После пожаров наконец-то решили восстановить федеральное лесное ведомство, которое зачем-то лет 10 назад упразднили. В майском номере “Русского репортера” (вышедшего до больших пожаров) есть статья под названием “Где растут леса”. В ней на карте видно, что в России леса занимают от 50 до 70 процентов от площади страны. Здесь же сказано, что всего в мире 4 млрд га лесов, 1% всех лесов в мире ежегодно уничтожается пожарами. Ну и другие любопытные факты.

В связи с восстановлением ведомства подумала, что теперь, может быть, снова заработает лесоустроительная экспедиция. Про нее я писала лет десять назад статью для “Народной газеты”. Решила отыскать эту статью в недрах компьютера и поместить в ЖЖ. Вот она собственно:

Лисичкин хлеб

В детстве, когда меня спрашивали, кем работает отец, я отвечала “лесничим”, поскольку невозможно было объяснить всем, кто такой таксатор. Я и сама тогда толком не знала. Видела только, что уезжает весной с рюкзаком, а глубокой осенью возвращается обратно пахнущий ветром, заросший щетиной. Вместе с немудренными пожитками вытряхивал из рюкзака лесные орехи и “лисичкин” хлеб. И я верила, что эти засохшие корки с прилипшей еловой хвоей – от лисички.

Рубить или не рубить?

То, что лес – ценнейшее сырье, никому не надо объяснять. А в России этого богатства всегда было несчитано. В допетровскую эпоху деревья рубили как желалось и плата почти не взималась. Конечно, государство пыталось как-то упорядочить эту деятельность, поставить ее на учет. Еще прадед Петра начал заниматься лесным вопросом, но по-настоящему взялся сам Петр I. России нужны были корабли, и требовалось выяснить, где и сколько имеется качественной древесины и как ее рационально использовать. Указом Петра в 1798 г. учрежден Лесной департамент (два года назад ему исполнилось 200 лет). Как следствие этого в конце 30-х годов ХIX века появилась система российского лесоустройства, которая потом сформировалась в самостоятельную службу. Лесным хозяйством стали заниматься на научной основе, были изданы сотни книг – это только до 1917 г., а после лесоустроительная наука развивалась еще шире. Среди корифеев отечественного лесоустройства имена А. Теплоухова, Ф. Арнольда, Г. Морозова…

Таксаторы – это лесные инженеры.

Имеющийся лесной запас необходимо профессионально оценить: рост, возраст, спелость… Оценкой занимаются лесоустроители, или таксаторы (от слова “такса”). Но лесные инженеры в отличие от геологов, которые ищут полезные ископаемые, должны не просто найти то, что дано самой природой, но еще подумать над тем, как правильно вырастить древесину для строительства, для мебели и других нужд и как восстановить вырубленный лес и не навредить лесному животному миру, как лечить деревья от болезней и уберечь от вредителей. Для этого требуется освоить дендрологию – науку о деревьях. И не только. Нужно знать название всех трав, иметь понятие о лесной фауне. В Ульяновске пока нет лесоустроительного факультета, но в скором времени планируется создать таковой на базе УГТУ.

Два “дома” таксаторов

Можно сказать, что таксатор – профессия редкая. У нас в Ульяновске их всего семнадцать. Работают под крышей Ульяновской аэрофотолесоустроительной экспедици “Леспроект”. Образовалась она ровно 50 лет назад. Первым начальником был Б. Лесной. Специально себе такую фамилию выбрал! Конечно, здесь трудятся не только инженеры. Естьеще начальники партий, техники, компьютерная группа, хозяйственные работники и другие служащие – всего 41 человек. Вообще-то лесоустройство в нашей области началось еще давно. Уже в 20-х годах прошлого века все местные леса были описаны, над чем трудились отдельные партии лесоустроителей, а в 1951 году они объединились в экспедицию и стали частью Поволжского отделения. В 1964-ом для них даже специальный 4-этажный дом на Маяковского построили, где на первых этажах располагаются квартиры таксаторов, а на верхних – сама экспедиция.

Как вы, наверное, уже догадываетесь, второй дом таксаторов – лес. В “зеленом доме” они живут по полгода. Весной выезжают на полевые работы собирать информацию о лесе, а поздней осенью возвращаются обратно, чтобы обработать ее и отослать заказчику. В этом году ульяновцы трудились в республике Марий Эл, Мордовии, Ульяновской и Пермской областях.

В начале каждого полевого сезона проводится тренировка, чтобы проверить, не потерял ли таксатор за зиму глазомер. На специально выделенном участке приборами измеряется высота деревьев, их возраст. Инженеры должны на глаз определить то же самое, а результаты затем сравнивают. Иногда даже соревнования проводят, кто точнее даст характеристику.

Ульяновская экспедиция объездила, а точнее, обошла полстраны, начиная с нашего парка Победы и заканчивая лесами Урала и Сибири. Даже в мемориальном лесопарке “Шушенский бор” работали, изучали лес, в котором Ленин охотился. В конце 1970-х работали и во вьетнамских лесах. За полвека экспедиция обработала 2 млн 732 га лесных массивов.

Таксатора кормят ноги, а он – комаров

За сезон лесоустроители проходят по одной-полторы тысячи километров. Работа – сдельная. Вы скажете: “Взял с потолка данные и все дела, кто проверять-то будет?”. Но у таксаторов существует своеобразный “кодекс чести”. И себе приятно, и перед коллегами не стыдно, когда каждое деревце учтено. Да и заказчик может возмутиться, если увидит халтуру. Скажем, напишет таксатор, что в данном месте есть строительная древесина, а там и нет ничего. Поэтому только своими ногами и своими глазами. Скурпулезному описанию леса Евгения Назолина удивлялись все, кто с ним таксировал. В экспедиции тех, на кого можно положиться было много: А. Царегородцев, Ю. Белов, В. Щеглов, М. Паршин, Д. Прибыловский… Сверхответственным обычно поручают и участки посложнее. Так что здесь, хорошо работаешь – сам “виноват”.

Как же таксаторы ориентируются в незнакомом лесу? Иной из нас в трех соснах заблудится. А у них имеются карты – фотографии, сделанные с самолета. АН-2 для проведения аэрофотосъемки летает по спирали. На взгляд непосвященного эти снимки кажутся листами зеленой фотобумаги, но таксатор разглядит там вооруженным стереоскопом взглядом породу, возраст деревьев, дороги, просеки, поляны, вырубки. Бывали случаи, когда с помощью этих карт находили затерянные в тайге деревни наподобие той, из какой была Дарья Лыкова. А иногда снимок пригождается и для того, чтобы отметить ягодное место. В 20-х годах начинают использовать черно-белую аэрофотосъемку, в 50-х – цветную, а в 70-х – космическую.

Таксаторский труд по тяжести сродни работе геологов, но ни вертолетов, ни вездеходов, ни достойной оплаты труда, как у геологов, лесоустроители не имеют. Не считается, видимо, лес таким же ценным, как нефть или руда. А в последнее время и того хуже – техника износилась, бензина не хватает, квартир для специалистов давно не выделяют, да и не видели новых специалистов здесь уже лет десять. Мы иногда, пожив в палатке неделю, мчимся домой скорее помыться в бане. Лесоустроители живут в палатках по полгода. Оценить это, сидя дома, невозможно, а вот те, кто решает вкусить романтической жизни, действительно удивляются. Были они как-то в Ивдели (Свердловская область). На вертолетах их закинули в тайгу, работайте, мол, осенью заберем. А там болота кругом, овод – одним ударом по двести штук на спине убъешь. Без энцефалитки (куртки брезентовой) – смерть. Один новичок случайно сжег энцефалитку на костре, пришлось выручать. Чай с сухарями, суп… с комарами! Их как будто засасывает сотнями в дымящийся бульон. Студент, который решил подработать, обещал: “Когда домой вернусь, свечку в церкви поставлю”.

На медведя… с блокнотом

Часто отец рассказывал мне про лесных зверей и птиц, которых он видел очень много в лесу: про глухарей, лисиц, зайцев, лосей, оленей. О “хозяине тайги” – медведе – много историй. Как-то одному из таксаторов пришлось ночевать в охотничьей избушке. В эту ночь медведь и пожаловал. Пыхтел, дышал, топался вокруг избушки несколько часов, а инженер – сидел чуть дыша. За всю ночь глаз не сомкнул!

Или случай, приключившийся с молодой помощницей таксатора, которая во время работы в лесу встретилась с мишкой. Он подошел к ней, облапил и схватил зубами за руку. Прокусил руку насквозь, а вместе с ней и тетрадь в 96 листов. Девушка потеряла сознание. Именно это ее и спасло: неподвижный объект зверя не интересует, и он ушел восвояси.

Зная такую особенность медвежьего поведения, спаслись еще несколько человек: стояли как вкопанные перед ревущим зверем. Один из лесоустроителей пытался сам на него кричать, даже голос сорвал…

Экспедиция – “кузница” лесных кадров

Специалисты прошедшие через экспедицию ценятся. Многие потом стали директорами лесхозов. Т. Новокшонов, например, возглавляет лесхоз “Ульяновский”, А. Николаев – Карсунский, в свое время Ульяновским лесничеством руководил В. Аббазов, его сменил В. Левушкин. Здесь же начальником отдела работает В. Туровский. Еще один – А. Николаев – руководит лучшим в России опытным лесным хозяйством, что в Кузоватове.

Кстати:

К 1957 г. впервые все леса СССР (1.13 млрд. га) были приведены в известность, для этого потребовалось проложить свыше 5 млн. съемочных и таксационных ходов, 2 млн. км воздушных таксационных маршрутов над неизученными таежными и горными лесными просторами, прорубить полтора млн. км разграничительных линий и 400 тыс. км геодезических ходов. Составлено более 22 тыс. лесоустроительных проектов. На все это затрачено 10 млн. рабочих дней.

Обновлять информацию о лесе необходимо каждые 10 лет. В Ульяновской области очередная таксация госфонда планируется в 2002 году. Десять процентов лесов, принадлежащие совхозам, не обрабатывались уже 20 лет, а без таксационных материалов нельзя правильно использовать лес.

За 50 лет в Ульяновской области увеличились хвойные насаждения. Дуба, к сожалению, становится все меньше. Самые ценные у нас – сосна и береза. В современных условиях остается не полностью востребована осина. А состарившись, она захламляетет лес. Продавать ее тоже не выгодно – рубить и вывозить стоит дороже самой древесины, а по правилам вырубать ее возле населенных пунктов и вовсе нельзя. Рубить деревья не всегда означает портить лес. Рубка бывает и во благо.

И еще на тему лесных пожаров у Сергея Титова:

“Теперь пришло время сказать. Раньше было нельзя – пожары еще полыхали, а топтаться на пожарищах как-то не принято. А вот теперь, когда все, кажется, успокоилось, можно.

Дело в том, что успокоилось-то это все ненадолго. И хочется верить, что многие поняли, почему. Правда, вслух об этом, почему-то не говорят.

Лишь президент Дмитрий Медведев в пятницу намекнул. Но не более.

Дмитрий Медведев подписал указ о переводе Рослесхоза в прямое подчинение правительству. «Нужно также провести детальную инвентаризацию законодательства о лесе, в частности, и самого Лесного кодекса, – заявил президент. – Очевидно, что это уже пора сделать».

ОБРАЩАЮ ВНИМАНИЕ НА ФРАЗУ, КОТОРУЮ ОН ДОБАВИЛ, ГОВОРЯ О РОСЛЕСХОЗЕ С ЗУБКОВЫМ: «…ДЕЙСТВУЮЩАЯ СИСТЕМА ПОКАЗАЛА СВОИ СЛАБОСТИ, ОСОБЕННО В ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ СИТУАЦИЯХ».

Сразу вспоминается популярный анекдот советского времени про сантехника, которого посадили за то, что он, увидев, в каком плачевном состоянии сантехническое оборудование дома, сказал: «Систему надо менять».

Конечно же, Медведев имел в виду всего лишь Рослесхоз, хотя хочется надеяться, что президент взглянул глубже – на то он и президент.

Теперь – о СИСТЕМЕ.

Спору нет – причина пожаров – небывалая засуха. Но первопричина всех бедствий, последовавших за началом пожаров, в другом.

Второго августа, когда еще только еще только начинало разрастаться стихийное бедствие, мы разговаривали с известным ульяновским экологом и политиком, сопредседателем Экологического парламента Волжского бассейна Александром Каплиным.

По его мнению, «прошедшие пожары – горький урок для всех уровней власти». «Колхозы, когда-то содержавшие свои пожарные команды, развалились, а реформа лесного хозяйства показала, что идея самостоятельности лесхозов, передаваемых в аренду частникам, себя не оправдала – частник не хочет вкладываться в экономически невыгодные пожарные мероприятия», – сказал эколог. По его мнению, нельзя было передавать лесное хозяйство с федерального уровня на уровень регионов. Со времен Петра Первого лесное хозяйство было в подчинении федерального центра – императора или правительства. И вдруг решили: пусть, мол, регионы сами занимаются лесным хозяйством. Вместе с полномочиями передана и забота о пожарной безопасности лесов. Однако субвенции, идущие из федерального центра были всегда недостаточными. К тому же, авторы реформы считали, что раз государство само не может обеспечить пожарную охрану и содержание лесного хозяйства, то пусть этим займутся частник и региональные власти. Только ни тем, ни другим это, похоже, было не нужно. В итоге оказалось, что кроме МЧС и тушить-то было некому. Не то, что техника не обновлялась – даже та, что была, перестала работать. Полностью прекратила свое существование и авиа-лесоохрана.

«Череда и чехарда реформ лесной службы и недофинансирование пожарной службы привели к тому, что сейчас нет ни техники, ни людей», – говорит Каплин. Он сравнивает «запутанное разграничение пожарной ответственности между федералами, регионом, лесхозами и МСУ», с семью няньками, у которых дитя без глаза: «Пожар не спрашивает, чье хозяйство, когда перекидывается с леса на жилые дома».

Добавлю: в 2005-2006 годах, когда вводился в действие 131 закон о местном самоуправлении, которым фактически муниципальным образованиям передавались многочисленные обязанности с мизерными деньгами на их исполнение, многие главы буквально стонали, что у них нет средств содержать пожарные расчеты или даже просто пожарную технику. Об этом тогда не раз писали газеты. Но практика показала, что ничего так и не было кардинально решено.

И напомню: когда еще только обсуждалась реформа лесного хозяйства, парламентская оппозиция протестовала против необдуманных законов. Местные общественники не раз заявляли, что принимать такой Лесной кодекс нельзя. Но кто их будет слушать? Коммунистов, «яблочников» и экологов называли «неконструктивной оппозицией», «которой надо лишь бы покричать, попиариться». Чуть ли не приписывали к «оранжевым» и даже экстремистам. Понятное дело, подавляющее всех большинство «Единой России» проголосовало так, как было надо федеральному правительству. Итог известен.

Несколько лет мы жили относительно благополучно, пока не накопилась критическая масса. А дальше достаточно было искорки. И сама природа показала нам, к чему может это привести, когда нарушаются законы развития общества. И теперь уже даже президент понял, что с Лесным кодексом явно наворотили не то.

Когда-то давно, когда я работал в аэропорту на Крайнем Севере, был такой загадочный случай – неожиданно на всех самолетах один за другим стали отказывать преобразователи переменного тока. Казалось, друг с другом самолеты никак не связаны, преобразователи совершенно разные, с разным ресурсом – а отказывать начали почти одновременно. Стали разбираться – выяснилось: авиатехники в один прекрасный момент решили, что продувать преобразователи через 600 часов налета – глупо, можно упростить и ускорить работы. И не стали выполнять это требование регламента. Хотя регламент – это закон. Несколько лет ничего не происходило, и все думали, что так и надо. Пока не накопилась критическая масса… Нельзя нарушать законы. Будь то физики, техники, природы или развития общества.

Теперь о будущем. Если ничего не изменить, оно плачевно. Фактически однопартийная СИСТЕМА, построенная на «жесткой вертикали», из которой изгоняются инакомыслящие, система, построенная на ЕДИНО-мыслии, угодничестве, карьеризме и лжи, будет и дальше давать сбои, и чем дальше – тем более тяжелые. Потому что она по определению неспособна действовать адекватно ситуации и неспособна создавать законы, обеспечивающие обществу необходимое развитие.

Сначала – катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС, потом пожары, унесшие многие сотни тысяч гектаров леса и десятки человеческих жизней. Что будет дальше?”

фото Виктории Чернышевой