Приятно слушать ссору

в доме соседа (поговорка телугу).

Прошедшая неделя в Ульяновске была ознаменована завершением голодовки учителей. Наблюдение со стороны за этим чудовищным социальным экспериментом даёт возможность сделать ряд выводов о современном состоянии общества и власти.

В чём суть и корень конфликта? Причина столкновения интересов органа управления образованием и нескольких подведомственных учреждений в том, что на очередное административное указание «сверху» последовал «ответ» в форме неподчинения приказу. Административные правоотношения не терпят такой ситуации, если она каким-либо образом не прописана в специальных документах наподобие административных регламентов. Объект управления обязан подчиниться властным указаниям исполнительных органов.

Конфликт усложнился ещё и тем, что «дезертиров» от образования поддержали родители, политики и СМИ, которые вообще не являются частью управляемой административной системы.

Итак, впервые система столкнулась ни саботажем, ни с уклонением от исполнения предписания, ни с обжалованием в вышестоящие или судебные инстанции, а с прямым массовым неповиновением компетентным указаниям.

Развитие конфликта происходило по классической схеме, описанной в учебниках русской истории, в главах, посвященных революции 1905 года. Началось всё с открытого столкновения властных структур с протестующими в виде взлома кабинета директора школы. Затем конфликт развивался только по нарастающей, вовлекая всё новых и новых участников.

На каждом следующем этапе эскалации властные структуры одновременно пытались подавить мирное выступление и, обнаружив, что оно в связи с этим только расширилось, пойти на уступки. Уступки государства эволюционировали от «давайте соберём совещание» до «компромисса» и полной капитуляции.

Очень важную роль при этом сыграло самоустранение от переговоров первых лиц. Высшее должностное лицо региона сыграл также и роль мессии при разрешении конфликта, что позволяет ему в дальнейшем руководить процессом на постконфликтной стадии. Очень велика была угроза вмешательства внешних сил, что в конечном итоге и заставило губернатора выступить в качестве «миротворца». Данное обстоятельство отличает нашу маленькую революцию от Первой русской революции и даёт надежду на то, что постконфликтная стадия будет иной: не контрреволюционной и однобокой, а конструктивной.

Что показал завершившийся конфликт?

1. В социальной сфере. Мы видим сложившуюся за постсоветский период сегрегацию общества. Мы наблюдаем её в сфере образования. Школы и учащиеся, а также их родители разделяются на категории, различающиеся своим социальным и имущественным положением.

При этом социально-территориальная сегрегация в образовании никак не связана с сегрегацией внутри системы образования. Я имею ввиду, что «естественный отбор» родителей, производящийся при наборе в элитные школы, и территориально-поселенческое разделение ульяновцев не связаны с распределением средств между школами, в которых учатся их дети. Школы из бедных районов имеют такие же права на получение государственных средств, что и лучшие гимназии и лицеи. По мнению последних, школы из бедных районов даже в чём-то имеют преимущества.

Таким образом, мы наблюдаем «сегрегацию бедных». Школы борются, по сути, за копейки. Об этом, собственно, и было заявлено Общественной Палатой РФ, когда речь зашла о низких зарплатах учителей. Такого рода стратификация, когда уровень и доступность образования ещё не совпадали с уровнем доходов слоёв, характерна для постсоветского периода. Следовательно, Ульяновск с болью переживает сейчас тот период, который более развитые соседи прошли ранее.

2. В политической сфере. Конфликт показал, что в существующей системе наиболее эффективными являются политические способы урегулирования таких ситуаций.

Административная «обратная связь» не сработала. Обращение в прокуратуру превратилось в долгую паузу. Судебные иски и ныне в суде. Выступления в СМИ повлекли только обратную волну со стороны официальных источников информации. И только поочерёдное подключение различных политических сил прекратило аполитичную забастовку.

Губернатор вопреки всем законам «рекомендовал» пойти на уступки бунтовщикам, и внезапно обнаружились нарушения закона другой стороной конфликта. Получается, что юридическая сторона была отодвинута политической волей. Такой ход, безусловно, добавит очков действующему губернатору, но одновременно подстегнёт волну правового нигилизма в народе.

Кроме того, если на начальной стадии голодовка была объявлена асоциальным явлением и способом «выкручиванием рук», то губернатор заявил, что это одна из форм протеста, пусть и не лучшая. Возникает закономерный вопрос: а какие же формы протеста «правильнее» голодовки? Мы же понимаем, что обращение в суд или выступление в СМИ в данном случае не могут рассматриваться как эффективная альтернатива выбранной форме.

Народ будет выдумывать новые формы протеста, если уж его разрешили и если он действует!

3. В сфере гражданского общества. Опыт показал, что институты гражданского общества, о которых часто говорит губернатор – разного рода НКО, грантополучатели, Общественная Палата, различные Советы – никак не помогли канализировать стихийный протест и разрешить конфликт компромиссом.

Напротив, те структуры, которые в официальных кругах принято считать деструктивными – независимые журналисты, оппозиционные партии и правозащитники – смогли организовать протест, не дали ему выйти за правовые рамки и в итоге подвели губернатора к принятию единственно верного решения на той стадии, которой уже достигла голодовка к его приезду. Позиция «государственной» стороны конфликта накануне приезда Сергея Ивановича была весьма агрессивной и могла спровоцировать новый виток напряженности.

Следовательно, государство налаживает отношения не с тем гражданским обществом. А с тем, что есть, оно борется.

4. В сфере государственного и муниципального управления. Конфликт показал несовершенство механизмов принятия решения. При объективной необходимости сокращения числа школ и учителей сам процесс оптимизации был начат бездарно, что и вызвало конфликт. Большинство наблюдателей останавливаются именно на этом аспекте как причине голодовки. Если бы процесс оптимизации и борьбы с участниками акции не был похож на секретную спецоперацию, никакого конфликта бы не произошло.

Управленческие решения должны быть публичными и соответствовать озвученным президентом, губернатором и мэром приоритетам.

Разумеется, что список выводов можно продолжить. Я изложил свой объективный по возможности, сторонний, взгляд на ситуацию. Хотелось бы услышать выводы и предложения сторон. От этого зависит протекание процессов на постконфликтой стадии: будут ли они конструктивными или же система вернётся к своему прежнему состоянию, получив при этом необратимые деформации.