С советских времен сложилось общее убеждение, что главная задача историка-профессионала – уметь доступно и увлекательно рассказывать о сложных событиях прошлого, о подвигах героев Отечества Александра Невского, Дмитрия Донского, Александра Суворова, Георгия Жукова, утверждая в детях и юношах чувство ненависти к врагам нашей Родины. Спору нет, этим нужно заниматься. Однако историк – не только агитатор и пропагандист патриотических идей. Он, в первую очередь, – ученый, несущий правду, иногда приятную, а чаще колючую и раздражающую население, привыкшее мыслить стандартно и мифически. Историк – социальный врач, обращающий внимание людей на застарелые болезни общества, на нерешенные проблемы, затрудняющие успешное развитие страны. Вот он перелистывает в тишине архивного зала пожелтевшие страницы газет и с болью в душе констатирует…

* * *

«Волжские вести», Симбирск, 9 ноября 1910 года: «Тихменевская церковно-приходская школа Сызранского уезда. Открывается печальная картина жизни учителя. Ежегодно в названной школе скопляется до 70 учеников, и на такую массу имеется лишь один учитель, который физически не имеет, конечно, возможности, но должен занять учеников, уследить за надлежащим порядком и, в довершении всего, получает жалования 10 руб. в месяц, которых не хватает на самое скромное существование. Лишним покажется при этих обстоятельствах говорить о невозможности выписать книгу, газету, поехать летом на курсы, ознакомиться с новыми течениями в области воспитания и педагогики, заполнить имеющиеся пробелы в образовании, а их так много у русского учителя. Но о духовной пище приходится только мечтать.

Такова обстановка, при которой приходится работать труженику на ниве народной в названном уголке.

Скоро ли учитель, этот незаметный и маленький труженик, займет свое надлежащее место?»

«Известия Симбирского Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов», 27 февраля 1918 года: «Учителя городских начальных училищ часто собираются для совещаний по поводу критического материального положения. Бездействие учителей с каждым днем растет. Среди них немало обремененных большими семьями. Они не получали жалования уже два месяца.

Если в ближайшее время учителя не будут удовлетворены жалованием, то им, вероятно, придется, как они говорят, „запереть школы и искать какого-либо другого заработка“ — и к увеличивающейся с каждым днем армии безработных прибавится немалая группа учителей городских школ.

Делегаты союза учителей на днях обратились к комиссару Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов по народному образованию с ходатайством войти в положение учителей и принять какие-либо меры к удовлетворению их жалованием. Комиссар дал обещание в скором времени удовлетворить нужды учителей».

«Известия Симбирского Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов», 31 марта 1918 года: «В докладе на Симбирском уездном съезде учителей яркими красками рисовалось обездоленное и униженное положение народного учителя. Ничтожное грошовое жалование, с трудом допускавшее удовлетворение первейших потребностей, и то выдавалось неаккуратно. Семейные учителя в подлинном смысле ходят босые и голодные.

Правовое положение не лучше, если не хуже. Кто только не является начальником для сельского учителя, со всеми учитель должен ладить. Обыкновенно учителей утешают замечаниями, что их призвание высокое, деятельность их высоко полезная: они идейные работники.

Если общество действительно признает их роль и значение, то оно обязано создать для них условия жизни, достойные человека.

Об учителях всегда забывали, их всегда обходили, в таком положении они и сейчас».

«Возрождение», Симбирск, 25 августа 1918 года: «Из Жадовки передают о факте трагической гибели прапорщика Писарева и учителя Малой Устеренки Райковского, которые в первых числах августа отправились в Карсун, чтобы получить свое учительское жалование. На станции Барыш они попались в руки красных. Писарева застрелили разом, а Райковского подвергли пытке, и он скончался после нечеловеческих мучений».

«Пролетарский путь», Симбирск, 8 февраля 1924 года: «Еще осенью 1923 года заезжаю случайно в Куроедовскую школу Карсунского уезда. Встречаю знакомого учителя Суслова.

— Ты ли это? Да на тебе лица нет: бледный, зеленый, высох весь. Что с тобой?

Вместо ответа нервное подергивание рукой и мигание глаз. А потом тихо говорит:

— Чему удивляешься, в школе 125 человек, занимаюсь один, третий месяц жалования не получаю. Нужен ремонт, учебников нет, дрова не запасаем. Обещалась ячейка коммунистов помочь, надеюсь на нее. А пока положение невыносимое.

В январе проездом опять попал в школу. Заперто.

— Где учитель? – спрашиваю сторожа.

— Сбежал, батюшка, сбежал. Невмоготу стало. Бился, бился, голова стала кружиться, падать начал среди поля и сбежал».

«Пролетарский путь», Симбирск, 9 февраля 1924 года: «Сообщают из села Приволье Сенгилеевского уезда. Тяжело жить учителям, в школе нет ни учебников, ни бумаги, ни карандашей. О ручке и чернилах понятия не имеют. Средств нет. Детских книг нет, все расхватали в революцию. Великолепную библиотеку, принадлежащую помещику Бабкину, увезли в Сенгилей».

«Пролетарский путь», Ульяновск, 18 мая 1924 года: «В редакцию поступил целый ряд писем от учителей, говорящих следующее: школьные работники Ульяновского уезда не получали заработной платы за апрель, а Сенгилеевского – за март и апрель. Свои 9 рублей минус различные вычеты учитель не получает уже 2,5 месяца.

Такое положение ставит школьного работника в невыносимые условия. Учитель сидит без куска хлеба. Он разут, раздет. Доходит до того, что учителю приходится ходить кормиться по очереди по домам родителей учеников. Это не сказка, а факт».

«Пролетарский путь», 13 августа 1932 года: «Учитель снова позабыт. Надо наладить чуткое отношение к вопросам материально-бытового обслуживания учителя, являющегося центральной фигурой учебно-воспитательного процесса.

В этом отношении у нас дело обстоит далеко не благополучно. Не говоря уже о постоянных перебоях в снабжении просвещенцев, многим из них до сих пор не выплачена зарплата за несколько месяцев».

«Пролетарский путь», 28 марта 1934 года: «Сельский корреспондент Солнцев пишет нам, что Кременская школа находится без дров, учителя до сих пор не получили зарплаты за январь месяц, продукты им также систематически не выдаются».

«Пролетарский путь», 23 июня 1934 года: «Заведующий городского отдела народного образования Сафонов в выступлении на пленуме Совета продемонстрировал несколько фактов, ярко иллюстрирующих плохую постановку учебы в школах.

Вот как в Новоуренской школе преподаватель естествознания рассказывал о тропических странах, описывая прелести тропиков:

— Там растут темные, густые леса, такие темные, что по ним трудно ходить…

— А кто ходит по ним? – задал вопрос ученик.

— По этим лесам ходят чернокожие и режут ножом свое тело.

— Им не больно? – с сомнением спросил ученик.

— Нет, им не больно. Они свою кожу салом мажут(?!).

… Подготовка к новому учебному году в школах идет безобразно плохо. Сейчас 87 школ требуют неотложного ремонта. К нему приступили только 14 школ».

«Пролетарский путь», 3 сентября 1934 года: «В магазине №12 просвещенцев издевательски относятся к потребителям. 30 августа один из учителей, получив помидоры, заметил, что они сильно испорчены, загрязнены и попросил продавца заменить их. Продавщица Гаврилова в грубой форме отказалась, покупатель оставил эти помидоры, а когда уходил, Гаврилова бросила ему гнилыми помидорами в спину… Магазин просвещенцев славится грубостью обращения с покупателями».

«Пролетарский путь», 14 сентября 1934 года: «Большинство городских школ Ульяновска до безобразия переуплотнены. Ребят не знают куда девать. В пору заниматься в коридорах. В 4-й начальной школе в 1-х классах учатся по 53 человека, в 7-й по 52, в 23-й и 25-й по 55. Классы же рассчитаны на 40–45 человек. Мучаются педагоги, мучаются школьники.

С дровами получился полный скандал. Ни одна городская школа ими не обеспечена.

Положение с топливом на селе не менее тревожное, чем в городе. Нередко там учителям приходится тяжко. „А, шкрабы. Приплелись за деньжатами, — так встречает своих педагогов председатель Васильевского сельсовета. Он задерживает месяцами зарплату учительству, не обеспечивает при всех возможностях квартирами. Примерно такой же тактики придерживается руководство Конновского и некоторых других сельсоветов.

Председатель Карлинского сельсовета дошел до такого трюка, что лишил неугодного ему учителя Тимофеева снабжения за то, что тот якобы „недостаточно активно помогает в мобилизации средств“.

„Ульяновская правда“, 14 октября 1949 года: „Надо окружить учителя заботой и вниманием. Однако письма в редакцию повествуют об ином… В семилетнюю школу села Большие Озимки приехали на работу шесть молодых учителей. Как сообщает директор школы тов.Федоров, ни один из них не обеспечен квартирой, дровами, керосином, никто не получает деньги на коммунальные услуги. Председатель сельсовета тов.Кузнецов не помог школе и в проведении ремонта здания.

В Ново-Кулаткинской школе Старо-Кулаткинского района у учителей нет керосина. Вместо того, чтобы в уютной и спокойной обстановке готовиться к урокам, учителя вынуждены по вечерам ходить к соседям, у которых есть свет. Учитель тов.Салахов, например, готовится к занятиям в сельском Совете. Зимой приходится заниматься в холодных классах, потому часть окон не застеклена, а дров хватит лишь на два месяца. Директор школы тов.Давыдов обращался за помощью в районный отдел народного образования и райком ВКП(б), но безрезультатно“.

Но не будем более утомлять читателя выписками из ульяновских газет, регулярно информировавших о нелегком материально-бытовом положении учителя. Правда, иссякли жалобы сельских педагогов на дефицит керосина: везде горит лампочка Ильича. А в остальном мало что изменилось. Зарплата учителя и XX, и в начале XXI вв. держит его в тисках бедности. Разумеется, на нее не только не купить худой комнатенки, но и не помечтаешь о приличном платье. Помните, как один из центральных каналов телевидения рекламировал изумительное моющее средство, которым можно годами стирать потрепанную учительскую кофточку, доводя ее до фантастического блеска?

Педагогические вузы работают почти вхолостую: после двух-трех лет педагогического опыта молодые специалисты навсегда расстаются со школой. В ней задерживаются бессребреники, готовые душу и сердце отдать детям. Но таких немного. Школы заполняются выпускниками институтов и университетов, в зачетках которых днем с огнем не найдешь отличных оценок. Может быть, это одна из причин того, что российские ученые очень редко за последние десятки лет награждались нобелевскими премиями?

Ровно сто лет назад симбирские „Волжские вести“ задались вопросом: «Скоро ли учитель, этот незаметный маленький труженик, займет надлежащее место?“

Скоро ли?