Александр Николаевич Мальцев из разряда людей жизнелюбивых, ценящих хорошую шутку, готовых поддержать заразительный смех. Но, как отмечают все его знакомые и окружающие, он строго подбирает слова в разговоре. Ведется ли речь о загородной поездке, новом фильме или качестве наших дорог.

Эта особенность, конечно, связана и с профессиональной деятельностью.

Мальцев – хирург высочайшего уровня.

Мы делаем не хуже.

Но меньше

– В чем особенности технологий, которые мы применяем? В отличие от большинства хирургических операций мы применяем вмешательство под местной анестезией. Больной в сознании, мы с ним общаемся во время операции. Если при обычной полостной операции хирург должен делать разрез, то мы тоненькой иглой пунктируем один из периферических сосудов и через этот прокол под контролем рентгеновского экрана проводим свои инструменты в сосуды больного органа. Мы можем, к примеру, открыть пораженный сосуд, закупоренный атеросклерозом, расширить его и поставить протез, в медицине называемый «стент».

Тем самым восстанавливается кровоток по сосуду в больной орган, и этот орган начинает нормально функционировать. В первую очередь это относится к сосудам, питающим мышцу сердца, почек, рук, ног, головной мозг. Таких операций, только на сосудах сердца, в 2009 году мы провели более 50. Примерно столько же – на периферии. Проще бывает, когда сосуд не полностью закрыт, а сужен. Тогда он расширяется баллоном, и в пораженную зону имплантируется опять-таки стент. Если сталкиваемся с кровотечением из сосуда, проводится перекрытие кровотока с последующим «ремонтом».

Пациентов можно выписывать на второй-третий день после операции, они уже работоспособны. В западных клиниках выписывают на второй день, если нет осложнений. Если сравнивать с ними по технике, тактике, все у нас одинаково, единственное различие – в количестве операций. Мы делаем в сотни раз меньше.

Утверждаю это вполне ответственно, я стажировался в Германии, США, с зарубежными коллегами контактирую около 20 лет, обмениваюсь с ними информацией по сложным вопросам и в курсе всех современных тенденций и разработок. Участвовал в нескольких международных конференциях, был на предприятиях медицинской аппаратуры и инструментов в Ирландии, Бельгии. Повторяю, мы уступаем лишь в объемах вмешательств. У нас меньше инструментария, но это зависит не от нас, а от финансирования.

Учился у Шабаева и Земскова

У него всего лишь одна запись в трудовой книжке: «Ульяновская областная больница №1. Принят на работу рентгенохирургом рентгенологического отделения». И дата – 30 июля 1979 года. Тогда это было новое направление в отечественной медицине, в СССР рентгенохирургия делала первые шаги.

– Два человека, две личности способствовали моему становлению, говорит Александр Николаевич. – Это Николай Герасимович Шабаев, он тогда заведовал отделением грудной хирургии, и Валентин Константинович Земсков, занимавший должность главного хирурга облздравотдела.

Летом 75-го у меня были каникулы, я приехал из Нижнего Новгорода, тогда он назывался Горький, там я учился в медицинском институте. И каждый день я ходил на операции, которые проводил Шабаев, учился у него, мне было важно понаблюдать за руками этого специалиста, освоить навыки. Это сейчас врачи, занимающие административные должности, работают в основном с бумагами, им, по-моему, и некогда практиковать. А тогда Земсков, чиновник по должности, оперировал почти каждый день, причем часто выезжал с этой целью и в районы. Многое перенял я у него. Брали меня по окончании института с перспективой развития кардиохирургии и готовили как рентгенохирурга, специализирующегося в области кардиологии.

Постоянно расширяется число заболеваний, при которых мы можем помочь. Если раньше, скажем, при врожденных пороках сердца оперировали лишь кардиохирурги, то сейчас все больше заболеваний сердца, при которых необязательно вскрывать грудную клетку – можно помочь малотравматичными методами. Их и использует рентгенохирургия. В сосуды больного органа вводится тонкая полая трубочка – катетер. Через нее контрастное вещество, содержащее йод. Он делает сосуд видимым в рентгеновских лучах. Вся эта информация вводится в компьютер. Современная аппаратура позволяет отбрасывать ненужную информацию, на картинке остается только контраст, показывающий все сужения, извитости, сплетения… все отлично видно, и работать на такой аппаратуре одно удовольствие. В первую очередь, это благо для пациента. Ведь ему небезразлично, сколько контраста мы вводим. Помню, на первых аппаратах мы вводили большие дозы контрастного вещества, и больные гораздо тяжелее переносили ангиографию.

Сейчас вводится не более 20-100 миллилитров на одно исследование.

Контраст – не сахар, он разносится по организму, оказывая пусть временное, но негативное влияние на другие органы и системы, но приходится чем-то жертвовать ради излечения более серьезной патологии, опасной для здоровья и жизни пациента.

Тот самый ангиограф

Мальцев работает уже на четвертом поколении аппаратов. Первый, чешский «Хиродур», был синхронизирован со шведской приставкой, которая давала до шести кадров в секунду. По тем, не столь далеким, временам это считалось очень эффективным. Его сменил аппарат производства ГДР «ТУР-1500». С 1996 года использовали американский, производства «Дженерал электрик».

И, наконец, 1 мая 2008 года в областную больницу поступил ангиограф фирмы «Сименс».

– Машина отличная, – говорит Александр Николаевич, – запустили в работу ее в конце 2008 года, при этом надо пояснить, что срок гарантии аппарата – три года, начинается сразу по факту поставки оборудования. Закончится гарантия в мае 2011 года. Будем надеяться, аппарат прослужит долго, поскольку страшно представить, во что обойдется его возможный ремонт, – замечает Мальцев. – Ведь платить за это будет уже областной бюджет.

Для сравнения: вызов специалиста по прежней машине «Дженерал электрик» стоил 96 тысяч рублей в сутки. Кстати, при организации регионального сосудистого центра в рамках федеральной целевой программы в область поступил второй ангиограф. Аппарат компании «Филипс» стоимостью 44 млн рублей.

– Вообще, – продолжает Мальцев, – наша специальность одна из самых затратных и дорогих во всей российской медицине. Стоимость одного рентгеновского аппарата для диагностики и контроля за проведением интервенционных вмешательств от 1 до 2 млн евро, очень дорогие инструменты и расходные материалы.

Где-то экономим. Я смотрел, как работают западные коллеги в Германии, США, Франции, Италии – они инструмент, что называется, не считают. Мы же к каждому относимся как к родному, лишний раз стараемся не трогать.

Сейчас, к примеру, нет диагностических катетеров для коронарографии. И мы практически ее приостановили, в результате пациенты встают в очередь. Потом пойдет своеобразный вал, работать будем сверх нормы. Что такое сверх нормы в условиях рентгеновского излучения?

Это значит, что подвергаем себя, персонал дополнительному облучению.

Рискуем.

Рабочий день рентгенохирурга и его группы – шесть часов при пятидневной рабочей неделе. Мужчины уходят на пенсию в 50 лет, женщины – в 45.

К пациенту – на «Вы»

– В медицине есть свои морально-этические стороны. Есть клятва Гиппократа, этому учат еще в институтах. Но есть неписаные правила, которые также должны четко выполняться. Например, я не понимаю, что значит «зависть», когда кто-то работает лучше или у него лучше получается. Это должно вызывать не зависть, а стремление дорасти до уровня специалиста. Не понимаю, как можно обращаться к пациенту на «ты». В медицине как нигде должна существовать субординация, ты можешь иметь свое мнение, можешь его отстаивать, но не смеешь ослушаться указаний старшего коллеги.

Я, например, предпочитаю консультироваться с коллегами из своей больницы, из других регионов, с теми, кто имеет больший опыт. Благо пациента, а не удовлетворение своих амбиций – непреложное правило врача. Не выношу, когда говорят «медицинские услуги». Это не парикмахерская, не игровой клуб. У нас есть один достаточно древний термин – «медицинская помощь». И, отвечая на Ваш вопрос о платной медицинской помощи, скажу, что в нашем отделении с марта прошлого года она запрещена.

Нет в обществе фигуры значимее врача. И противоречивее. Часто он имеет дело с пограничными состояниями здоровья человека. Когда операция сделана удачно, больной выздоравливает, считается, что врач просто хорошо сделал свое дело. Когда ожидания не оправдываются, во всем винят врача.

Это Антон Павлович Чехов раскрыл весь драматизм, а порой и трагизм человека, наделенного правом отвечать за чужую жизнь.

Александр ЩЕРБАКОВ