Наталья Иост: – Что Вы можете сказать о соотношении в современной России таких сил, как государство, бизнес, гражданское общество и СМИ. Как между ними распределяется влияние и как это конституирует облик России?

Н.В. Дергунова: – Гражданское общество в современной России серьезного влияния на органы государственной власти не имеет. Оно существует само по себе, а власть лишь демонстрирует лояльное отношения к нему. Власть дает понять:- Вы, конечно, развивайтесь, но мешать не смейте, а когда нам будет нужно, мы вас пригласим.

Средства массовой информации выполняют функцию «демонстрации» процессов, необходимых власти, поэтому их влияние более ощутимо. В принципе, СМИ можно назвать четвертой властью, но только в общей совокупности, отдельные газеты и телеканалы никаким влиянием не обладают. Кроме того, необходимо учитывать тот факт, что печатные издания потеряли свою былую популярность. Основным источником информации сейчас стало телевидение. Однако, телевидение – это абсолютно зависимый источник. Все федеральные каналы контролируются, поэтому никакой критики там нет и быть не может. Таким образом, СМИ не способны оказывать серьезное воздействие на процессы принятия решений. Хотя было несколько случаев, когда пресса консолидировано выступала против волюнтаризма власти и добивалась своего. Например, когда готовился закон о СМИ, и все журналисты объединились против, или когда власть решила запретить акции протеста у зданий администраций, а СМИ и правозащитники «взбунтовали», вследствие чего норму пришлось отменить. Однако за время всех наших реформ таких случаев можно насчитать 4-5. Но это действенные механизмы, потому что когда выступает какая-то отдельная газета или канал, они тонут в общем потоке информации и остаются проигнорированными.

И все же роль СМИ ощутимее, нежели роль гражданского общества. Хотя если гражданское общество перейдет к социальным акциям, то это будет иметь определенное воздействие. Но это тоже должны быть масштабные акции, типа всероссийских забастовок. А так повыступали отдельные разрозненные группы: врачи, учителя, дольщики – ну и что? Можно конечно какую-то мелочь для них сделать, но кардинально проблему не решать. Поэтому роль гражданского общества возрастет только в том случае, если появятся организованные массовые акции не стихийного характера, а имеющие программу и институциональные рамки. Но пока такого нет. Ни профсоюзы, ни партии не способны возглавить массовых протестов.

– Хотелось бы также понять роль бизнеса в этой системе.

– Если говорить о бизнесе и государстве, то, фактически, у нас произошло сращивание. И в данном случае отношения этих двух секторов можно назвать паритетными. Сращивание же произошло за счет того, что в 90-х гг. бизнес был сильнее власти. Но затем частично окрепшее государство смогло «обуздать» его, найти с ним общий язык и общие цели.

– Вы имеете в виду паритетные отношения с крупным бизнесом? Но ведь с малым и средним бизнесом ситуация несколько иная?

– Государство не может договариваться с каждым мелким предприятием и учитывать интересы всех. Есть общественные организации, типа «Опора России», или «Деловая Россия», объединяющие средний и малый бизнес. От их активности и зависит взаимодействие с властью. Но пока малый бизнес очень слаб, гораздо слабее, чем на Западе, поэтому и отношение к нему несерьезное. Ведь как у нас была страна монополизма, так она и осталась страной крупных и гигантских монополий. И сейчас, кстати, опять идет волна монополизации. Смотрите, если в 90-х гг. возникала масса разных авиакомпаний, два-три самолета – и уже авиакомпания, то сейчас они все разоряются, объединяются, сливаются и т.д. То есть идет нормальный процесс, характерный для капитализма – процесс концентрации капитала.

И только если государство действительно захочет, то в правовом порядке оно начнет создавать преграды для полной монополизации. Есть хорошее американское правило: ты идешь регистрировать фирму, тебя спрашивают: – кто у тебя конкурент? Если ты не можешь ответить на этот вопрос, тебя не регистрируют.

Поэтому на Западе правило конкуренции – это некая аксиома, незыблемое условие. У нас же этого нет. И вся антимонопольная политика государства слаба. В итоге, капиталистические процессы, типа концентрации, вполне предсказуемы. Да и исторический опыт России этому вполне способствует. Мы были страной гигантомании и монополизации. Был, например, один автомобильный завод, который всех обеспечивал вездеходами Уазиками. И даже мысли не возникало ради какой – то конкуренции строить еще два- три завода. Зачем распылять средства, когда можно построить один завод и заставить его хорошо работать с помощью силовых методов. Но сейчас такой алгоритм уже не действует.

– А возможен ли для России вариант, что и другие силы, помимо крупного бизнеса, будут способны сосуществовать с государством на паритетных основаниях, или же это абсолютная утопия?

– А почему нет? Просто сейчас бизнес и государство обязаны находить общий язык, ведь на данном этапе модернизация экономики – это главная нерешенная задача. В отношении же политической системы также создаются некоторые условия для динамичного развития гражданского общества, СМИ и иных институтов. Я уверена, что по мере развития экономической модернизации возрастет потребность и в гражданском обществе. Ведь нам необходимы инновации, а они рождаются как-правило именно в обществе. Если модернизация в рыночной системе будет идти динамично, то это приведет к плюрализации и к развитию как частного бизнеса, так и гражданского общества.