Всегда считалось, что учреждения системы исполнения наказаний на территории нашей области – «красные», то есть находятся под полным контролем официальной администрации, а не всякого рода «смотрящих». Поэтому сужденные живут в них по официальным российским законам, а не по бандитским понятиям. Однако инцидент, случившийся в Димитровградской колонии № 3 в последних числах октября, дал повод в этом сомневаться.

Вечером 28 октября в администрацию колонии поступили письменные заявления 133 осужденных, в которых те отказывались от приема пищи вплоть до приезда в колонию прокурора. При этом одних устраивал областной, но другие желали лицезреть только посланца из Москвы. В подтверждение принципиальности избранной позиции, все они не пошли на ужин. Позже к 133 «подписантам» присоединились еще десять и к завтраку не вышло уже 143 человека.

Тем не менее, москвичи так и не приехали. Вместо них прибыли: начальник Управления Федеральной службы исполнения наказаний (УФСИН) полковник М.В. Санкин, Уполномоченная по правам человека Г.А. Эдвардс, заместитель председателя общественной наблюдательной комиссии Общественной палаты России по Ульяновской области В.Н. Орлов, а также первый заместитель областного прокурора, прокурор по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях области.

Когда тридцатого октября подтянулись журналисты, состоялся короткий брифинг, в на который прокурорские не вышли, поэтому об их участии в операции известно со слов Санкина.

Два дня и две ночи (в самом прямом смысле) эта представительная делегация безвылазно пребывала в «тройке», пытаясь «разрулить» инцидент. «Мы принимали осужденных, желавших встретиться с нами до двух часов ночи», – рассказывал начальник УВСИН. «Мы встречались со всеми желающими. Вопросы касались в основном бытовых проблем», – сообщила правозащитница Г. Эдвардс. И усилия не пропали даром: к 13 часам 30 октября конфликт удалось погасить – участники голодовки явились в столовую и изволили отобедать.

Далее Санкин заявил, что причиной «акции» стали противоправные действия одного из сотрудников колонии, предпринятые им в отношении восьми осужденных. Однако на закономерный вопрос, что же такого он натворил, коли поднялась такая буза, начальник управления… ответить не смог.

– Ну, толкнул кого, или дал подзатыльник, – не очень уверенно сказал он, и тут же уточнил: это лишь предположение, поскольку физически никто из «пострадавших» не пострадал, во всяком случае, никаких следов физического насилия медики у них не обнаружили. «Так что пострадали, они главным образом морально», – подытожил полковник.

– Тем не менее, в отношении данного сотрудника возбуждено уголовное дело за превышение должностных полномочий. Виновен он или нет, установит суд, однако на время проверки подозреваемый отстранен от должности и будет уволен, поскольку его действия не совместимы с высоким званием офицера УФСИН, – заявил Санкин. Но, какие действия-то!?

Интересно получается: человеку грозят увольнением и уголовной ответственность, хотя никто не знает, за что!

Завершив краткий брифинг, участники комиссии удалились обратно в зону, а я провел небольшое блиц-расследование и вот, что выяснил.

Утром 28 октября четверо осужденных из восьмого отряда отказались выходить на утреннюю зарядку. Это дома каждый сам решает: сделать гимнастику или поваляться в теплой постели. В зоне же действует строгий распорядок, которому все обязаны подчиняться. Поэтому отказ от зарядки сразу четверых является грубым нарушением режима содержания, причем, почти «массовым».

Не знаю, получил ли будущий «виновник торжества» указание руководства разобраться в случившемся или проявил инициативу, только он стал вызывать к себе в кабинет одного за другим осужденных «мятежного» отряда, среди которых наверняка были три-четыре его агента, или, если хотите, осведомителя, потому что этот офицер служил оперуполномоченным и работа со «спецаппаратом» является его прямой обязанностью.

Удалось ему получить полезную информацию или нет, опять же не известно. Во всяком случае, все восемь посетителей покинули кабинет вполне спокойно. А после обеда, словно по команде, явились в администрацию с заявлениями о голодовке. Почти сразу же к ним присоединились остальные, причем уже из других отрядов.

Для тех кто никогда не бывал внутри «периметра», объясняю: вся территория жилой зоны разгорожена на так называемые зоны локальные или «локалки» – этакие отдельные дворики примыкающие к жилым помещениям каждого отряда. Свободно перемещаться осужденные имеют право только в пределах своего «общежития» и его «локалки». Выходить за их пределы без специального разрешения категорически запрещается. Тем не менее, в самое короткое время информация об «акции» не только распространилась по отрядам, но и нашла в них горячую и массовую поддержку.

А вскоре приехала вышозначенная комиссия. И пока одни (руководство управления, общественники и правозащитники) вели задушевные беседы с «голодающими», другие (прокуроры) приступили к опросу пострадавших. Но тут возникли трудности – за двое суток никто из них так и не мог сформулировать свои претензии к оперативнику.

Представляю, как проходил такой диалог:

– Вас били? – Спрашивает следоваетель.

– Неа, – отвечает «пострадавший».

– Жаль. Ну, может, быть морально истязали?

– Во-во! Оно самое, в натуре.

– Он с вами не поздоровался?

– Неа.

– И еще косо посмотрел?

– Точняк!

– А может быть, матом оскорбил? Такими словами, которых вы никогда раньше не слышали, чем нанес вам незаживающую душевную рану?

– Во! Во! Гражданин начальник. Зуб даю!

А если серьезно, то последней надеждой следствия стало медицинское освидетельствование «истязаемых». Оно проходило под неусыпным прокурорским надзором. И когда шансов найти хоть что-нибудь криминальное почти не осталось, на затылки одного их «голодающих» обнаружили сразу две шишки. Однако радость была недолгой: врач объяснил, что это просто особенность строения черепа.

Однако, следствие продолжается.

В том, что история с массовой голодовкой – провокация, никто из сотрудников УФСИН, с которыми мне удалось приватно побеседовать, не сомневается. Более того, выяснилось, что накануне «физкультурной забастовки» одному из осужденных на запрещенный кстати мобильник позвонили из другой нашей же зоны. Не исключено, что это и был сигнал к «восстанию». Вопрос, против кого оно направлено? Может быть, бедолага-оперуполномоченный узнал что-то такое, чего узнавать не следовало. Может быть, таким образом пытаются скомпрометировать руководство колонии или всего управления, не знаю. Однако, так или иначе, но результат налицо – с зоны удален оперативный сотрудник, скандал достиг Москвы… Правозащитная общественность пришла в возбуждение. Представляю радостное гоготание авторов провокации, наблюдающих, как уважаемые люди во главе с самым главным «хозяином» ночи напролет, без сна и отдыха уговаривают братву не шалить, не капризничать, не рисковать здоровьем, а все-таки пойти в столовую и вкусно покушать.

Вот и думайте, кто тут заказывает музыку, а кто под нее пляшет.

Вообще-то, по здравому разумению, всю неуемную энергию, направленную на разоблачение «оборотня в погонах» стоило бы употребить на розыск и примерное наказание режиссеров этого театра абсурда. Чтобы другим неповадно было. Однако, боюсь, заниматься этим никто не станет. Куда проще сделать вид, будто веришь в стихийность процесса, как ответа на беззаконие, творимое «моральным садистом» в оперском кресле. Показательно вычистить его из стройных рядов УФСИН и забыть о случившемся. До следующего раза. Пока еще кто-нибудь не надумает развлечься и покуражиться.

В принципе тут можно было бы поставить точку. Однако, копаясь в этой мутной истории, я вдруг вспомнил события прошедшего лета, когда родители, ученики и учителя засвияжских школ восстали против их скоропостижного закрытия. Вот если бы прокуроры и правозащитники отреагировали тогда столь же оперативно и напористо! Но, увы. Зато в чем только не обвиняли бастующих! Как только их не оскорбляли на протяжении нескольких недель! Более или менее вменяемый диалог начался лишь после того, как о скандале узнали в Москве и сурово нахмурились. Тут же выяснилось, что решение о закрытии незаконно.

Мне кажется, что за те недели противостояния его участники, особенно дети, испытали моральные страдания ничуть не меньшие, чем душевно ранимые воры и грабители. Однако, никто уголовных дел не возбуждал, оргвыводов не делал и даже виновных, хотя бы чисто символически, не искал.

А вот сосем недавний пример: голодовка обманутых дольщиков. И опять та же картина: ни прокуроров, поблизости, ни правозащитников, ни стремительно возбужденных дел.

Такое ощущение, что стать полноправным гражданином нашей демократической страны, можно лишь попав за решетку. При этом, чем тяжелее преступление и больше срок, тем больше будет у тебя прав и привилегий.

Или я ошибаюсь?

Владимир МИРОНОВ