую» девчонку наводчицей посадили: «Скоро отправимся на фронт, при стрельбе по танкам она слетит с сиденья с первого выстрела».

Так Аня Юнина стала трубочным. Вокруг пушки на брустверах находилось восемь ящиков со снарядами. Весил снаряд ровно пуд. Обязанности трубочного – достать снаряд из ящика, установить на него трубку, передать заряжающему. Тот клал снаряд на лафет, нажимал на ручку, и шестнадцать килограммов смерти летели в цель. На снаряде деления – каждое меняет дальность полета на 50 метров. Если при стрельбе неправильно поставить трубку, выйдет недолет или перелет. И днем, и ночью девчонок тренировали на быстроту и точность выполнения работы. Они зажимали пудовый снаряд между ног, в правой руке тяжелый ключ, его нужно надеть на головку, повернуть и установить трубку. На все должно уходить не более пяти секунд.

Позднее при проверке из 20 снарядов у Анны только на одном выявили ошибку на полделения. Вручили значок «Отличный артиллерист». Около семидесяти процентов солдат батареи составляли девушки, но трудную и ответственную работу трубочных доверили только двум, том числе и Анне. Командир просто молился на девчонок.

И залпы тысячи орудий

Части ПВО в Куйбышевской области выполняли функцию по охране аэродромов и оборонных заводов. На Безымянке – окраине Куйбышева, где стояла батарея, работал авиационный завод по выпуску штурмовиков «ИЛ-2». И хотя до фронта было далеко, в июле 1943-го целую ночь пришлось стрелять заградительным огнем. Были попытки налета, но зенитчики отразили атаку врага.

— Я уже говорила, что преодолевать трудности мне было привычно, — вспоминает Анна Георгиевна. — Труд закаляет. Важную роль сыграл и тот факт, что, по сути, мы были готовы к войне – ее дыхание ощущалось непрерывно. Не зря пели песню «Если завтра война». В редакции существовала первичка ОСОВИАХИМа, мы изучали устройство винтовки, ползали по-пластунски, копали траншеи. Все это пригодилось на фронте. В начале сентября 43-го наша часть выехала в Макеевку Сталинской (ныне Донецкой) области. По дороге эшелон несколько раз попадал под бомбежку.

В Макеевке были разрушены металлургические заводы, а стране срочно требовалась сталь. На наших глазах восстанавливали гигантские домны, а мы обеспечивали строящемуся заводу прикрытие от постоянных налетов фашистских бомбардировщиков.

На охране военных предприятий батарея простояла до осени 1944 года, потом Анну и ее боевых товарищей направили в Венгрию на охрану мостов и заводов на берегу Дуная. Приближались советские войска…

— Я была на посту, когда объявили о победе, — рассказывает Анна Георгиевна. Все патроны, что были у меня, расстреляла от радости. Ни в одном сражении не слышала такого гула орудий: от счастья палили все — из автоматов, пулеметов. Начальство ругалось, но нам было не до этого.

Домой Анна Георгиевна вернулась 15 августа 1945 года. Ее уговаривали остаться вольнонаемной моряки Дунайской флотилии, и она почти согласилась. Но очень хотелось мирной жизни и поскорее домой. Привезла в родное Поволжье медаль за Победу над Германией и орден Отечественной войны. После войны была удостоена редкой и высокой награды – медали Жукова, которой отмечали фронтовиков, внесших самый ценный вклад в дело Победы.

Артиллеристка-отличница всю жизнь проработала в печатном деле. Недавно по просьбе детей и внуков написала тетрадку мемуаров. Чтобы знали и помнили.