* * *
Я не скажу, в какие дали
Уйду по жизненной тропе,
Но время солнца и проталин
Всегда отрадным будет мне.
Я не скажу, в какие сроки,
Раскрыв тетрадь перед собой,
Вернусь прочесть вот эти строки,
Сейчас написанные мной,
Но что бы в будущем ни сталось,
Я верю, что бессильна смерть…
Стихи, тетрадка – эта малость –
Потомкам памятная весть.
Нет, не избыть нам этой боли
Жизнь, как река в начале лета,
Входила мирно в берега,
Когда услышала планета
Всем телом зеленью одетым,
В зловещей поступи врага.
И муравейники людские
Стран, городов и деревень
Взирали с ужасом на Киев,
А по земле, клешни раскинув,
Змеилась свастикою тень…
Ах, годы тяжкие! Едва ли
Когда-то можно вас забыть!
Вы долго души омрачали
Людей, которые мечтали
Коммуной радостною жить.
На фронт мужчины призывались,
На всю войну: на сорок дней…
Слезами жёны умывались,
С большой дороги возвращались
Чуть-чуть приземистей, старей.
А после в избы жён солдатских
Шли похоронки чередой.
И от смертельной этой ласки
Звериный, дикий, жуткий, адский,
Истошный раздавался вой…
Нет, не избыть нам этой боли,
Нет, не забыть нам этих дней!
Оставшимся на ратном поле –
Признанье Родины моей
И память честных всех людей.
…Жизнь, как река в начале лета,
Сегодня входит в берега…
Но слышит чуткая планета:
Из чрева просится ракета
Лететь. Куда? Зачем? Когда?..
* * *
В синем небе плывут облака,
Как и в пору далёкого детства,
Но земля уж не так велика –
Нынче мне она кажется тесной.
Я лежу на зелёном лугу
И земля меня держит магнитом.
Что я сделал и что я смогу
В этом мире, дерзаньям открытом?
Может, так вот лежать и лежать,
Приминая траву молодую?
Нет! Мне хочется к солнцу бежать,
Взяв подмышку планету родную.
* * *
Распылались зори золотые,
Чистою живут голубизной.
В белопенных платьях молодые
Яблоньки стоят передо мной.
Среди них кудрявая, такая,
Что отвесть глаза не хватит сил.
Осторожно в землю зарывая,
Саженцем её я полюбил.
Заплутаюсь в светлом хороводе,
А родную яблоньку найду.
Ведь недаром говорят в народе:
Дети постоянно на виду.
* * *
Разомлело от зноя срединное лето,
Со дня на день грозы освежающей ждёт.
Белым бархатом поле богато одето,
Пахнет пряно, медово – гречиха цветёт.
Наливает за лесом, волнуясь, пшеница,
Розовеет на ветках садовый анис.
Над селом высоко – одинокая птица,
Это коршун, парящий недвижно, завис.
Речка движется медленно, плавно, покорно,
В каждый миг величава, вольна и нова.
До весны ей на ложе привычном просторно
Течь в заречную даль, засушив «рукава».
На лугах заливных, по нагорьям, долинам
Духовитого пышного сена ряды…
Край родной! Быть твоим верным, любящим сыном
Каждый клятву даёт в пору летней страды.
Есть какая-то древняя дивная сила
В каждом звуке, оттенке и запахе дня.
Этой силой земля, не скупясь, наделила –
Посмотри и послушай – тебя и меня.
* * *
На поляне светло и просторно.
Колдовская осенняя тишь.
Только слышно порой, как проворно
Прошуршит под валёжником мышь.
Свет дневной переменчив, неярок,
Но зато по нагорью ложбин
Приготовила осень подарок
Из пылающих гроздьев рябин.
И душа растревожится разом,
Лишь завидишь в древесный просвет
Приосанившийся, черноглазый,
В алых звёздочках бересклет.
Скоро воздух наполнят снежинки,
В изумруды оденет кусты,
Белизной засверкают тропинки,
Где стоишь очарованный ты.
Станет дятел вызванивать бойко
Над постелью лесов снеговой…
А покуда вертлявая сойка
Прячет жёлудь под жёлтой листвой.
* * *
Эта осень золотая
На меня наводит грусть.
Листья жёлтые слетают
На дорогу. Ну и пусть!
Их подхватит ветер шалый,
Станет весело кружить.
Я гляжу на них, усталый,
И хочу безумно жить!
Жить, кружиться, догорая,
В жёлтом пламени костра.
Музы! Лира дорогая,
Как дожить мне до утра?
Догорю, как лист осенний.
А хотел бы так сгореть,
Чтобы жизни миг последний
Не взяла с собою смерть…
* * *
Соловьи в полночных вётлах свищут,
Как когда-то, много лет назад:
Не мою ли юность они ищут,
Заманив меня в отцовский сад.
Мои чувства пеньем разбудили.
Я хожу по саду сам не свой,
Будто меня счастьем наделили,
Будто бы я снова молодой.
Как когда-то, слушаю и ныне
Шум берёз, раскинувшихся ввысь,
Где, какой ещё искать святыни,
Если здесь завязывалась жизнь?
Мне былое видится загадкой,
У него я в сладостном плену.
Потому мечтается украдкой
Встретить здесь последнюю весну.
* * *
– Эх, деревня, ты, деревня! –
Упрекаю мужика, –
Ты досель замшелодревний,
Наподобие пенька.
Рано ты забыл Степана,
Жизнь позорную влача,
Подло предал Емельяна
И отвергнул Ильича.
Что ж, неси ярмо неволи,
Душу гласностью питай,
А причину рабской доли
Устранить и не пытай.
Ублажай господ России,
Надрывайся ни за грош.
Ты для них, что мерин сивый
Тянешь воз и тем хорош.
Знай, выращивай пшеницу,
Унавоживай поля,
Коль дают – бери синицу
И не требуй журавля.
Уважай, блюди законы,
Конституцию целуй.
Пусть дельцы стригут купоны,
Ну, а ты сивуху дуй…
Эх, деревня, ты, деревня!
Как ты терпишь свой бедлам?
По тебе вопить сиренам
И рыдать колоколам!..
Кошкин Михаил Фёдорович (1928-1996), служил во флоте, окончил Ульяский педагогический институт, работал учителем и журналистом.
Недавно вышла в свет книга стихов поэта, подготовленная к публикации Владимиром Филаретовым, профессором Ульяновского технического университета, доктором технических наук.