Супермаркеты захватывают заповедник Ленина.

Владимир Миронов.

Решением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 2 октября 1984 г. в Ульяновске был создан Государственный историко-мемориальный музей-заповедник «Родина В.И. Ленина». С 1988 года и по сей день его возглавляет А.Н. Зубов.

– Александр Николаевич, очевидно, разговор с историком следует начать с истории. В данном случае с истории вашего учреждения.

А.З.: К началу 80-х годов прошлого века стало ясно, что содержать ленинские места на надлежащем уровне своими силами области трудно. Если сам Дом-музей Ленина был в порядке, то прилегающая к нему территория оказалась не благоустроенной. Вокруг были дома, где в 70-е годы еще существовало печное отопление, и в них жили сотни семей. Тогда и возникла идея о создании в городе соответствующей структуры, которая могла бы сохранять и развивать ленинские места, а также привлечь для этого деньги из Москвы.

Бывший в то время первым секретарем обкома КПСС

Г.В. Колбин поставил этот вопрос в ЦК партии. Вскоре вышло Постановление ЦК, которое, кстати, подписал его секретарь М.С. Горбачев. Сначала задача заповедника была довольно узкой – сохранение ленинских мест. Поэтому на баланс вновь созданного учреждения были переданы те дома, в которых в разные годы жила семья Ульяновых, а также Дворец книги, первая и третья школы, где учились Володя и его сестры, чувашская школа.

Постепенно мы стали заниматься и восстановлением мемориального квартала – территории площадью в 43 га, которая окружала дом Ульяновых на

ул. Московской (ныне – ул. Ленина). Дома воссоздавали в том виде, в каком они существовали в середине XIX века.

Заповеднику были переданы полномочия органа охраны памятников на его территории. А в 1989 г., после принятия схемы его развития, в состав исторической зоны вошли улицы Радищева, Рылеева, Пролетарская, Водников, Корюкина, а также спуск Рылеева и спуск к Свияге. Все эти территории были так или иначе связаны с семьей Ульяновых. На той же Свияге, например, у них была купальня. А в конце спуска Рылеева находилась пристань, с которой Ульяновы уехали в Казань. Таким образом, площадь заповедника увеличилась до

173 га, охватив значительную часть центра Ульяновска. Задача же осталась прежней – восстановление и сохранение исторического облика города середины-конца XIX в. На протяжении 25 лет мы этим и занимались, по сути дела спасая нашу историю.

– Статус родины вождя мирового пролетариата сделал Ульяновск всемирно известным, а потому неприкасаемым. От кого же приходилось спасать?

А.З.: Как это ни парадоксально, но, оказавшись родиной Ленина, город не столько выиграл, сколько пострадал. Переименовав в 1924 г. Симбирск в Ульяновск, к 1927 г. его низвели до уровня захолустного городка средневолжского края. Сталину было важно «приглушить» значение предшественника, поэтому о Симбирске-Ульяновске люди должны были забыть. Ни один из секретарей горкома тех лет не был местным, их меняли в среднем раз в полгода. Чтобы не прижились, не прониклись, оставались временщиками. В то же время любой из них, оказавшись на этом посту, хотел чем-то выделиться, запомниться руководству. В результате под лозунгом «На родине Ленина – никаких храмов!» все их снесли.

Эта борьба «наследников» затихла только в середине 60-х. Тогда секретари обкома Скочилов с Васильевым сумели протащить через ЦК постановление о праздновании 100-летия со дня рождения Ленина. И город опять пострадал: построили Мемориал, но целиком уничтожили улицу Стрелецкую, а заодно и несколько исторических зданий, например бывший губернаторский дом, который после революции превратился в Дом Свободы. Слава богу, сумели спасти Дом офицеров.

Лишь с конца 80-х имя Ленина стало спасать исторический облик города, вернее, то, что от него еще осталось. Представьте, что заповедника нет. Сохранилась бы историческая застройка? Вряд ли. Сегодня местным вождям я говорю: «У вас ведь ничего своего нет. УАЗ, кондитерская фабрика, моторный завод – все частное. У вас пока есть только заповедник. Именно его едут смотреть туристы. Его, а не современные уродища, каких везде хватает. Людям интересен исторический облик российской провинции, который мы сохранили. Поэтому к нам плывут теплоходы из Нижнего Новгорода, из Казани, из Самары, где от старого города не осталось уже ничего.

– Столько места в центре города «пропадает зря». Пытаются отхватить кусочки от этого «пирога»?

А.З.: Еще как! А отбиваться приходится пока что в одиночку, хотя на словах меня все поддерживают. Однако стоит заикнуться о каких-то конкретных решениях, о деньгах, поддержка тут же исчезает. Получается, что наша работа нужна только мне и нашему коллективу. Но пока я тут, пока работает мой «административный ресурс», отобьемся. Отсутствие четких законов и нелюбовь к собственной истории, ее уничтожение – это не только наша, это проблема всей страны.

Пока заповедник финансируется из федерального бюджета, он местной власти не по зубам. Однако, учитывая тенденцию все что можно и нельзя перекладывать на региональный уровень, боюсь, года через два сбросят и нас.

– На вас пытаются давить? Угрожать?

А.З.: А как же. Ведь мы всем мешаем. Например, после того как через суд удалось добиться сноса дома, построенного прямо за «теремком» на ул. Радищева, 4, у меня побили окна в квартире. Хотя убирать подобное варварство должен не я. Где был губернатор? Мэр? Председатель ЗСО Зотов, у которого это безобразие творилось прямо под окнами? Был бы я губернатором или мэром, все снес бы сам. А потом – судите меня. Власть должна помнить, что она власть.

– Она и помнит, позволяя врубать в исторический центр архитектурные «шедевры» наподобие «Версаля».

А.З.: Архитектор Кеслер (ныне покойный), который создавал едва ли не все заповедники страны, в отзыве на этот проект написал о его морально-этической стороне, о том, возможно ли вообще строительство подобного объекта на бывшей монастырской земле, которая намолена веками. Оказалось – возможно.

Ну, ладно, построили «Версаль» вопреки всем законам и нормам. Его уродство – полбеды. Но улица-то К. Маркса почти парализована. Неужели не могли это предвидеть?

Или другой пример: была тихая ул. К. Либкнехта, но возвели на ней ТЦ «Созвездие» – и она теперь наглухо забита машинами. Между тем еще на заре создания заповедника в Ульяновск приезжали сотрудники института «Ленгипрогор», и они дали заключение, что в центре города ничего строить нельзя – сетка улиц не позволит пропустить весь транспортный поток. Их не послушали, в результате сегодня мы имеем сплошные пробки. И если в центре появится еще один подобный объект, центр города встанет. А на подходе – торговый комплекс на месте стадиона «Спартак» (в том, что это будет именно торговый, а не спортивный, я не сомневаюсь), и транспортная проблема возрастет многократно.

Любому специалисту очевидно, что центральную часть города надо разгружать, вынося все эти «утюги» куда-нибудь в Засвияжье, в северную часть, в Заволжье. Но решает сегодня, увы, не разум, решают деньги.

– Но должны же быть какая-то градостроительная экспертиза, государственный орган, контролирующий застройку.

А.З.: Есть, конечно, такая структура. Да толку-то! Доконтролировались до того, что снесли дом Курчатова. И что бы ни говорили, это – преступление. Почему такое происходит? Да потому, что работать к нам опять приехали чужие городу люди. Будут они заботиться о его истории? Не будут никогда. Сегодня, повторяю, все решают не законы, а деньги.Наш город опять низводят до уровня глухой провинции. Нет училища связи, скоро не будет военно-технического, танковое давно уже ликвидировали. Потом возьмутся за вузы, тоже закроют один за другим. И что дальше? Опять превратимся в сонное захолустье?

В этой ситуации нас может спасти сохраненная история города, посмотреть на которую сюда и едут люди со всей страны. И у нас есть что им показать: сейчас в рамках заповедника уже действует 15 музеев. Ульяновск может стать Меккой туризма. Даже наши коллеги из Самары признают, что в музейном деле мы превзошли все Поволжье. Но у нас, похоже, это никому не нужно.