22 июля 1918 года отряд подполковника Каппеля установил в Симбирске «белую» власть.

Еще лет 20 назад никому не надо было объяснять, почему одна из центральных улиц Ульяновска носит имя 12 сентября. Даже школьники знали, что именно в этот день доблестная Красная армия освободила Симбирск от белогвардейцев. Другая дата – 22 июля 1918 года знакома гораздо меньше, хотя в историческом смысле сегодня не менее знаменательна. В этот день отряд белой гвардии предпринял попытку сменить власть большевиков и выбил их из Симбирска.

Разумеется, в эпоху Советской власти даже самым любознательным непозволительно было размышлять над событиями, выходившими за рамки привычной исторической трактовки. Хотя некоторые вопросы, весьма безобидные в идеологическом отношении, робко задавались иногда в студенческой аудитории. Например, если белых прогнали из Симбирска 12 сентября 1918 года, то логично было предположить, что враги рабочих и крестьян тоже в какой-то день предшествующего периода овладели родиной великого В.И. Ленина. Как это могло случиться? Наш корреспондент попросил историков Наталью и Дмитрия Точеных рассказать об этом малоизвестном эпизоде гражданской войны.

– Большевики, как об этом сообщает нам мемориальная доска на здании бывшего уездного земства, свергли буржуазную власть и установили диктатуру пролетариата в Симбирске 10 декабря 1917 года. А их тоже, получается, вскоре выбили белогвардейцы?

– Совершенно верно. 22 июля 1918 года белые после непродолжительного боя без особого труда и больших потерь захватили наш город. 12 сентября того же года красные штурмом вновь овладели Симбирском. Такова точная хронология событий.

– И как же советские историки и краеведы описывали 22 июля 1918-го, как объясняли конфуз красноармейских частей?

– Они либо замалчивали этот факт, либо скороговоркой говорили о крайне неблагоприятных объективных обстоятельствах. В книгах, изданных при Сталине, фиаско красных командиров истолковывалось предельно просто и убедительно: поражение в Симбирске являлось следствием предательства народного комиссара по военным делам Троцкого и его банды (Тухачевского, Варейкиса, Гая и др.) При Н.С. Хрущеве и М.С. Горбачеве, как известно, все названные партийные и военные деятели были полностью реабилитированы, а потому пришлось срочно искать иные причины сдачи города 22 июля. Теперь обществоведы стали объяснять катастрофический проигрыш «многократным численным превосходством противника», что являлось очевидной фальсификацией: части Красной армии насчитывали в тот злосчастный для них момент в своих рядах в три раза больше воинов, чем белогвардейский отряд.

– Вы заинтриговали меня. Фортуна, стало быть, улыбнулась горстке белых. Кто же принес ей удачу?

– Подполковник В.О. Каппель.

– Трудно поверить в наличие таланта у Каппеля. Ведь это его офицерский батальон столь глупо и ужасно погиб, пытаясь применить против красноармейцев психическую атаку.

– Да, в фильме «Чапаев», невероятно популярном в советское время, замечательно засняты кадры психической атаки каппелевцев – в черных мундирах, с аксельбантами, со знаменами, на которых изображены черепа и кости, под дробь барабанов. Только это чистейшая художественная выдумка режиссеров Васильевых. Никогда офицеры

В.О. Каппеля так не одевались, у них вообще форменной одежды не было, из-за бедности они носили что попало. А главное – В.О. Каппель бережно относился к своим подчиненным и не губил их понапрасну.

– Интересно. Но вернемся к нашим баранам. Как же удалось этому белогвардейскому подполковнику завоевать Симбирск?

– Офицер В.О. Вырыпаев, сражавшийся вместе с Каппелем, следующим образом описывает его прорыв: «Красные ждали нападения на Симбирск на пароходах по Волге. Они с лихорадочной поспешностью превратили крутой берег реки в неприступную крепость. Блестели жерла орудий, направленные на Волгу для встречи подполковника Каппеля. Прожектора тщательно и неустанно по ночам освещали Волгу.

Но Каппель со своим отрядом на свежих перекладных подводах буквально протаранил 140 верст по главному тракту от Сызрани до Симбирска, быстрым натиском выбивая красных из попутных деревень. И на четвертый день похода, 21 июля 1918 года, совершенно неожиданно для красного командования его отряд вырос как из-под земли под Симбирском. Но только не на Волге, где его ждали.

Воины Каппеля, обойдя город с юга и с запада, вихрем ворвались на его улицы: красные бежали, побросав орудия, пулеметы, много снарядов и патронов».

– Верится с трудом в такое красочное описание. Не может быть, чтобы красноармейцы ретировались в панике, без сопротивления.

– Согласны, это непривычная картина, особенно для пожилых россиян, смотревших в детстве «Чапаева» по десятку раз. Но обратимся к воспоминаниям А.В. Швера, известного симбирского большевика, редактора местных «Известий Совета рабочих и крестьянских депутатов». Он их написал по горячим следам событий: «21 июля 1918 г. Был вечер. Теплый июльский вечер. Солнце спускалось за горизонтом. Я сидел в редакции в глубине третьего этажа кадетского корпуса. Все было так спокойно. Высокие тополя стояли не колыхаясь. В открытое окно виднелась спокойная гладь Волги и темнеющий в сумерках киндяковский лес. Кругом тишина, спокойствие, даже веселость. По улицам бродила воскресная публика, беззаботно болтающая и смеющаяся.

Все было так обыкновенно и обыденно. Но вдруг часов около 11 послышался громовой раскат, за ним другой, третий… Что такое? Небо кругом чистое, не видно ни одной тучи. Я шаром скатился по лестнице вниз, прямо на улицу. Раскаты повторялись, но не громовые. Где-то близко загремели пушки.

Неужели белые? Нет… Это не может быть… Откуда им… Однако сомнение гложет душу. Бегу в штаб. Лечу запыхавшийся, не обращая внимания на окрики часовых. Добрался до цели и кричу на бегу:

– Что за выстрелы, объясните!

– Ничего, не беспокойтесь, вероятно, наши производят маневры, – ответил мне человек, спокойно курящий за столом папироску.

Я послушался доброго совета и успокоился. Вернулся в корпус, там все оживились. Собрались коммунисты, члены Советов. Все говорят о выстрелах, но никто ничего не понимает и не знает.

Проходит час, за ним другой. Стало уже совсем темно. Любопытство у всех начинает еще более разгораться, ибо выстрелы участились и стали еще ближе. Наконец секрет был раскрыт, любопытство наше было удовлетворено, правда поздно. Белые оказались в Киндяковке и оттуда направляли пушки на Симбирск. В ночь завязался бой.

Рассказывают безотрадные вести. Слышна матерная ругань… Слышался где-то близко треск пулеметов и свист пуль. Истомленный, я сомкнул глаза и, видимо, заснул… Открываю глаза. Передо мною стоит один из товарищей и говорит, чтобы я скорее уходил. Вскакиваю, смотрю в окно и вижу, что подходят враги…

Неужели нас разбили? Кругом пустота, нет нигде ни души. Жутко стало от одиночества… Из-за угла увидел фигуру идущего това-

рища. Остановил его, засыпал вопросами.

– Потом поговорим, – ответил он, – белые уже в Симбирске, идем скорее, у меня есть лошадь.

Мы поехали из города. Три-четыре пролетки с членами Совета прикрывали отступление от Симбирска к Буинску, от Буинска до Тетюш».

– И как население отнеслось к появлению Каппеля в Симбирске?

– Понятно, что рабочая публика, сочувствовавшая в основном больше-викам, никак не могла радоваться взятию города белыми, которые выражали интересы зажиточных слоев. А вот для помещиков, фабрикантов, заводчиков, банкиров, интеллигенции, относительно обеспеченных служащих В.О. Каппель был героем и спасителем. 22 июля 1918 года его приветствовали в переполненном до отказа театре. «При гробовой тишине, – рассказывал один из очевидцев, – вышел на сцену скромный, немного выше среднего роста военный, одетый в защитного цвета гимнастерку и уланские рейтузы, в офицерских кавалерийских сапогах, с револьвером и шашкой на поясе, без погон и лишь белой повязкой на рукаве. Он как будто устало обратился с приветствием к собранию.

Его речь была удивительно проста, но дышала искренностью и воодушевлением. В ней чувствовался порыв и воля. Во время его речи многие присутствовавшие плакали. Плакали и закаленные в боях офицеры, только что освобожденные из большевистских застенков. Да и немудрено: ведь он звал на борьбу за поруганную Родину, за народ, за свободу».

– И чем же можно объяснить триумф Каппеля в Симбирске?

– У этого офицера отсутствовали в жизни корыстные мотивы, он искренне любил Россию и был готов за свою страну отдать жизнь. (Патриотов на словах у нас всегда тысячи, на деле – единицы. Одно дело носиться на легковой машине с прицепленной георгиевской ленточкой, другое – завоевать георгиевский крест в бою).

Конечно, Каппель имел глубокие военные знания и природа наградила его оригинальным умом. Большинство белых офицеров руководствовались стандартными схемами, он мыслил иначе. Не раз на совещаниях и привалах его подчиненные слышали: «Гражданская война – это не то, что война с внешним врагом. Там все гораздо проще. В гражданской войне не все приемы и методы, о которых говорят военные учебники, хороши. Эту войну нужно вести особенно осторожно, ибо один ошибочный шаг если не погубит, то сильно повредит делу. Особенно осторожно нужно относиться к населению, ибо все население России активно или пассивно, но участвует в войне. В гражданской войне победит тот, на чьей стороне будут симпатии населения».

Если большинство белых офицеров смотрело на рядовых бойцов как на быдло, то Каппель относился к нижним чинам с уважением и заботой. Его солдаты были абсолютно уверены, что в случае возникновения тяжелейшей ситуации командир не бросит их и будет отстреливаться с ними до последнего патрона. Впрочем, первые военные успехи создали

В.О. Каппелю ореол непобедимости, у подчиненных возникла уверенность, что с ним не пропадешь.

– Уж не портрет ли ангела с крыльями вы рисуете?

– Мы хотим подчеркнуть, что

В.О. Каппель добился заслуженной популярности, что он был выдающейся фигурой среди белых офицеров. Так, управляющий делами правительства адмирала Колчака Динс с удивлением и восхищением отметил: «Он приказал отпускать на свободу обезоруженных пленных красноармейцев. Он был первым, может быть единственным тогда из военачальников, который считал «гражданскую войну» особым видом войны, требующим применения не только орудий истребления, но и психологического воздействия. Он полагал, что отпущенные красноармейцы могли стать полезными как свидетели того, что «белые» борются не с народом, а с коммунистами.

– И все-таки Каппель проиграл…

– Да, даже такой, как о нем говорили в окружении Колчака, «талантливый командир с почти гениальной находчивостью» был обречен на поражение в гражданской войне. В конечном итоге ее исход решали не способности военачальников, не их одаренность. Каппель, Корнилов, Колчак, Деникин и другие предлагали населению России бороться за Родину, за «златоглавую Матушку-Москву под звон колоколов», за добрые времена царя-батюшки. А рабочие и крестьяне мечтали не только о воссоздании «святой Руси», но и хлебе насущном.

Партия большевиков во главе с В.И. Лениным предложила куда более жизненные лозунги: «Земля – крестьянам! Фабрики – рабочим! Власть – Советам!» Основная масса простых людей поддержала эту программу. Белые оказались плохими политиками. Они не умели так беззастенчиво обещать мирские блага, как это делали большевики. Впоследствии оказалось, что партия коммунистов вероломно нарушила свои клятвенные заверения. Землю у крестьян отобрали в период коллективизации, Советы превратились в прикрытие безжалостной диктатуры Ленина-Сталина, фабрики стали собственностью правящей партии.

– Какова судьба Каппеля?

– В начале января 1920 года при отступлении в Сибири он упал в по-лынью, заболел воспалением легких. Сослуживцы-офицеры уговаривали его покинуть войска, отправиться по железной дороге на лечение. В.О. Каппель ответил, что не может покинуть своих соратников и будет до конца жизни вместе с ними. 25 января он скончался.

– Как вы думаете, не следует ли поставить памятник тому, кому вы явно симпатизируете?

– В.О. Каппель – яркий во многих отношениях человек. Патриот, прекрасный семьянин, невероятно начитанный, наделенный редкими душевными качествами. Но памятника ему ставить не следует. Как и вообще не стоит сооружать памятники участникам ужасной, неправедной, бессмысленной гражданской войны 1918-1920 гг.: ни Каппелю, ни Колчаку, ни Ленину, ни Сталину, ни Чапаеву. Никто из них не пожалел свой народ, никто не был гуманистом в полном смысле этого слова. Но это уже особый разговор…