ГЛАВА ПЕРВАЯ

Серебряная ложка, сточенная с одного бока, словно идущий на убыль месяц, мелодично звякает о край стакана. Кажется, мама с интересом смотрит, как на поверхности чая юлой вращается долька лимона.

– Мне приснился нехороший сон, – говорит она бесцветным голосом, не поднимая глаз.

И долгая пауза. Ольга привыкла к тому, что мама всегда пересказы-вает ей свои плохие сны. Где-то мама вычитала, что надо обязательно пересказать близкому человеку содержание такого сна, чтобы он не сбылся. «Как это скучно и неинтересно!» – думает Ольга, но виду не подаёт, и мама молчит ровно столько, сколько считает нужным.

– Мне приснилось, что ты спускаешься по лестнице в ночной рубашке…

– Что ж здесь нехорошего?

– …в ночной рубашке, насквозь пропитанной кровью. И смеёшься…

Ольга быстро забывает об утреннем разговоре и плохо скрытом беспокойстве мамы. На работе готовятся отмечать юбилей директора, и весёлая суета напрочь выметает из её сознания все тягостные мысли.

* * *

Он долго стоял у витрины, и Ольга успела рассмотреть его. Сухощавый, стрижка почти под «ноль», лицо загорелое, очень спокойное – казалось, этот парень никогда не суетится, не кричит, не выплескивает эмоции. Над правой бровью – шрам.

Наконец, он нашёл, что искал – кожаные перчатки без пальцев. Ольга спрашивает:

– Вам для велосипеда или для атлетики?

Он отвечает:

– Для «калашникова».

Она не поняла его, дала первые попавшиеся. Он расплатился и ушёл.

* * *

Глеб прикатил на новой машине. Какая-то накрученная модель “БМВ” – с телевизором, бортовым компьютером, сидения, как живые, под пассажира подстраиваются, люк над головой, кондиционер. Глеб был очень гордый. Пока Ольга магазин опечатывала и ставила на охрану, он ходил кругами вокруг машины – то так на неё посмотрит, то этак, ногой по колесу постучит, какую-то невидимую пыль с капота смахнёт.

Они сели. И тут началось! Глеб надулся, как индюк, стал такой важный, самовлюблённый. Мчится, как угорелый, всем сигналит, на встречную выезжает. Какого-то несчастного “запорожца”, который ему вовремя дорогу не уступил, так обматерил, что Ольга от стыда чуть сквозь сидение не провалилась.

– Тридцать тысяч цена, – говорит Глеб. – Одна лампочка для фары двести баксов стоит.

За полчаса он все уши прожужжал, сколько чего в этой машине стоит, какая она крутая, и для каких важных персон предназначена. Ольга сидела, молча, и удивлялась: как транспортное средство может изменить человека!

У метро “Рязанский проспект” она попросила его остановиться. Соврала, что должна в поликлинику зайти. Домой доехала на метро.

* * *

Фантастика! Ольга смотрит телевизор, пьёт чай с пончиками. Показывают репортаж про наших ребят в Чечне. И вдруг она узнаёт того парня, который у неё перчатки покупал. Перед камерой позирует группа бравых парней в тельняшках, в чёрных платках, с автоматами наперевес. А он сидит в середине группы, какой-то малозаметный, в нелепой коричневой пижаме с белым воротничком, очень бледный. Корреспондент протягивает ему микрофон, и он говорит:

– Передаю привет своей любимой девушке Катюше. Я скоро вернусь…

Ольга вскочила, кричит:

– Мама! Иди сюда! Я этого парня в магазине видела!

Но пока мама пришла, уже про погоду началось.

Ольга долго ещё была под впечатлением.

– Вот, – говорит, – как мир тесен. Парень с войны вернулся, а я об этом даже не догадывалась. Если б знала, то повежливей бы с ним разговаривала.

Мама как-то странно взглянула на неё и спрашивает:

– А с Глебом-то у тебя как? Он тебе предложение ещё не сделал?

– Нет, – отвечает. – У Глеба теперь другая подружка. “БМВ” её зовут.

Иностранка.

Мама чуть в обморок не хлопнулась. Пошла на кухню за валидолом.

* * *

Этот парень снова в магазин пришёл. Кладёт перчатки на прилавок.

– Извините, малы оказались. У меня ладонь широкая.

– Сейчас поменяю, – отвечает Ольга. – А я вас по телевизору видела.

Он кивнул:

– Запоздал репортаж. Я уже три дня как дома.

Она поглядывает на него уже с любопытством. Нарочно долго ищёт перчатки нужного размера.

– Ну и как? – спрашивает она. – Страшно там?

А он без всякой рисовки:

– Страшно.

Ольга представила, как бы Глеб ответил на этот вопрос: «Да ты чё, подруга! Мы там всех мочим налево и направо…» Впрочем, о чём это она? Сравнивать начинает?

Парень тоже не спешит уйти. Стоит, рассматривает её лицо.

– Что это вы на меня так странно смотрите? – спрашивает она.

– Красивая, – отвечает он. – Я по красоте соскучился. Война – уродина. Как вспомнишь, так от души воротит.

Ей вдруг жалко его стало. Спрашивает:

– Как вас зовут?

Он представился по-армейски:

– Сергей Рябцев. Сержант разведроты.

* * *

Что с ней? По вечерам она не пропускает ни одного репортажа из Чечни. Смотрит, затаив дыхание. Мама в эти минуты закрывается на кухне. У неё от телевизора давление подскакивает. А Ольге интересно. Раньше она воспринимала эту войну, как песчаные бури на Марсе. А как познакомилась с Сергеем, так в ней что-то перевернулось. Внутренний голос бормочет: «Всё это чепуха. Мимолетное увлечение. Тебя всегда привлекала экзотика и экстремальные вида спорта. Чечня – это что-то отдалённо похожее». Она с этим голосом не спорит. Смотрит и всё.

* * *

Погода – ужасная, мокрый снег с дождём, порывистый ветер. У людей зонтики наизнанку выворачиваются. А у Ольги, как назло, ни зонтика, ни плаща. Выходит из магазина, стоит на крыльце и не знает, что делать.

И тут видит Сергея. Они кивают друг другу, как старые знакомые.

Что? – спрашивает Ольга. – Опять перчатки малы?

Он смеётся:

– Нет. Просто тебя хотел увидеть.

Они идут под его зонтиком к метро. Ольга пытается разговорить Сергея на чеченскую тему, вытягивает каждое слово клещами.

– Зачем тебе это? – спрашивает он.

– Хочу понять, обманывает телевидение или нет.

Он подумал и отвечает:

– Я ведь тебя тоже обману.

И тут вдруг у неё с языка срывается:

– А любимую девушку Катю ты тоже обманываешь?

Уже через мгновение она пожалела, что спросила об этом. Сергей

остановился, и Ольга почувствовала, как напряглись его бицепсы.

Порыв ветра поднял воротник на её курточке, она отвернулась. Но всё же успела заметить, какое выражение было на его лице. Гримаса боли, будто она ударила его по открытой ране.

* * *

Глеб рассказывал, как он вчера ходил в казино, где проиграл полторы штуки баксов. Ольга слушала, слушала, а потом нечаянно зевнула. Его покоробило.

– Тебе что – не интересно со мной?

Она молчит, а он всё допытывается: интересно или нет. Ольга разозлилась и как крикнет:

– Не интересно!

Он пожал плечами и пробормотал:

– Ну, подруга! Я уж и не знаю, чем тебя ещё развлечь! Может, ты влюбилась?

– Может!

* * *

Наверное, мама увидела из окна, как Сергей провожал Ольгу до подъезда.

– Оля, – говорит она. – Кто этот молодой человек?

Она отвечает:

– Сергей Рябцев, сержант разведроты. Он недавно приехал из Чечни.

Мама тотчас встала в свою любимую позу, подбоченив руки.

– Замечательно! Просто замечательно! Потрясающе!

Ольга сыграла удивление:

– А чего ты так волнуешься?

Мама взмахивает руками:

– Конечно! Волноваться нет причины! Мало тебя судьба потрепала? Ты хочешь ещё и молодой вдовой стать? А ты ему рассказала, что у тебя есть дочь?

Она затыкает уши и громко поёт. Мама и дочь расходятся в разные

комнаты, весьма недовольные друг другом. Через полчаса сидят в обнимку на диване и плачут.

* * *

Она умеет слушать и потому, наверное, все подруги любят поп-

лакаться ей в жилетку. Серёга тоже почувствовал в ней благодарного слушателя. Он рассказал, как они зачищали Гудермес. Потом – про Сержень-Юрт. Потом – про площадь Минутка. Разволновался, глаза блестят.

– Не повстречал бы я в своей жизни этих ребят, – говорит он, – никогда бы не знал, как был богат, и как много потерял, когда они погибли… Обидно. Таких друзей можно встретить только на войне.

Она хотела возразить, но не нашла веских аргументов. Так, молча, сидела и смотрела на его руки.

* * *

Она стоит с Сергеем у метро. Вдруг подходит рослый парень.

– Серёга! Здорово! Как хорошо, что я тебя встретил!

Обнимаются. Сергей представляет Ольге парня:

– Это Дима Новиков. Мы с ним в первую чеченскую войну Грозный брали.

Парень бережно пожимает ей руку:

– Если не ошибаюсь, вы – Катя?

Ольга отвечает:

– Ошибаетесь! Я Оля.

Парень язык прикусил, а Серёга вмиг помрачнел.

– Ну и ладно! – торопливо говорит Дима, старясь смягчить неловкую ситуацию. – Какая разница – Катя, Оля?

– Действительно, – отвечает Ольга. – Никакой разницы… Да, Серёжа?

Она выжидающе смотрит на него, а он молчит, как воды в рот набрал. В ней вдруг всё вскипело, она повернулась и пошла по улице. Он догоняет, берёт под руку.

– Отпусти! – кричит она. А он спокойно:

– Оля, нам надо объясниться.

– А зачем? – митингует она. – Ты хочешь узнать, что я уже была

замужем, что у меня трёхлетняя дочь и больная мама? А я узнаю, что у тебя в каждом районе есть своя Катя или Маша, которым ты с упоением рассказываешь про свои подвиги, а потом передаёшь им приветы с экрана телевизора?..

Он даёт ей пощечину. Ольга девушка не из робкого десятка, тоже

замахивается, и тут вдруг между ними вырастает Дима:

– Олюшка, давайте обойдёмся без разборок. У Серёги весь живот

шрамами исполосован, он только из госпиталя. А вот через пару месяцев можно, тогда и дадите ему сдачи.

Она так и застыла с поднятой рукой.

* * *

– Куда ты меня везёшь? – спрашивает она у Глеба.

Он искоса смотрит на нее и загадочно улыбается. От него пахнет дорогим одеколоном, причёска – волосок к волоску.

– Знаешь, где я стригся? – спрашивает он и называет фамилию известного стилиста. – Сто пятьдесят баксов отдал.

– Круто, – оценивает она.

Он молчит и как-то странно поглядывает на меня.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спрашивает.

– Тебе идёт эта стрижка, – отвечает.

– Я не о том.

– А о чём?

– Твоя мама говорит, что ты снюхалась с каким-то солдатом. Это правда?

Сколько в его голосе презрения!

– Правда, – подтверждает Ольга. – Снюхалась!

Глеб усмехается. Это его забавляет.

– Ты что – серьёзно? А у него хватит денег покатать тебя на метро?

Она хотела сказать Глебу что-нибудь дерзкое, но в душе вдруг стало пусто и тоскливо.

* * *

Тепло, как ранней осенью. Солнце нежное, как ладошка ребенка. Закроешь глаза, и, кажется, что ты где-то на берегу тёплого моря, и шумит прибой, восторженно пищат дети, пахнет свежестью.

Они сидят на бульваре, пьют пиво. Сергей проводит ладонью по её щеке. Она смеётся и говорю, что его ладонь напоминает чёрствую горбушку. Он смущенно рассматривает свои мозоли, и что-то бормочет про перчатки, которые купил у неё в магазине.

Вдруг в его кармане пиликает мобильный. Серёга прикладывает трубку к уху, лицо его становится напряжённым.

– А орденскую книжку забрал? – спрашивает он у кого-то. – Там

печать есть, подпись стоит? Точно?.. Хорошо, через полчаса!

Он смотрит на неё, кусает губы:

– Нужна твоя помощь.

На перекрёстке они встречаются с Димой Новиковым, прыгают в его машину и мчатся на другой конец Москвы. По дороге Дима поясняет:

– Нашего сослуживца наградили орденом «За личное мужество». Я получил его в наградном отделе, теперь надо вручить.

Ольга спрашивает:

– А что ж ваш сослуживец сам за наградой не приехал?

Дима и Серёга переглядываются.

– У него ноги не работают, – отвечает Сергей.

Им открывает запуганная седая женщина.

– Я не уверена, – произносит она, опуская глаза, – что вам удастся с ним поговорить.

Что означают эти слова, Ольга понимает через минуту. Едва Дима приоткрывает дверь комнаты, как оттуда доносится крик:

– Пошли вон! Я никого не хочу видеть!

У женщины на глазах слёзы. Она оправдывается перед Ольгой:

– Ни с кем не хочет говорить. Первые дни пил сильно и плакал, а потом зачерствел, никому не верит, ничего не хочет. Боюсь, как бы он с собой чего-нибудь…

У Ольги от волнения всё холодеет в груди. Зачем она приехала?

– Лёша! – через дверь говорит Серёга. – Тебя орденом наградили.

– Выброси его в мусоропровод! – кричит из-за двери Лёша. – Мне ноги нужны, а не ваш дурацкий орден!

– Лёша, – произносит Серёга. – Ребят, которые там полегли, тоже наградили. Одним указом с тобой.

За дверью раздается ругань, сдавленный стон, что-то с грохотом падает на пол.

– Не входите, – бормочет женщина. – Он может швырнуть бутылку.

– Психолога надо вызвать, – предлагает Дима.

И тут Ольгу вдруг потянуло на подвиги.

– Давай орден! – говорит она Серёге и, прежде чем он опомнился, зашла в комнату.

Кровать. Стол. Большое окно без штор и карниза. Посреди комна-

ты в кресле-каталке сидит худой парень в тельняшке. Щёки его не-

бриты, волосы взлохмачены.

– Привет, – говорит Ольга и чувствует, как у неё подкашиваются ноги. – Вот твой орден. Можно, я прикреплю его тебе?

Лёша раскрывает рот, чтобы послать её подальше, но вдруг с облегчением выдыхает воздух и угрюмо спрашивает:

– Ты кто?

Она отвечает:

– Продавщица отдела спортивных товаров.

Наверное, у неё очень глупое выражение на лице, но на Лёшу оно действует благотворно. Она набирается храбрости, подходит к нему, приседает и начинает дырявить шпилькой тельняшку на его груди. Он сопит, терпит.

– Как ты сюда попала?

– С Серёгой и Димой, – отвечает она. – Мы недавно познакомились.

Она отходит на шаг, любуюсь орденом.

– Вроде ровно… А у тебя есть что-нибудь выпить? Кажется, ордена принято обмывать.

Лёша покрывается пурпурными пятнами. Он смотрит на неё толи как на ископаемое, толи как на икону.

– Оля, – представляется она и протягивает ему руку. – Очень рада познакомиться.

За её спиной тихо скрипнула дверь. Их уже четверо в комнате.

Ольга придирчиво оглядывает комнату.

– Это плохо, – говорю она.

Леша кивает на кровать и срывающимся от волнения голосом предлагает:

– Можно сесть на кровать!

Она отрицательно качает головой:

– Да нет, я не о том. Плохо, что у тебя нет гантелей.

– Чего нет?! – со скрытой агрессивностью переспрашивает Лёша.

Она мысленно вспомнила Бога и скороговоркой произнесла:

– Я подберу тебе комплект гантелей и эспандеров. И специальную

программу тренировок по Дикулю…

Кто бы видел эти глаза! Как он смотрел на девушку! А потом вдруг в нём что-то оттаяло. Он протянул руки и забормотал:

– Олюшка… Серёга… Димка…

Они все четверо обнялись, и тут воля Ольги сломалась, а глаза

превратились в Ниагарский водопад. Она прижималась лбом к небритым Лёшкиным щекам и ревела…

* * *

Ну вот, едва дождалась конца рабочего дня! Всё время думала про Серёгу! До сквера, где они обычно встречаются, бежала и едва не сломала каблук.

Уже издали увидела его. А рядом – вот это финт! – какая-то красотка в коротком кожаном плаще.

Подходит. Сергей увидел Ольгу, нахмурился.

– Извини, – говорит он красотке. – Я должен идти.

А красотка оценивающе посмотрела на Ольгу – с головы до ног, вынула из сумочки сигареты, закурила.

– А почему ты нас не познакомишь? – спрашивает она у Сергея.

А тот уже мрачнее тучи.

– Оля, – представляет он, а потом кивает на девушку. – Катя.

Ольга протягивает руку, а девушка так ненавязчиво:

– Оленька, можно с вами поговорить тет-а-тет?

Они отошли в сторону. Ольга замечает, что Катя расслабляется, становится сама собой.

– Дура ты, – говорит. – Ты себе хочешь жизнь поломать?

Ольга пожимает плечами:

– Не понимаю, о чём ты.

– Не понимаешь? – усмехается Катя. – Я тоже была такой же глупой. Впустила его себе в душу – и всё! Жизнь кончилась! Все вокруг веселились, смеялись, чему-то радовались, а я сходила с ума, когда по телевизору говорили о потерях в Чечне. Я почтальона каждый день в подъезде встречала, и меня колотило, как лихорадочную. Я забыла, что такое спать спокойно. Я возненавидела людей, которые шли мне навстречу и улыбались. Я на рынок перестала ходить, чтобы не сорваться… Всё, хватит. Кто-то умеет ждать, а я нет. Я слабая женщина, я не способна выдержать разлуку. И

Сергей меня понял. Мы расстались друзьями.

– Спасибо, – говорит Ольга. – Очень ценные советы. Я обязательно приму их к сведению.

– Ну-ну, – кивает Катя.

Ольга поворачивается и идёт к Сергею. Она улыбается. Он смотрит ей в глаза. Нет, он рассматривает её глаза, словно в них – мелкий текст, какая-то очень важная тайна, ответ на вопрос, который долго-долго мучает его.

* * *

Ксюшка спит. Ольга опускается на колени перед кроваткой, касается лицом её волос. Девочка тихо сопит. Ольга целует волосы, ладошки. И думает: «Девочка моя! А будет ли он тебя так же любить»?

* * *

Неожиданная встреча! Ольга с Сергеем только вышли из парка, как нос к носу столкнулись с Глебом. Серёга протянул ему руку, представился. Глеб холодно поздоровался, скользнул по нему взглядом.

– А где твоя роскошная машина? – спрашивает Ольга.

Глеб мнётся, кривит губы.

– Ворованная оказалась, – неохотно отвечает он. – При регистрации в ГИБДД выяснилось. Поставили на прикол, разбираться будут.

Возникло неловкое молчание. Глеб вдруг предлагает:

– А хотите в ресторан? Я угощаю!

Ольга смеётся:

– Глеб, дорогой! Мы только что поели. Разогрели на костре рисовую кашу с мясом в жестяных банках.

Глебу грустно. Кашу из солдатского пайка он нигде купить не сможет.

* * *

Красивая сказка закончилась. Ольга только теперь в полной мере поняла, что такое война.

Они договорились встретиться, но он не пришёл. Она позвонила

ему вечером – трубку взяла его мама.

– А Серёжа улетел в Чечню, – говорит она. – Их собрали по тревоге.

И Ольга сразу поняла и простила Катю.

Она сходила с ума, когда по телевизору передавали сообщение о расстреле нашей колонны в Грозном.

Ей стали неприятны люди, которые, как могло показаться, беспричинно веселятся.

Она стала с ужасом заглядывать в почтовый ящик.

Но ещё она поняла, что любит Сергея. Она будет ждать его страшные три месяца командировки, будет считать дни до встречи, будет молиться, чтобы судьба уберегла его от пули, гранаты или мины. Она сама взвалила на себя этот крест, но не ропщет, ни о чём не жалеет, потому как не представляет себя счастливой без него.

Каждый вечер она уединяется в комнате, садится за стол под лампой, берёт чистый лист бумаги и пишет: «Здравствуй, мой сержант»!

А мама плачет.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ольга приходит домой, опускает на пол сумки с продуктами, но не слышит привычного топота.

– Мам! – кричу она из прихожей. – А где Ксюшка?

Мама появляется из кухни. На ней фартук, в руке ложка.

– Ты не волнуйся, – говорит она. – Приходил Глеб, взял её погулять.

– Как это – «взял погулять»?! – возмутилась Ольга. – Она что, собачка?

И как хлопнет дверью!

В лифте немного успокоилась. Бедная мама! Она сердцем её понимает, а умом нет.

Ольга выскочила на улицу, платок на ходу повязала. Где они могут быть? На детской площадке? На горке? Или пошли в парк?

А уже темно. В свете фонарей падают снежинки. От сугробов исходит голубое сияние. Редкие прохожие движутся как тени. «Ну, Глебушка! – со злостью думает она. – Найду – убью!»

Добежала до бульвара. Около универмага увидела машину Глеба. Всмотрелась – они идут навстречу. Глеб Ксюшку за руку ведёт, а она свободной рукой огромного леопарда к себе прижимает.

– Мама! – кричит девочка. – Он такой тёпленький и пушистенький! Не бойся, он не кусается!

Вся злость куда-то улетучилась. Как говорил Серёга, в ход пошла тяжёлая артиллерия. Глеб решил штурмовать сердце Ольги через другие ворота. Ольга остановилась, как вкопанная, кончик платка

покусывает.

– В честь чего праздник? – спрашивает.

Глеб подошёл, остановился. Ольга чуть живая. Кажется, сердце

замерло. Ну, чего молчит? Чего тянет?

– Соскучился, – отвечает.

Она с облегчением вздохнула. Хорошо, не стал предложение делать.

Они сели в машину погреться.

– Хорошенький мой! Мохнатенький! – тихонько воркует на заднем сидении Ксюшка.

– Ты хорошо выглядишь, – говорит Глеб, глядя на Ольгу с улыбкой. – Что-то давно не видно твоего бойфрэнда.

Она знает, что мама рассказала Глебу о том, где сейчас Сергей, и потому продолжает молчать. Глеб вдруг хлопает себя по лбу.

– Забыл тебе один прикол показать, – говорит он и вытаскивает из-под сидения какую-то мятую газетку. – Слушай! «Как рассказывают сами федералы, самые дорогие девочки в Грозном и на границе с Дагестаном. Дешевле всего – в предгорных районах Чечни. Как правило, блокпосты удовлетворяются одной девицей на всех, расплачиваясь потом с ней тушёнкой или водкой. Проституток это вполне устраивает. От желающих провести ночь со взводом солдат отбоя нет…»

Он поднимает взгляд. Ольге хочется ударить его по щеке, но ей жаль чувств Ксюшки. Она смотрит на Глеба и сжимает зубы из всех сил. Ей кажется, будто её посадили в глубокую яму, и от её ребёнка требуют выкуп.

* * *

Почта работает безобразно: то несколько дней нет ни одного письма, то вдруг потом приходит сразу четыре! Серёга, как нарочно, не ставит под письмами дат, и Ольга, читая, теряется: что было раньше, а что позже.

В воскресенье навестила Лёшку. Он очень радуется, когда она приходит, и выглядит неплохо – опрятно одет и гладко выбрит. Ольга никогда не говорит ему, когда придёт в следующий раз – пусть ждёт каждый день. Это заставляет его держать себя в форме.

Он тренируется по методике Дикуля, которую она ему принесла. Уже запросто выжимает каждой рукой по двадцать кило. Ольга садится на стул и смотрит, как он работает с гантелями. Для него теперь это смысл жизни. Она сидит и просто смотрит. А он демонстрирует ей силу, словно говорит: «Смотри, я сильный! Я

мужик! Я пить завязал! Я обязательно встану с этой коляски!»

Он опускает гантели на пол, вытирает вспотевшее лицо полотенцем и закидывает его за шею.

– Самое обидное, – говорит он, – что я ничего не успел сделать… Вспышка, потом удар по ушам – как будто в лицо петарду пустили, и всё. Темнота… Казалось, что всего мгновение был в отключке. Открываю глаза и ничего не вижу. Что-то на лице лежит. Оказывается, это моя рука. В госпитале иголками кололи – ничего не чувствовал. Болталась вдоль тела, как плеть. А теперь у меня бицепс сорок сантиметров в окружности…

Потом они пьют чай. Лёшка всё время кидает на Ольгу вопросительные взгляды.

– Ты знаешь, – говорит он, – Серёга очень, очень хороший парень. Я жизнью ему обязан. Это ведь он вытащил меня тогда из-под обстрела. Мог на плечо взвалить, но побоялся, что меня снайпер добьёт. Так и тащил волоком, собой закрывая… Что-то ты побледнела!

Он не на шутку испугался за неё. С опозданием прикусил язык. А у неё перед глазами – туман. Сердце колотится, крик к горлу подступает. Она не помнила, как вышла из квартиры. У двери лифта Лёшкина мама догоняет.

– Ты уж прости его, дочка, – шепчет она и по плечу её гладит. – Он с тобой, как со своими ребятами – всё о войне да о войне. Ему бы с девушками больше общаться. Может, у тебя подружка свободная есть?

Ольга поняла, что не о подружке речь, а о ней.

– Нет у меня никакой подружки! – вдруг резко ответила она, повернулась и побежала по лестнице. Там уже дала волю эмоциям.

Она устала, устала, устала!

* * *

Ксюшка спрашивает:

– Мама, а скоро придёт дядя Глеб? Он такой добрый!

Ольга молчит и продолжает лепить пельмени. Они так и выпрыгивают из её рук. Мама делает вид, что не услышала вопроса внучки. Но Ольга-то знает, что сейчас у неё на уме.

По экрану телевизора бежит секундная стрелка. Сейчас начнутся новости. Мама вдруг встаёт из-за стола, вытирает выпачканные в муке руки и выключает телевизор.

– Хватит, – говорит она. – Пожалей себя!

Не говоря ни слова, Ольга включает его опять. Ксюшка смеётся, она думает, что мама с бабушкой играют. Эта холодная война продолжается уже второй месяц. Конфликт неразрешим, потому что Ольга любит маму, а мама любит её, но их цели несопоставимы.

Но сегодня, похоже, терпению мамы приходит конец. Она дожидается, когда Ольга досмотрит новости из Чечни, садится напротив и пристально смотрит дочери в глаза.

– Оля, – говорит она. – Ты можешь мне ничего не отвечать и остаться при своем мнении. Только выслушай меня.

Ольга знает, что она скажет. Она может угадать это почти дословно. Сначала мама напомнит Ольге о её возрасте. Затем о непредсказуемости жизни. Оттуда – логический переход к необходимости думать о будущем Ксюшки. Мама скажет о том, что ребёнку нужен отец, и этот человек обязательно должен крепко стоять на ногах и уверенно смотреть в завтрашний день. И, в конце концов, мама мягко обмолвится о Сергее. Дескать, он хороший парень, но на войне с ним может случиться всякое. К тому же, он вовсе не обещал Ольге жениться на ней.

Самое страшное, что мама права. Она всегда права. Она не ошибается. Она смотрит только вперёд.

* * *

Иногда ей кажется, что она забыла его лицо. Хватает фотографии, на которых они с Серёжей в Кусково, перебирает и успокаивается. Его лицо по-прежнему родное. Вот они дурачатся, катаются по траве. Вот, как две кукушки, сидят на дереве. Вот он её обнимает… Сейчас она понимает, как была счастлива с ним. А что такое счастье для молодой женщины? Чувствовать, что рядом есть сильный и честный человек, для которого она – центр Вселенной. А Ольга хочет быть центром Вселенной. Она хочет быть единственной и неповторимой. И с Серёжей это удаётся ей без всякого усилия.

«Только вернулись с засады, – пишет он. – Промёрзшие, усталые. Кое-кто из ребят, не раздеваясь, сразу упал на койку. А мне твоё пись-мо передали. Ты не представляешь, какое это для меня счастье. Я на конверт несколько минут пялился, со всех сторон его рассмотрел, об-нюхал, как ребёнок шоколадку. Ребята смотрят на меня и хохочут. А я не могу вскрыть конверт. Пальцы не слушаются. Нагрел в кружке го-рячей воды, вымыл руки, сел поближе к «буржуйке» и только тогда стал читать. Письмо короткое, и я растягиваю удовольствие. Прочту одно предложение, закрою глаза и будто наяву вижу тебя с Ксюшкой. Милые, любимые мои! Только вы даёте мне силы пережить эту войну. Когда становится очень трудно, я говорю себе: «А если бы меня виде-ла сейчас Оля?» Достану иконку, которую ты мне подарила (я всегда ношу её у сердца), посмотрю на неё, мысленно прочту молитву, кото-рую сам сочинил, и чувствую, как возвращаются силы. Не позволяю себе ходить небритым, пьяным или грязным, не позволяю быть гру-бым и жестоким, не позволяю забыть, кто я, и зачем я здесь, в Чечне. Словом, остаюсь таким, каким ты меня полюбила. Когда мужчины стремятся быть достойными своих любимых женщин, война захлёбы-вается, затухает. Всё самое позорное и преступное совершается тогда, когда мужчина уверен, что любимая его не видит. Ты всегда со мной рядом. Тебе никогда не придётся краснеть за меня…»

Она целует его письмо и танцует с ним по комнате.

* * *

Нежданно-негаданно в магазин пришла Катя. Неумело сделала вид, что зашла случайно.

– Здравствуй, милочка! – воскликнула Катя, увидев за прилавком Ольгу. – Как я рада тебя видеть!

Ольга понимает, что ей очень хочется с ней поговорить, но она не

знает, как начать.

– Не мучайся, – помогает ей Ольга. – О Сергее хочешь спросить?

Катя хотела возмутиться, но вдруг сдалась и кивнула.

– У него всё хорошо, – говорит Ольга. – Он скоро вернётся.

– И что, ты его… э-э-э… всё ещё ждешь?

– Конечно, – весело отвечает Ольга. – Почему бы и нет? Хорошего человека можно ждать очень долго.

Бедолага даже в лице изменилась. Как ей хотелось, чтобы Ольга повторила её поступок!

– И что, часто пишет?

– Каждый день.

Катя ещё о чём-то хочет спросить, но к ней подходят два парня. Оба с косичками, один с серьгой в ухе, второй – в губе.

– О чем мурлыкаем? – говорит один, опуская руку на плечо Кате. –

Подружка?

– Так, знакомая, – уклончиво отвечает Катя.

Ольга чувствует на себе пристальные взгляды. Парни смотрят на неё оценивающе. А ей почему-то становится жалко Катю. Они уходят, и Ольга ещё долго смотрит им вслед.

* * *

Всем магазином выехали на пикник. Манасян взялся шашлыки готовить, Бахметьев на гитаре играть. Остальные в сугробах валяются. Весело! Директор произнёс первый тост. Говорил он долго и витиевато: про любовь, про верность, про тех, кто не с нами. До Ольги не сразу дошло, что он на неё намекает.

Потом к ней подошла Лариса, старший менеджер. Она выпила, её потянуло на откровения.

– Вы молодцы, – говорит. – Крепко друг за друга держитесь. Не слушай никого. Так и надо.

Ольга сделала вид, что не поняла.

– Ладно тебе! – машет рукой Лариса. – Шила в мешке не утаишь. Твою историю у нас все знают. Кто-то иронизирует. Кто-то говорит, что ты просто глупая девчонка. А я тебе по-доброму завидую. «А чего мне завидовать?» – удивляется Ольга. Лариса как-то странно смотрит, глаза её блестят. «Я вот со своим уже десять лет живу. И что? Мы чужие люди. Я ему не нужна. Любви нет, заботы нет. Бессмысленное существование под одной крышей… Как-то пришла поздно, думаю, с ума сходит, волнуется. А он крепко спит… «Чего тебе не хватает? – спрашивает. – Квартира есть, машина есть». Как ему объяснить, чего мне не хватает? У мужчины душа должна болеть за женщину. Хотя бы изредка он должен выползать из домашнего комфорта ради неё! Драться, страдать, добиваться!

Пластиковый стаканчик лопается в её пальцах.

Ольге хочется её успокоить, но не может найти нужных слов. В своём несчастье человек всегда одинок.

* * *

Она сидит за прилавком, пьёт кофе. Девчонки зовут:

– Оля, к тебе пришли!

Она встает и видит высокого худого парня со спортивной сумкой

на плече. Он смотрит на девушку, мнётся, переступает с ноги на

ногу. Она сразу догадалась – из Чечни.

– Ну?! Что?! – кричит она. – Воды в рот набрали?!

– Успокойтесь, пожалуйста! Успокойтесь! – ожил он, улыбнулся и подошёл к Ольге. – Я от Сергея. У него всё в порядке. Мне отпуск по семейным дали…

– Что ж вы такой робкий! – сокрушенно качает головой Ольга и чувствует, как запоздалые слёзы грузят глаза. – Вы мне так сердце посадите!

– Простите, я просто на вас засмотрелся, – пробормотал он, стягивая с лысой головы шапку.

Всё, работа в магазине застопорилась. Все девчонки замерли, прислушиваясь к разговору.

– Я сразу догадалась, что вы оттуда, – сказала она, рассматривая лицо парня. Он был немного похож на Серёгу. – Там герой, а здесь теряетесь!

– Там проще, – отвечает парень и ставит на прилавок свою сумку. – Всё конкретно и понятно. Враг-друг. Любить-ненавидеть. Жить-умирать… А здесь всё с серединки на половинку.

– Ну, рассказывайте! – нетерпеливо поторапливает она. – Как он там?

– Да нормально! – отвечает парень и качает головой. – Ходим на боевые, сопровождаем колонны, отдыхаем.

– Ну да, – говорит Ольга, не в силах оторвать взгляда от его лица. – Отдыхаете. Могу представить… Он очень похудел?

– Да нет, не очень, – уклончиво отвечает парень. – Как все.

– А он не мёрзнет? У него тёплые вещи есть?

– Конечно, есть! – отвечает парень и машет рукой, мол, было о чём беспокоиться. – Буржуйку раскочегарим – как в бане жарко. А когда на маршруте ночевать приходится, то валимся все вместе в одну кучу. А если наши псы к нам приткнутся, то вообще благодать! Знаете, как с овчарками в обнимку тепло?

– С овчарками в обнимку? – повторяет она, кусая губы, и уже не может сдержаться. Всё, тушь потекла! Вместо лица теперь маска клоуна.

Парень открывает сумку и достает оттуда розу, сделанную из меди.

– Это вам к Новому году. Из артиллерийского снаряда, между прочим. Серёга все свободное время с этой штукой возился. Сначала ножовкой пилил, потом под паяльной лампой лепестки закручивал…

Она берёт розу. Тяжёлая! Шипы острые, как настоящие.

– А вот это – вашей дочке! – он протягивает забавного тряпичного волчонка в чёрной кожаной жилетке с кнопками и с армейскими пуговицами вместо глаз. – Серёга его приручил. Больше не кусается.

– Вы давно его видели?

– Да вот только позавчера!

– Дайте вашу руку!

Он протягивает ей ладонь. Ольга жмёт ее. Его рука грубая, тёплая.

Он торопится уходить. У него скоро электричка на Ногинск, а там, на платформе, его ждёт не дождётся мама.

Ольга прижимает к лицу волчонка. Он пахнет костром и хвоей.

– Ну, что? – бормочет она. – Навоевался, малыш?

* * *

Она ходит словно по тонкому льду. Боится дышать. Боится громко говорить. Боится чёрных котов, перебегающих ей дорогу, боится вы-ходить из дома, не глянув на себя в зеркало. Нервы натянуты до пре-дела. Весь её мир висит на волоске… В Чечне идут кровопролитные бои. Каждый день по телевизору говорят об убитых и раненых.

Она не помнила, сколько раз обошла вокруг церкви, пока, наконец,

решилась зайти внутрь. Накинула платок на голову, опустила глаза. Стыдно. Первый раз в жизни пришла просить то, что не в силах дать ни один живущий на земле.

Купила свечку, встала за спинами молящихся. Стоит, прислушиваюсь к пению хора, к потрескиванию свечей. Смотрит на иконы. Какая из них оберегает воинов на поле боя? Подошла к Георгию Победоносцу. Зажгла, поставила свечку. Смотрит на икону и мысленно говорит: «Господи, если ты есть, спаси его! Сохрани нашу любовь. Ты нам её дал, и мы будем верны ей до конца наших дней. Сохрани Серёжу, убереги от пули, от мины, от снаряда…»

Повернулась, пошла к выходу. В дверях пропустила женщину с мальчиком. Малыш посмотрел на Ольгу голубыми глазами, необыкновенно проницательными и взрослыми, и Ольга поняла: это

был взгляд ангела, значит, Серёжа выживет, он вернётся.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Она любила вечера. Рабочий день позади. Перед глазами всё ещё

мелькают лица покупателей, дисплей кассового аппарата, гантели, штанги, мячи и перчатки… Но уже можно расслабиться, неторопливо надеть пальто, кинуть взгляд на своё отражение в огромном витрин-ном стекле, попрощаться со старшим менеджером, директором и вый-ти на улицу. Там уже темно. Уютно светятся окна домов, за шторами, словно за театральными кулисами, идёт незаметное действо, называе-мое жизнью. Раньше Ольга мчалась домой очертя голову, глядя под ноги, чтобы не видеть этого чёрного неба, этого блестящего аспидного асфальта и горящих глаз автомобилей. Теперь шла до метро, не торо-пясь, рассматривая вывески магазинов, рекламы и людей. Наступило время, когда каждую минуту можно смаковать. Наступило время оста-новиться и жить, потому что Ольга любила и была любима.

Чёрный и мокрый, как касатка, автомобиль прижался к бордюру и остановился рядом со мной. Распахнулась дверь:

– Оля!

Она даже вздрогнула от неожиданности. Глеб собственной персоной! Давно Ольга его не видела.

Он вышел из машины, подошёл к ней, бережно пожал руку. Как всегда безупречно одет, безупречно пострижен, как всегда источает запах дорогого одеколона. Как всегда на его губах лёгкая усмешка.

– Я тебе кричу, кричу, – говорит он тихо и медленно, словно лениво, – а ты не слышишь.

– Прости, задумалась, – отвечает она.

Глеб как-то странно смотрит на неё, будто Ольга загадала ему загадку, а он хотя и знает ответ, но пока молчит, испытывая её терпение.

– Садись, – предлагает он и кивает на машину. – Я хочу тебе кое-что сказать.

Она спокойна. Он её интригует, но не больше. Она садится на переднее сидение. В салоне приятно пахнет цветами.

Глеб захлопывает дверь, садится за руль и поворачивается к ней.

Некоторое время он продолжает выжидающе смотреть на неё. Ольге становится смешно. Она привыкла, что с ней Глеб ни на минуту не закрывает рот, рассказывая о своих достижениях. Сейчас он необычен. Её начинает разбирать любопытство.

– Вот что, – наконец, говорит он, берёт с заднего сидения роскошный букет роз и протягивает ей. – Вот что, Оля… Нам пора определиться. Я делаю тебе предложение. Выходи за меня замуж.

Вот и отгадка загадки. Она опустила букет на колени. Горячая волна прокатилась по груди и хлынула в лицо. Ей стало душно. Она взялась за ручку, чтобы открыть дверь.

– Я понимаю, как трудно тебе… – начал, было, Глеб, но она его перебила:

– Нет, мне совсем не трудно!

– Тогда скажи что-нибудь, – произнёс Глеб. На его губах снова появилась извечная самоуверенная усмешка. – Хотя… Хотя можешь ничего не говорить. Это не обязательно.

– Нет, обязательно, – отвечает Ольга, удивляясь тому, как быстро она взяла себя в руки.

– Погоди! – прерывает Глеб, открывает «бардачок» и достает оттуда маленькую бархатную коробочку, раскрывает её и подносит к глазам Ольги изумительной красоты перстень с бриллиантом. – Красиво?

– Очень, – признается Ольга и вдруг замечает в «бардачке» пистолет. Изящный, чёрный, он матово отливает сталью. Не заметить его просто невозможно. Оружие притягивает к себе взгляд Ольги. Откуда у Глеба пистолет? Он нарочно сделал так, чтобы Ольга увидела оружие?

Глеб видит реакцию Ольги и, кажется, читает её мысли. Он всё понимает. Он умный парень.

– Ну, так как? – спрашивает он, возвращая перстень в коробочку.

– Я не выйду за тебя, Глеб, – твёрдо отвечает Ольга. – Я люблю другого.

Он кивает головой, мол, я был готов услышать нечто подобное.

– Ты не торопись, – советует он и захлопывает крышку «бардачка». Потом включает магнитолу. Музыка заполняет неприятную паузу. – Я тебя не тороплю. Подумай хорошенько. Один раз ты уже обожглась, и осталась одна с ребёнком. Второй раз не стоит делать глупости.

– Ты прав, – соглашается она. – Второй раз не стоит.

Он протягивает руку и касается мочки её уха. Его пальцы мягкие, холёные, она почти не ощущает его прикосновения. Но ей неприятно.

– Ты просто находишься во власти чувств, – ставит диагноз Глеб. –

А жизнь, милая, это не чувства.

– А что же это?

– Это работа. Большое и тяжёлое строительство.

Ей нечем возразить. Но было бы чем – не стала бы с ним спорить.

Он чужой для неё человек. Бесконечно чужой.

* * *

Веки полуприкрыты, взгляд холодный и надменный. На тёмных, мелко завитых прядях блестят капельки растаявшего снега. Она смотрит на Ольгу и тяжело дышит. А Ольга смотрит на неё и с удовольствием выискивает недостатки. Губы у Кати узкие, тонкие, а потому лицо кажется злым. Не понятно, что она красит помадой? Фигура тоже тонкая и хилая, пальцы на руках словно макароны. И как в ней столько злости умещается?

– Хочешь белковую смесь для наращивания мышечной массы? – предлагает Ольга.

Катя упирается руками в прилавок, будто боится упасть.

– Забудь Сергея, – тихо шипит она. – Это мой парень.

Ольга подавляет в себе желание рассмеяться.

– Это не в моих силах, – честно отвечает она.

Катя задыхается от злости. Её глаза превращаются в тонкие щёлочки-амбразуры. Она поливает Ольгу ненавистью.

– Не суйся в наши дела, – произносит она. – Ты ничего не знаешь. Стояла за своим прилавком, вот и стой! Мы с Сергеем уже много лет знаем друг друга! Он любит меня!

Ольга перехватывает взгляд Зои, стоящей за прилавком напротив. Зоя подмигивает, мол, не сдавайся, подруга, я мысленно с тобой!

– Я не знаю, кто ты и что от меня хочешь, – отвечает Ольга и начинает молить бога, чтобы дал ей силы сдержаться и не залепить Кате пощёчину.

– Узнаешь, но поздно будет, – мстительно предупреждает Катя. – Торгашка! Ты ему не ровня! На рынке ищи себе мужа!

Ольга изменилась в лице. Похоже, в ней стали просыпаться перво-бытные инстинкты. Она улыбнулась, представив себя в шкуре мамон-та с дубинкой в руке. Катя на всякий случай отошла от меня на шаг.

– Что? – спросила Ольга, подбоченившись. – Позавидовала? Ты же слабая женщина, ты же не способна выдержать разлуку!

– Не твоё дело! – крикнула Катя. – Но если от Сергея не отстанешь,

пеняй на себя!

Она выходит из магазина и хлопает дверью. Ольга переводит дух. Какой-то тщедушный юноша робким голосом просит показать ему двадцатикилограммовые гантели. Ольгу начинает разбирать смех.

* * *

Сергей словно чувствует, что с ней происходит. «Что бы тебе ни говорили, – пишет он, – какие бы тяжёлые мысли ни приходили в голову, помни о главном: я очень люблю тебя. С мыслями о тебе время летит незаметно. Сопровождаю колонны, хожу на реализацию разведданных, в ночные рейды и засады, словом, занимаюсь обыкновенной солдатской работой. Оглянуться не успеешь – неделя пролетела. Значит, мы ещё больше приблизились друг к другу. У меня здесь много друзей. Ты даже не можешь представить, какое это счастье – жить среди людей, которым, не задумываясь, можешь доверить свою жизнь. Это едва ли не единственное наше утешение: здесь, на войне, всё настоящее – и дружба, и боль, и любовь, и слёзы. Если тебе понадобится верный друг, звони Диме Новикову. Ты долж-

на его помнить – мы с ним вручали Лёшке орден…»

* * *

С мамой происходит что-то неладное. Она выглядит очень усталой, на щеках горит нездоровый румянец. Сидит в кресле, уставившись в телевизор. В глазах – пустота. Ольга садится рядом, гладит её по руке. У неё с детства остался комплекс: если маме плохо, она всегда винит в этом себя.

– Глеб сделал тебе предложение? – спрашивает мама, не глядя на Ольгу.

Ольга тяжело вздыхает. Если спрашивает, значит, уже всё знает. Глебушка, этот тонкий и расчётливый стратег, принялся обрабатывать “тёщу”. Кольцо сжимается всё сильнее.

– Да, сделал.

– И что ты решила?

– А как бы ты на моём месте поступила? – пытается уйти от ответа Ольга.

– Я бы ни за что не вышла замуж без любви, – призналась мама, но тотчас добавила: – Но сейчас другое время.

Ольга не хочет скатиться к вечному спору о временах и нравах. Старается говорить ласково и убедительно:

– Мама, неужели ты думаешь, что Глеб действительно любит меня и видит во мне свою жену?

Мама смотрит с недоумением.

– А зачем тогда он сделал тебе предложение?

– Чтобы доказать, что за деньги можно купить всё, – объясняет Ольга. – Он пошёл на принцип. Он просто хочет добиться своей цели. Его волнует только удовлетворение собственного тщеславия…

Ольга вдруг замечает, что мама её уже не слушает. Глаза лихорадочно блестят. Она тяжело дышит и крепко сжимает руку дочери.

– Что-то мне плохо, – бормочет она.

Ольга мысленно проклинает себя за то, что родилась такой непутёвой, взбалмошной и упрямой, и помогает маме добраться до постели.

* * *

В военкомате принимают посылки для ребят, служащих в Чечне.

– Мамаши, дорогие! – громко, чтобы перекричать шум в зале, объявляет майор с седыми висками. – Спиртное отправлять категорически запрещается! И тушёнку не отправляйте! С тушёнкой там всё в порядке!

Среди “мамаш” Ольга, пожалуй, самая молодая. Майор оценивающе смотрит на неё, потом начинает проверять содержимое посылки.

– А не много ли шоколада, милая? – бормочет он, перебирая плитки в разноцветных обёртках. – Не в детский сад отправляем, а на войну. Там сигареты в цене.

– А он у меня некурящий, – отвечает Ольга. – И сладкое очень любит. А сколько у него друзей!

Майор смотрит на неё удивительно чистым и пронзительным взглядом. Ольге становится не по себе. На выходе она нос к носу сталкивается с Катей. Катя прижимает к груди объёмистый пакет. Узнав Ольгу, плотно сжимает губы и нарочно задевает её плечом.

Значит, Сергей и от неё получает посылки? Может быть, и письма?

Эта мысль долго отравляет Ольге сознание.

* * *

Не успела она зайти в магазин, как Зоя передала почтовый конверт:

– Какой-то мужчина принёс.

Ольгу охватывает волнение. Это наверняка письмо от Сергея! Скидывая с себя пальто, она ощупывает конверт. Плотный, похоже, в нём фотографии. Она хочет уединиться, спрятаться от пытливых глаз своих сотрудниц. Встаёт за большим борцовским мешком и вскрывает конверт. Да, в нём фотографии и короткая записка, отпечатанная на принтере: «ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!»

Ольга ничего не понимает и начинает перебирать фотографии. Это её Ксюшка. Снято с разных ракурсов. Вот она сидит в песочнице. Вот взбирается по лесенке. Вот ковыряет лопаткой снег… Снимки выпадают из рук Ольги и веером падают на пол. Она уже ничего не видит, кроме лица своей дочери. Хватает пальто и выбегает на улицу. Кого-то задевает, ей в спину несётся ругань… Дорога, машины, скрип тормозов, опять крик в спину: “Ослепла?! Ненормальная!!” Она задыхается от быстрого бега. В сознании темно от страшных мыслей… Вот и детский сад. Ольга взлетает на третий этаж. Прихожая… игровая… столовая…

Ксюша сидит за столом и возит ложкой по тарелке с кашей. Ольга кидается к ней. Дети смотрят на неё с удивлением. Взволнованная воспитательница на всякий случай снимает с полки коробку с медикаментами. Ксюша радостно улыбается и крепко обнимает маму за шею.

Тут силы покидают Ольгу. Она опускается на лавку. Воспитательница даёт ей понюхать нашатырь и спрашивает, что случилось. Но Ольга молчит. Это очень долгая история. У воспитательницы просто не хватит времени выслушать её до конца.

* * *

Ей хочется уехать с Ксюшей на край света, чтобы никого не видеть, и лишь получать письма от Сергея. Как, оказывается, мало надо для счастья!

На выходные они уезжают на дачу. Мама чувствует себя неважно. Её знобит, она сидит у печки и кутается в плед. Ольга с Ксюшей идут в лес. Там ещё много снега, но воздух уже напоен запахами весны. Небо высокое, чистое. Ольга рассказывает дочке про Сергея: как он борется с бандитами, какой он сильный и храбрый. Ксюша долго слушает ее, молча, потом спрашивает:

– Ты хочешь на нём жениться?

– Да, – отвечает Ольга, приседает перед дочкой, поправляет на ней шарфик. – Я хочу выйти за него замуж. Я хочу, чтобы он жил вместе с нами и стал твоим папой.

Ксюша задумалась, нахмурила лобик:

– А бандиты его не убьют?

Они возвращаются, заходят в дом. Ольга слышит, как трещат в пе-чи дрова. Зовёт маму, но она не откликается. Чувствуя неладное, кидается в комнату. Мама лежит на диване. Глаза её закрыты, лицо бледное. Она едва дышит. Ольга тормошит её, кричит, но мама не отвечает.

Ольга бежит на станцию. Там есть телефон, можно связаться с райцентром и вызвать “скорую”. Сугробы мокрые, как сырой бетон. Ноги попросту увязают в них. Она падает на каждом шагу и скоро окончательно выбивается из сил. «Это всё из-за меня! – мысленно повторяет она. – Мама очень переживала… У неё слабое сердце…»

Кассирша на станции протягивает ей трубку. Ольга путано объясняет врачу, что случилось с мамой. Её спрашивают адрес.

– Это дачный посёлок! – отвечает Ольга.

– Какой посёлок?

– Луговое!

– Но там ведь нет дороги!

От напряжения у Ольги немеют и теряют чувствительность пальцы. Она перекладывает трубку в другую руку.

– А что же мне делать?! – слабеющим голосом спрашивает она.

– Ищите трактор, – отвечает врач, – везите маму на шоссе. А там ловите попутку… Другого выхода нет. «Скорая» никак к вам не проедет. Я знаю, что такое Луговое. В ваших оврагах танк застрянет…

Ольга плачет от безысходности. Кассирша советует бежать в деревню за фельдшером.

– Если он не пьян, то укол сделает, – успокаивает она.

И тут Ольга вспоминает Диму Новикова. Набирает номер его мо-

бильника.

– Где ваша дача? – спокойным голосом спрашивает Дима.

Ольга вытирает слёзы и старается говорить отчётливо.

– Через час приеду, – заверяет Дима.

Кажется, Ольга несколько раз назвала его Сергеем.

Он приехал через час на забрызганном грязью джипе. Привёз двух врачей. Ольгу попросили выйти из комнаты. Она стояла рядом с Димой на терраске и плакала, а он, молча, курил.

* * *

– Шансы есть. Их достаточно много.

Ольга сидит в кабинете у врача и смотрит на его крепкие волосатые руки. Он говорит ровным, спокойным, даже почти равнодушным голосом. Зато она уверена, что он говорит правду, а не приукрашенную дутым оптимизмом ложь.

– На сегодняшний день у нас есть два пути, – продолжает врач. – Первый: найти донора с генетически совместимой кровью и переса-дить вашей матери его костный мозг. И второй: очистить от раковых клеток собственный костный мозг вашей матери и пересадить его заново.

Ольга с трудом поднимает глаза и смотрит на врача, как на бога.

– Вы думаете, – шепчет она, – это поможет?

– Думаю, поможет, – тем же тоном отвечает врач. – Но проблема не столько в этом.

– А в чём же?

– В деньгах, – с убийственной прямолинейностью отвечает врач. – Такая операция стоит очень дорого.

* * *

Она ходит по квартире. В голове хаос. Она мысленно твердит, что надо успокоиться, взять себя в руки, но внушение не помогает. Если бы эта квартира была записана на неё, а не на маму, то Ольга немедленно продала бы её! Но мама ни за что не согласится. Она даже слушать не станет.

Ксюша хвостиком идёт за ней и жалуется, что платье для её любимой куклы почему-то стало мало. Ольга открывает шкатулку, высыпает на стол все свои украшения. Дешёвка! За эти безделушки она получит копейки. Где же выход? Что же делать?

Она всё чаще кидает взгляд на телефон, но её что-то удерживает. Если бы Сергей был сейчас рядом! Он бы обязательно что-нибудь придумал! Он сильный и надёжный человек. Он умеет преодолевать любые препятствия.

Ольга заглядывает в платяной шкаф. С ненавистью перебирает

свои платья и кофты, а потом с силой захлопывает дверь. Тряпки! Никто это не купит!

Она закрывает глаза и успокаивает дыхание. Потом решительно подходит к телефону и звонит в магазин.

– Отари Арутюнович, – говорит она директору. – Мне нужны деньги. Одолжите мне тридцать тысяч долларов.

Ей стыдно, она чувствует, как кровь ударяет в лицо.

– Оленька, дорогая, – бормочет Манасян. – Ты же знаешь, на какие бабки мы попали по налогам. И срок аренды истекает, договор пролонгировать надо. Через полгода – пожалуйста. А сейчас ничего нет…

Она кусает губы. Ей хочется плакать.

– Через полгода поздно будет, – отвечает. – Мне сейчас надо.

Манасян шумно дышит в трубку.

– Я могу взять ссуду у знакомого банкира, – говорит он. – Тысяч семь он мне даст. А больше не даст – хоть убей!

Она опускает трубку и продолжает смотреть на телефон. Дочь дёргает её за руку. Она просит, чтобы Ольга почитала ей сказку. «Ты должна позвонить ему!» – мысленно приказывает себе Ольга. А внутренний голос возражает: «Конечно, друзья познаются в беде, но совесть иметь надо!»

Некоторое время она борется с собой, но всё-таки поднимает трубку и набирает номер Димы.

– Что случилось? – доносится его спокойный голос.

К ней возвращается уверенность.

– Мама серьёзно больна, – говорит Ольга. – Нужны деньги на операцию. Большие деньги.

– Сейчас я приеду! – отвечает он.

Ольга опускает трубку. В душе – пустота. Нервы – как пружина. Ксюша снова дёргает её за руку и просит почитать сказку. Ольга чувствует, как в ней что-то ломается. Она вскакивает со стула и, не сдержавшись, шлёпает дочь:

– Отстань от меня со своими сказками!! Отстань!! Глупая девчон-

ка!! Эгоистка!!

Дочь отбегает, становится у стены и недоуменно смотрит на маму, моргая мокрыми ресницами. Ольга падает перед ней на колени, обнимает и вымаливает у неё прощение.

* * *

Она сидит в машине Димы и нервно теребит застёжку на своей сумочке.

– Сколько надо денег? – спрашивает Дима.

Ольга отвечает не сразу. В горле стоит комок.

– Семь я нашла. Осталось двадцать три тысячи, – едва слышно

отвечает она.

– Рублей?

– Нет, долларов.

Дима хмурится, но голос у него по-прежнему твёрдый.

– Сейчас сделаем, – говорит он и достает мобильник.

В это мгновение она ненавидит себя. Ей кажется, что она начинает просачиваться сквозь сидение. Дима негромко говорит с каким-то Эдиком, просит у него телефон риэлтора. Потом говорит с риэлтором.

– Мне бабки срочно нужны, понимаешь?! Срочно!! Я согласен на любой вариант… Да, квартира моя, общая площадь сорок квадратных, третий этаж… Даёшь взамен неё коммуналку, и мы в расчёте!

До Ольги начинает доходить смысл переговоров. Она смотрит на Диму почти со страхом.

– Подожди! – кричит она и хватает его за руку.

Дима отключает телефон и с удивлением смотрит на Ольгу.

– Ты чего?

– Подожди! – повторяет она тише. – Не надо. Я… я передумала.

Дима хмурится. Он сбит с толку.

– Как, то есть, передумала?

– А так, – отвечает она и, пряча глаза, открывает дверь. – Извини…

Она выходит из машины. Дима кричит ей вслед, но она захлопывает дверь и бежит, куда глаза глядят.

* * *

Мокрый снег в лицо. Жёлтые неоновые огни. Ослепительный свет фар. По улице течёт поток машин. Он напоминает огненную лаву. Ольга идёт по краю тротуара. Сапожки забрызганы грязью. Рев машин оглушает её. От выхлопов першит в горле. Она не помнила, как очутилась здесь. Группа девушек, стоящая под светящейся рекламой, с напряжённым любопытством следит за ней. Кто-то трогает её за плечо и повторяет:

– Дэвушка, подожди! Сколько просишь?

– Дорого, – едва слышно отвечает Ольга. – Очень дорого…

– Харашо! Я заплачу!

Ей кажется, что она уже не владеет собой. Что это не она, а героиня какого-то ужасного фильма идёт по краю тротуара, ослеплённая фарами автомобилей. Этот фильм не просто ужасен. Он отвратителен. В нём рассказывается о крушении, о катастрофе души.

– Оля!! Оля!!

Она останавливается и поворачивает голову. Рядом стоит машина, из салона несутся тяжёлые ритмы рока. Дверь открыта. Она видит Глеба.

Небритый брюнет, который преследовал её, мгновенно растворяется в толпе, но какая-то полная блондинка с длинными распущенными волосами крепко хватает Ольгу за руку.

– Не наглей, подруга! – ядовитым голосом шепчет она. – Это не твой клиент!

Глеб оказывается между нами, заталкивает Ольгу в машину и трогается с места.

– Это что за фокусы, Оля? – с удивлением говорит Глеб, сворачивая в какой-то тёмный переулок. – Ты что там делала?

– А ты что? – эхом отзывается Ольга.

Глеб не отвечает, лишь криво ухмыляется. На его лице нет ни брезгливости, ни испуга, ни гнева. Он словно обрадовался, увидев Ольгу среди проституток. Её колотит от озноба. Она не может согреться, хотя в салоне жарко. С мокрых волос на колени падают капли. Глеб достаёт с заднего сидения бутылку и протягивает ей. Она делает большой глоток, и в груди разливается огонь.

– Одолжи мне двадцать три тысячи долларов, – произносит она.

Просьба не удивляет Глеба. Он по-прежнему спокоен, словно речь идёт о двадцати трёх рублях.

– Зачем тебе?

– Мама больна лейкемией. Ей нужна операция.

Глеб недолго молчит. Он обгоняет одну машину за другой.

Мощные колеса во все стороны разметают лужи. Люди на останов-

ках шарахаются от потоков грязной воды.

– Хорошо, – отвечает он. – Я оплачу операцию твоей маме. Только я дам тебе деньги не в долг, а навсегда. Я помогу тебе бескорыстно.

Ольга ещё не понимает, почему Глеб собирается дать ей деньги навсегда, и что значит «бескорыстно». Она не может думать о такой ерунде. Самое главное, что Глеб оплатит операцию. Значит, мама будет спасена.

Она делает ещё глоток. Коньяк обжигает горло, но это приятно. Тепло пошло в руки и ноги. Жизнь вернулась.

Глеб остановился на светофоре и посмотрел на неё.

– У тебя было достаточно времени, чтобы подумать над моим

предложением выйти за меня, – сказал он. – Надеюсь, ты уже приняла окончательное решение…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Ольга просыпается, подходит к окну и ничего не видит. Туман. Серая, беспросветная мгла накрыла дом, приглушила звуки, размазала краски. Куда ни глянь – матовая завеса. Нет ни земли, ни неба, ни солнца. Ольге тесно и душно, ей не хватает воздуха…

Она задёргивает штору и начинает бесцельно ходить по комнате. Потом подходит к зеркалу и рассматривает своё лицо. Ей кажется, она перестала себя узнавать. «Вот лицо предательницы, – мысленно говорит она сама себе и невольно сжимает в руке тяжёлую медную пепельницу. – Вот так выглядит человек, который способен на подлость. Вот такие у него глаза, вот такие губы и нос. Посмотри, насколько этот человек отвратителен…»

Она замахивается на своё отражение, но в последнее мгновение её что-то удерживает, и она опускает руку.

* * *

Она читает его письма с ужасом. Ольга уверена, что Сергей расплачивается за её грех. С ним что-то происходит. Судьба словно нарочно кидает его на грань между жизнью и смертью. Его жизнь превратилась в настоящий ад… У неё дрожат руки, строчки плывут перед глазами. «Милые Олюшка и доченька Ксюша! Я жив и здоров, хотя сам до сих пор с трудом в это верю. В прошлый вторник наша колонна попала в засаду…»

Она дала прочитать письмо Ираиде из книжного отдела. Уж кто-кто, а она знает толк в стилистике.

– Нормальное письмо, – заверяет Ираида. – У тебя, моя милая, слишком богатое воображение!

Ольга успокаивается и пытается перечитать письмо, но сердце сно-ва наполняется ужасом. Она закрывает глаза и как наяву видит Сергея. Он лежит на броне боевой машины и постоянно что-то говорит или напевает – разобрать сквозь грохот боя невозможно. Он не может лечь удобно, его поза скомкана. Забыв снять солнцезащитные очки, он при-жимается щекой к прикладу автомата. По обе стороны дороги подни-маются к туманному небу обрывистые склоны, покрытые пятнами грязного снега. Там, за чёрными стволами деревьев, прячутся враги. Сергей не слышит звуков своих выстрелов, лишь чувствует, как сод-рогается внезапно оживший в его руках автомат, и горло обжигает знакомый запах пороховой гари. Броня под его грудью начинает дро-жать, словно сама выделяет из себя чудовищную энергию, и Сергей щекой чувствует обжигающий жар огня пулемёта. Он спокоен, он не испытывает ни ненависти, ни страха, ни жестокости. Он лишь чётко и ясно осознает, что нужен плотный огонь, что необходимо прикрыть машину от прицельного огня гранатометчиков. Иначе – конец… «По-чему так поздно?! – думает он о пулемётчике Шарипове. – Где он был раньше?!» Сергей пытается определить время с начала обстрела, но не может: голова кажется чугунной, она невыносимо болит. Он вновь на-жимает на спусковой крючок, ещё сильнее вжимаясь в броню, но ав-томат в его руках неподвижен, лишь раздаётся металлический щелчок ударника. «Как некстати! – думает Сергей, боясь потерять ставшие бесценными секунды, отстёгивает связанные изолентой магазины, пе-реворачивает полный вверх и, нервничая, ударяет им об автомат – ни-как не присоединяется… И вдруг броня словно становится на дыбы. Упираясь ногами в спинку сидения, Сергей интуитивно пытается схватиться за башенную скобу рукой, чтобы удержаться на броне, но промахивается и неловко ударяет пулемётчика локтем… Охваченная пламенем боевая машина на полной скорости выскакивает с дорожно-го полотна, сильно накренившись, съезжает в кювет. Пробороздив ещё несколько метров по сырой земле и талому снегу, она замирает, словно убитый зверь…

Ольга поднимает глаза. Где она? Сверкающие витрины, незнако-мые люди, слышен чей-то оживлённый разговор. Полная женщина, набрав кофточек, стоит в очереди в примерочную. Ираида с сонным лицом тыкает пальцем по клавишам кассового аппарата. Два подростка, надувая пузыри из жвачек, спорят, какая машина круче: «ягуар» или «роллс-ройс». Они склоняются над витриной, где в ряд выставлены игрушечные танки и фигурки вооружённых солдат. В их глазах – восторг и зависть.

Ольга не может видеть этих глупых мальчишек и закрывает лицо ладонями. Седой старичок в смешных круглых очках внимательно смотрит на неё и тихо спрашивает:

– Вам нехорошо?

Да, ей нехорошо. Ей очень нехорошо.

* * *

Звонила мама из Германии. Она ещё очень слаба после операции, но чувствует себя намного лучше.

– Доченька, – бормочет она в трубку. – Доченька…

Что-то хочет сказать, но не может. Раньше Ольга говорила ей, что лечение в Германии не будет стоить ни копейки, что всё оплачивает некий благотворительный фонд. Потом ей надоело лгать. На вопрос мамы о деньгах сердито отвечала:

– Где взяла, там уже нет!

Кажется, мама обо всём догадалась.

Ольге ужасно её жалко. Она чувствует себя виноватой перед дочерью и уже не рада, что излечилась. Ольга постоянно ей твердит:

– Мама, ты для меня самый родной и близкий человек.

И это правда.

* * *

Она не думает о будущем, будто его нет и быть не может. Живёт одним днём. Сегодня совсем тепло, весна. С крыш льются струйки во-ды. Асфальт нагревается под солнцем, и от него начинает поднимать-ся пар. Ксюша прыгает на одной ножке по сухим островкам. Она весе-ла, потому что с мамой идёт в детское кафе, где закажет свои люби-мые блинчики с повидлом и клубничное мороженное. Ей хорошо, и Ольге хорошо. Она зависает в этом зыбком и иллюзорном счастье.

* * *

…Сергей чувствовал себя мишенью, под которую кто-то уже подвёл обрез мушки. Отчаянно борясь с этой невыносимой тягучестью времени, он опустил голову в чёрный проём люка.

– Серёга! Братан! Подыхаю!.. – донесся оттуда крик наводчика.

Сергей стиснул зубы, чтобы не застонать от обжигающей боли и, стараясь не вдыхать ядовитый смрад дыма, вслепую схватил обмякшее тело бойца. Он потащил его вверх, и чем сильнее пламя обжигало его руки, тем злее он становился. Он рычал, будто это могло придать ему сил. Боевая машина начала заваливаться набок, словно тонущее судно, левая гусеница давила сырую глину, как масло. Рядом истошно кричал раненый Шарипов. Кто-то пытался его перевязать, но пулемётчик был в шоке, он ничего не видел, не слышал, и отталкивал от себя всякого, кто к нему приближался.

– Прыгай!!! – крикнул кто-то Сергею.

Боевая машина на мгновение замерла. Рюкзаки, гильзы, банки с ка-шей – всё, что лежало на броне, посыпалось и покатилось вниз. Ещё один оглушительный взрыв! Гусеница машины зацепилась за придо-рожный валун, и это на мгновение удержало её на скользком склоне.

– Сейчас перевернётся! – снова донёсся чей-то крик, едва различимый на фоне непрекращающейся стрельбы. Сергей собрал все силы, встал в полный рост и, вцепившись руками в крепкий воротник наводчика, вытащил его из охваченного пламенем люка. Не удержавшись на покатой броне, оба повалились в рыхлый снег. Машина тотчас перевернулась и, сотрясая землю, упала на башню.

– Пригнись, чучело!! – беззлобно крикнул Сергей молодому солдату, впервые попавшему под обстрел. – Высовываешься, как опёнок на полянке!

Пригнувшись, сам сбежал к чадящей БМП. И тут словно дохнуло жаром из раскрытой дверцы печи. Автоматную трескотню прорезал какой-то дребезжащий, не похожий ни на один знакомый ему звук – то ли шипение, то ли шорох. Он вынудил напрячься до предела в ожидании особой опасности. Бледно-красный шлейф за сотую долю секунды пронёсся перед самыми глазами Сергея, а вслед за этим где-то за спиной гулко ахнул взрыв.

«Прилично вляпались!» – подумал он, вытаскивая радиостанцию.

– «Медведь»! – перекрикивая грохот боя, стал вызывать он. –

«Медведь», это «Заря»! По нам с двух сторон лупят из гранатомётов! Две машины выведены из строя. Не обижусь, если поможешь… Кстати, ты мне бутылку водки должен. Не забыл?..

Сергея обернулся. Молодой солдат за его спиной судорожными движениями перезаряжал автомат. Сергей хлопнул его по плечу и улыбнулся:

– Штанишки сухие? Тогда прикрой меня со спины!

Боец вскочил на ноги и с бурной радостью человека, узнавшего некую великую истину, кинулся к кустам. Он плюхнулся всем телом в лужу и там, лёжа в грязи, стал отчаянно строчить из автомата длинными очередями…

* * *

Глеб стоит перед витриной и ковыряется спичкой в зубах.

– А это чьё производство? – спрашивает он и кивает на роскошное платье, украшенное жемчугом и блёстками.

– Английское, – отвечает продавщица. – Но оно очень дорогое. Тут только фата три метра длиной.

– Сюда его! – властно говорит Глеб и хлопает ладонью по прилавку.

Продавщица со сдержанным любопытством кидает на Ольгу взгляд, словно хочет спросить, кому это так повезло с таким богатым женихом. А Ольга стоит как Золушка перед волшебником и заливается краской. Продавщица становится на табурет, тянется к вешалке. Глеб, покусывая спичку, с интересом рассматривает её ноги.

Ольге протягивают платье. Оно просто роскошное. Ольга не может представить себя в нём. Глеб пялится на неё, на его губах играет усмешка.

– Не фонтан, конечно, – говорит он про платье с деланным недовольством. – Да ладно, сойдёт.

Ольга заходит в примерочную, вешает платье на крючок и опускается на табурет. Она любуется платьем. От него исходит какая-