Олег САМАРЦЕВ

Убеждая в старых истинах самих себя, мы часто себе же и противоречим. Простая, казалось бы, вещь – имя, которое носит человек, или, к примеру, город, про который давно известно – как назовешь корабль, так он и поплывет… Очевидная, немного суеверная боязнь плохого даже в названии, какого-то неощутимого фонетического негатива… Многие попадают в ловушки красивых названий – и Ульяновск не исключение.

Собственно, я не про само название города – «Ульяновск», которое сменило в 24-м благозвучное, но многослойное по смыслу имя «Симбирск», и даже не про тяжкую ауру вождя мирового пролетариата, которого обвиняют не только в разрушении старого мира, но и в потоках пролившейся по его вине крови. Я про бренды, которые позиционируют Ульяновск сегодня. На растяжках, транспарантах, билбордах в соседстве с гордой стальной птицей – броский лозунг: «Ульяновск – авиационная столица»… Приезжающие пожимают плечами, местные… впрочем, реакция, как водится, у местных весьма ироничная на любую подобную декларацию. Это, конечно, не так категорично, как, например, «Чердаклы – жемчужина России», но тоже ко многому обязывает. Единственное, что действительно вызывает вопрос: а не слова ли это, просто слова, за которыми нет содержания? И даже если содержание есть, то какое-то оно зыбкое, не вызывающее доверия и убежденности. Чуть получше, чем лозунг «Авиационный кластер», который многие и со словарем не могут понять…

Искусственность транспаранта (помните про корабль, который стоит назвать хорошо, чтобы он хорошо плыл) нечувствительно перетекает и на город, создавая ощущение зыбкости его образа. Суровое «Симбирск» вполне отчетливо по сути – бородатые лица стрельцов на засечной черте, бердыши, сверкающие в закатном солнце, спины кочевников, улетающих вдаль на низкорослых степных лошадях… Образ.

Как-то в Фуэнгеролле – маленьком испанском городке неподалеку от Малаги, в очереди в павильончик ужасов мой сын разговорился с девочкой-американкой. Она была из Канзаса, похожа на девочку Элли из «волшебника Страны Оз» и ничего не знала о России. Юное поколение американцев, полностью убежденных в том, что обитаемый мир замкнут в основном между Канадой и Аргентиной. На вопрос, откуда мы, я гордо сказал, что из России, на что сначала ребенок округлил глаза и на всякий случай отодвинулся от меня к ближайшему монстру. Потом любопытство возобладало, и Эйприл, так звали девочку, уточнила, откуда именно. «Из Ульяновска, – пояснили мы, – такой город в центре России!»

Эйприл пожала плечами и сказала, что у нее нет даже идей, где это может находиться. «Ну Волга, понимаешь, великая река! Ну Симбирск, понимаешь? У нас родился Ленин!». Во взгляде юной американки на миг появилось осознание нашего величия и какое-то смутное воспоминание. «Поняла, – уверенно сказала она, – это в Сибири…» Межкультурная коммуникация перешла на другие темы, поскольку дальнейшее объяснение представлялось очевидно невозможным. Центр – Москва, остальное – Сибирь, простая логика географических брендов.

Зачастую именно непонимание даже в нашей стране встречает неотчетливое позиционирование городов. Хорошо Туле – там самовары и оружие, еще лучше Ижевску – там Калашников – генерал и боевая машина… Гусь-Хрустальный звенит, как тончайший стеклянный фужер, и гордо тянется к Европе тысячелетняя Казань. Ульяновску труднее – если спрашивают о нем, то только «уазик» и Ленин приходят на память большинству россиян. Но Ленин как-то сегодня не слишком политкорректен в качестве бренда, политизировано это имя в силу не остывших воспоминаний о социальных катаклизмах. «уазик» на целостный образ не тянет (недаром даже производитель заменил это имя на пафосный «Патриот»). И что остается в остатке? Остается вопрос: КТО МЫ? Кто мы по-настоящему – Ульяновск или Симбирск, город великих культурных традиций или столь же больших инноваций. Сложный вопрос, на который заставляет отвечать жизнь.