Жан Миндубаев

Сюжет по нашим временам банальный, но, поскольку именно он породил тему, изложу его в подробностях.На трассе Самара–Ульяновск был обнаружен труп. Следствию не стоило большого труда установить, что это – житель Сызрани Андрей Лапин, инженер. По выходным на своем «жигуленке» занимался частным извозом…

Убийство было раскрыто. Канва преступления такова. Двое приятелей – В. Глыбин и А. Кулашников – из поселка Нурлат решили навестить друга. Сели в «тачку», поехали. В дороге забарахлил двигатель. На пятачке возле сызранского автовокзала приятели подошли к частнику: «До Симбирска подкинешь? ». Лапин открыл дверцы, пассажиры сели. Знал бы Андрей, кого он повез!

Убивали владельца «жигуленка» традиционно: удавка, нож. Прикопав труп возле лесополосы, убийцы поторопились обратно: им предстояло еще много хлопот. Надо было снять двигатель и переставить на свой «жигуленок», надо было продать кузов, колеса и прочий инвентарь с «трофейной машины» (термин этот не мой – именно так выражались убийцы во время допросов). Затем друганы отправились в Ульяновск, к приятелю – попить, погулять, поговорить о былом.

А оно было у них общим. И именно оно, на мой взгляд, определяло их поступки, их мировоззрение. И в конце концов судьбу.

Честно говоря, и писать, и читать о криминале в России надоело. Преступность, как известно, на убыль не идет, число особо жестоких проявлений нарастает. Особенно жестокой становится подростковая преступность. Снижается «порог мотиваций» преступлений: могут убить за сотню рублей, искалечить за бутылку водки.

При размышлениях о причинах, толкнувших Кулашникова и Глыбина на убийство, у меня не сходились концы с концами. Оба из вполне благополучных семей; оба не бедствовали.

Кто эти люди, лишившие жизни человека за драную «копейку»? Матерые рецидивисты, сопливые «отморозки»? Увы, преступление совершено «героями наших дней» – бывшими военнослужащими. И Глыбин, и Кулашников служили в ВДВ; не раз бывали в «горячих точках»; воевали по контракту в Чечне. Ощущение собственной силы (закономерно внушаемые в любой военизированной структуре) явно руководило и Глыбиным, и Кулашниковым и после увольнения из ВДВ. Жестко и беспредельно устанавливали эти двое негласный диктат в своем поселке. Они определяли, кто имеет право ставить сети в реке; кому где косить сено; кому везти дрова дубовые, а кому осину… А когда библиотекарь Павел Мякишев спросил, по какому праву эти двое верховодят в поселке, то поднесли к его лицу полупудовый кулак и пояснили:

– Вот мое право, понял? Мой «автомат Кулашникова».

От легкого тычка в лоб хилый библиотекарь завалился навзничь…

Однажды «десантура» с кем-то повздорила в сельском клубе. Вышвырнув обидчика в окно, Кулашников обвел притихший круг спокойным взглядом и спросил:

– Кто еще готов прыгнуть без парашюта? Ну?

…Эти двое, хлебнув иной жизни и набрав в своих действительно нелегких скитаниях по «горячим точкам» и уверенности, и смелости, как-то не осознали, что с возвращением в мирную жизнь они становятся просто законопослушными гражданами. Нет, они продолжали ощущать себя людьми, имеющими особые заслуги и возможности. Насилие, культ физического превосходства, постоянная готовность к агрессии не были нейтрализованы ни интеллектом, ни нравственностью, ни уважением к иным – не военным – заслугам «штафирок». При переходе в иную жизнь они сохранили и свои привычки, и позывы, и психологические установки невольно, автоматически…

Заурядный, казалось бы, криминальный случай наводит на размышления. Скажем, знаток и людей, и кинематографа Никита Михалков не раз заявлял, что вот, мол, американское кино сотворило северо-американскую нацию. Имеет в виду: сперва в Голливуде сотворили образ сильного, мужественного, справедливого американца, а уж потом нация стала на него, этого безупречного янки, равняться. И вроде бы выравнялась.Мысль, конечно, спорная. И применительно к нашей стране – вот почему.

Помните картину, где В.И. Ленин растолковывает некой испуганной гражданке, что напрасно она опасается вооруженного человека: «теперь не надо бояться человека с ружьем». Раньше, мол, когда тот служил царю и отечеству, – был для народа опасен. Теперь же он – революционный боец, свой в доску парень! И, естественно, никакой опасности от него исходить не может. Напротив – именно он, «человек с ружьем», и является истинной опорой, надеждой и, естественно, гордостью и народа, и государства.

А между тем выходцы из так называемых «силовых структур» (или даже еще несущие службу в них) становятся и организаторами, и наставниками, и участниками преступных групп. Статистики на сей счет, к сожалению, не существует, но элементарное знакомство с криминальной хроникой это подтверждает. Припоминаются истории с майором Евсюковым, с «мстителями» в Приморье и еще множество. Получается как-то «не по Михалкову». Мужественные и вроде бы благородные мужчины творят черт-те что. И начинает казаться, что все эти «силовые структуры» каким-то образом становятся школой подготовки не только отважных бойцов с сепаратистами и бандюганами, но и людей, абсолютно уверенных, что сила – не в правде и в законе, а в кулаке…Говорят, что в России сейчас людей, имеющих отношение к МВД, ФСБ, Минобороне, МЧС, прокуратуре, таможне, налоговой службе, военизированной охране, – чуть ли не 30 миллионов.

А суждение мое, между прочим, не такое уж еретически-абсурдное, каким представляется на первый взгляд. Если оглянуться – все больше и больше парней ныне заняты как бы «истинно мужским» делом. То есть: воюют, бдят, пресекают, конвоируют. Одних частных охранников ныне в России – тьма. Конечно, танкисты и артиллеристы, снайперы и спецназовцы, охранники и конвоиры державе нужны. Но – в каких пропорциях, количествах, масштабах?

И помогает ли этот весьма специфический опыт налаживать в родных просторах достойное и спокойное существование? Не очередное ли массовое помутнение сознания – полагать, что только армия может воспитать «настоящего мужчину», что тот, кто не служил в ней, вроде бы и не мужчина вовсе! А если человек лечит, учит, строит, растит лес и хлеб, разводит рыбу или кур – он кто? «Мужик второго сорта» – так, что ли? Не отсюда ли самоуверенность носителей «автомата Кулашникова»? Они – «белая кость», «супермужики», они чувствуют себя героями!

Вообще говоря, от тотально нарастающей военизированности нашего общества уже подташнивает. Униформа становится чуть ли не национальным костюмом. Профессии охранника, милиционера, таможенника и тому подобные становятся чуть предпочтительнее прочих. Недавний пример: стоило генералу Шаманову стать губернатором – и тут же в Ульяновской области неудержимо стали плодиться руководящие экс-военные: замы губернатора, главы администраций, главврачи. На местных птицефермах были учреждены десятки контролеров из числа офицеров-отставников – они следили за тем, не тащат ли птичницы куриные яйца под фартуками.

Ну, что сказать в заключение? Что преступники, убившие инженера Лапина, осуждены? Что правосудие торжествует и что мои вышеозначенные тревоги как бы беспочвенны?

Хотелось бы так полагать. Но …

Потому замолкаю.