* * *

Я не скажу, в какие дали

Уйду по жизненной тропе,

Но время солнца и проталин

Всегда отрадным будет мне.

Я не скажу, в какие сроки,

Раскрыв тетрадь перед собой,

Вернусь прочесть вот эти строки,

Сейчас написанные мной,

Но что бы в будущем ни сталось,

Я верю, что бессильна смерть…

Стихи, тетрадка – эта малость –

Потомкам памятная весть.

Нет, не избыть нам этой боли

Жизнь, как река в начале лета,

Входила мирно в берега,

Когда услышала планета

Всем телом зеленью одетым,

В зловещей поступи врага.

И муравейники людские

Стран, городов и деревень

Взирали с ужасом на Киев,

А по земле, клешни раскинув,

Змеилась свастикою тень…

Ах, годы тяжкие! Едва ли

Когда-то можно вас забыть!

Вы долго души омрачали

Людей, которые мечтали

Коммуной радостною жить.

На фронт мужчины призывались,

На всю войну: на сорок дней…

Слезами жёны умывались,

С большой дороги возвращались

Чуть-чуть приземистей, старей.

А после в избы жён солдатских

Шли похоронки чередой.

И от смертельной этой ласки

Звериный, дикий, жуткий, адский,

Истошный раздавался вой…

Нет, не избыть нам этой боли,

Нет, не забыть нам этих дней!

Оставшимся на ратном поле –

Признанье Родины моей

И память честных всех людей.

…Жизнь, как река в начале лета,

Сегодня входит в берега…

Но слышит чуткая планета:

Из чрева просится ракета

Лететь. Куда? Зачем? Когда?..

* * *

В синем небе плывут облака,

Как и в пору далёкого детства,

Но земля уж не так велика –

Нынче мне она кажется тесной.

Я лежу на зелёном лугу

И земля меня держит магнитом.

Что я сделал и что я смогу

В этом мире, дерзаньям открытом?

Может, так вот лежать и лежать,

Приминая траву молодую?

Нет! Мне хочется к солнцу бежать,

Взяв подмышку планету родную.

* * *

Распылались зори золотые,

Чистою живут голубизной.

В белопенных платьях молодые

Яблоньки стоят передо мной.

Среди них кудрявая, такая,

Что отвесть глаза не хватит сил.

Осторожно в землю зарывая,

Саженцем её я полюбил.

Заплутаюсь в светлом хороводе,

А родную яблоньку найду.

Ведь недаром говорят в народе:

Дети постоянно на виду.

* * *

Разомлело от зноя срединное лето,

Со дня на день грозы освежающей ждёт.

Белым бархатом поле богато одето,

Пахнет пряно, медово – гречиха цветёт.

Наливает за лесом, волнуясь, пшеница,

Розовеет на ветках садовый анис.

Над селом высоко – одинокая птица,

Это коршун, парящий недвижно, завис.

Речка движется медленно, плавно, покорно,

В каждый миг величава, вольна и нова.

До весны ей на ложе привычном просторно

Течь в заречную даль, засушив «рукава».

На лугах заливных, по нагорьям, долинам

Духовитого пышного сена ряды…

Край родной! Быть твоим верным, любящим сыном

Каждый клятву даёт в пору летней страды.

Есть какая-то древняя дивная сила

В каждом звуке, оттенке и запахе дня.

Этой силой земля, не скупясь, наделила –

Посмотри и послушай – тебя и меня.

* * *

На поляне светло и просторно.

Колдовская осенняя тишь.

Только слышно порой, как проворно

Прошуршит под валёжником мышь.

Свет дневной переменчив, неярок,

Но зато по нагорью ложбин

Приготовила осень подарок

Из пылающих гроздьев рябин.

И душа растревожится разом,

Лишь завидишь в древесный просвет

Приосанившийся, черноглазый,

В алых звёздочках бересклет.

Скоро воздух наполнят снежинки,

В изумруды оденет кусты,

Белизной засверкают тропинки,

Где стоишь очарованный ты.

Станет дятел вызванивать бойко

Над постелью лесов снеговой…

А покуда вертлявая сойка

Прячет жёлудь под жёлтой листвой.

* * *

Эта осень золотая

На меня наводит грусть.

Листья жёлтые слетают

На дорогу. Ну и пусть!

Их подхватит ветер шалый,

Станет весело кружить.

Я гляжу на них, усталый,

И хочу безумно жить!

Жить, кружиться, догорая,

В жёлтом пламени костра.

Музы! Лира дорогая,

Как дожить мне до утра?

Догорю, как лист осенний.

А хотел бы так сгореть,

Чтобы жизни миг последний

Не взяла с собою смерть…

* * *

Соловьи в полночных вётлах свищут,

Как когда-то, много лет назад:

Не мою ли юность они ищут,

Заманив меня в отцовский сад.

Мои чувства пеньем разбудили.

Я хожу по саду сам не свой,

Будто меня счастьем наделили,

Будто бы я снова молодой.

Как когда-то, слушаю и ныне

Шум берёз, раскинувшихся ввысь,

Где, какой ещё искать святыни,

Если здесь завязывалась жизнь?

Мне былое видится загадкой,

У него я в сладостном плену.

Потому мечтается украдкой

Встретить здесь последнюю весну.

* * *

– Эх, деревня, ты, деревня! –

Упрекаю мужика, –

Ты досель замшелодревний,

Наподобие пенька.

Рано ты забыл Степана,

Жизнь позорную влача,

Подло предал Емельяна

И отвергнул Ильича.

Что ж, неси ярмо неволи,

Душу гласностью питай,

А причину рабской доли

Устранить и не пытай.

Ублажай господ России,

Надрывайся ни за грош.

Ты для них, что мерин сивый

Тянешь воз и тем хорош.

Знай, выращивай пшеницу,

Унавоживай поля,

Коль дают – бери синицу

И не требуй журавля.

Уважай, блюди законы,

Конституцию целуй.

Пусть дельцы стригут купоны,

Ну, а ты сивуху дуй…

Эх, деревня, ты, деревня!

Как ты терпишь свой бедлам?

По тебе вопить сиренам

И рыдать колоколам!..

Кошкин Михаил Фёдорович (1928-1996), служил во флоте, окончил Ульяский педагогический институт, работал учителем и журналистом.

Недавно вышла в свет книга стихов поэта, подготовленная к публикации Владимиром Филаретовым, профессором Ульяновского технического университета, доктором технических наук.