Страх, равнодушие и недоверие не дают развиваться обществу.

Тот, кто полагает, что основы нынешней российской государ­ственности заложили Горбачев, Ельцин и демократы разных оттенков в конце прошлого века, на мой взгляд, глубоко ошибаются. Эти основы заложил Господь Бог несколько тыся­челетий назад. И доверил он их Моисею на Синайской горе, но зашифровал постулаты в скрижалях, поставив перед каждым указанием лукавое «НЕ». Похоже, Господь знал, что придет время, когда его послание поймут правильно и построят на его основе особое общество, в котором будет не слишком справедливо, но довольно весело. Декодировать заповеди россиянам удалось только после перестройки – отрицание отбросили за ненадобностью, и заповеди заработали, как им и полага­ется. Убий, укради, создай себе кумира, возжелай жены ближнего своего, упоминай имя Господа всуе – вот неприукрашенная картина нового российского бытия. Прокол получился с ослом, которого в новых заповедях рекомендуется возжелать, поскольку ослы в нашем климате не выживают, но если воспринимать осла метафорически, то получается и тут все работает…

Но если оставить сарказм, то трудно не заметить, что образ жизни в нашей стране по этим расшифрованным постулатам все больше определяется тремя бедами, которые тормозят любое поступательное развитие. Это страх, равнодушие и недоверие.

Страх – особая генетическая мутация, накапливающаяся в российском естестве со вре­мен удельных князей и далее через исторические коллизии – междоусобицу, смутные времена, монархию и сталинизм… Оттуда, из междоусобного времени, – «моя хата с краю», смута поэтизирована пушкинским «народ безмолвствует», монархию с бес­пощадной точностью описал Астольф де Кюстин, вынужденный «стенать не о себе, но о русском народе; обилие предосторожностей, которые здесь почитают необходи­мыми, но без которых прекрасно обходятся во всех других странах, показывало мне, что я стою перед входом в империю страха, а страх заразителен, как и грусть».

Византийская обреченность сталинизма довела традицию управления страхом до совершенства. Дмитрий Точеный, историк, приводит пример: «В 1946 году Сталин со­брал в своем кабинете всех членов политбюро и говорит: «Товарищи, а не считаете ли вы целесообразным переименовать наш Совнарком в Совет министров?». Еще вчера эта мысль была бы контрреволюционной, за нее бы расстреляли, а теперь, посколь­ку разрешено, у всех сразу наступила естественная и бурная РАДОСТЬ». Диапазон состояний россиянина, который внутренне осознает наличие социальной лжи или неправедности, побаиваясь этого осознания и запирая его в глубине души, – традици­онно громаден. От парализующего волю ужаса запретного до чистейшей и искренней радости дозволенного. Изнуряющее давление страха на протяжении долгих лет – и через мгновение неконтролируемая свобода. От полного ступора до столь же полной свободы – так велик размах допустимого. Это приводит либо к массовой психопатии, либо к парализующей волю апатии.

Построение властной вертикали в России в начале нового тысячелетия (в противо­вес политическому и управленческому хаосу ельцинской эпохи) точно совпало по времени с формированием в обществе апатичного равнодушия ко всему и вся, в первую очередь к власти, СМИ и к социальной несправедливости. Конечно, любой порядок созидательней хаоса. Только вот незаметно вместе с порядком пришла и новая волна страха. Равнодушие, в известной мере, – это лекарство от страха, которое, снижая степень всеобщего когнитивного диссонанса, компенсирует в обществе со­стояние неестественности и дискомфорта. Мы во все большей степени привыкаем к потрясениям и запредельному масштабу трагических событий. Снижается не просто порог восприятия трагедий – становится почти нечувствительным порог сопережи­вания жертвам. Равнодушие такой степени – это уже не просто индивидуальная черта россиян, это пугающий национальный признак. Вот пример. Случай с журналистом Олегом Кашиным немного расшевелил общественность – не всю и по-разному. Между тем в Тольятти, например, десятилетиями убивали журналистов и редакторов – этот город в профессиональной среде назвали «городом без журналистов»: счет там идет на десятки убитых и искалеченных. И что? Ничего – нет реакции общества. Союз журналистов, правозащитники – несколько всего организаций поговорили об этом в молчаливом социальном вакууме. Никто не верит в действенность выступлений, в способность и желание власти совершить поступок. Никто не верит в поддержку. В России, как символ бессмысленности протестов, правит клан людей-невидимок. Они неподсудны, безнаказанны, они незаметны властям.

Речь идет о многочисленной армии лиц, которые совершают поступки очевидно противоправные, аморальные и антигосударственные, пользуясь связями, властью и деньгами. Имя им легион, и, частенько, это легион смерти. Автомобили-убийцы со спецсигналами или высокопоставленными седоками. Растратчики и без того небога­той казны, которые создают дорогостоящие мегапроекты, без какого-либо социального смысла и в ущерб благосостоянию народа. Вбрасыватели бюллетеней на выборах. Рейдеры, действующие под прикрытием армейского спецназа. Да мало ли кто еще. В конечном итоге зачастую именно их демонстративная невидимость и, как следствие, безнаказанность и создает у россиян ощущение бесполезности борьбы за свои права или свою жизнь и поисков правды, погружая в слепоту и апатию, которые никак не способствуют прогрессу и модернизации.

КОММЕНТАРИИ

Какие проблемы мешают развиваться нашему обществу?

Евгений ЛЫТЯКОВ, движение «За достой­ную жизнь!»:

– С одной сто­роны, это – фило­софская проблема, с другой – проблема весьма конкретная. Нашему обществу мешает развиваться очень многое. Недоверие к власти у людей сформировалось под влиянием деятельно­сти самой власти за последние два десяти­летия. А также из-за того, что воздейство­вать на власть каким-либо образом наши граждане просто не могут. А реальные общественные организации существуют лишь в виртуальном состоянии. Это все и приводит к тотальному недоверию, застою. Если говорить о нашей области, то все эти недостатки не просто присутствуют, а они гипертрофированы. Появляются пиар-проекты, не вызывающие одобрения у населения. Но при этом они начинают бурно финансироваться и продвигаться в жизнь. Начиная от установки бордюров и мощения плиткой и заканчивая идеей «Ульяновск – культурная столица Европы». Когда власти занимаются прожектерством, какое к ним должно быть отношение у на­рода? И как результат – полное отсутствие развития общества.

Сергей ПЕТРОВ, краевед:

– Одна из про­блем гражданского общества – отсут­ствие продуманных целей. Наше обще­ство не социально и глубоко эгоистично. Власть принадлежит деньгам. Чиновник не боится нарушить закон, он больше всего боится прогневить свое начальство. Они ничего не замечают. И поэтому криминали­тет получает возможность контролировать социальный процесс.

Другая проблема – отчетливый анти­патриотизм властей. Самое главное – нет серьезных вложений в Россию. Потому и вырабатываются проекты, которые могут привлечь большие капиталы. В науку тоже ничего не вкладывается. Например, Академия наук РФ получает бюджетное финансирование в объеме финансирова­ния одного американского университета. Абсурд. Налогообложение абсолютно не справедливое. 13% одинаково платит и учитель, и господин Чубайс, к примеру. Предприниматели считают, что Россия – не выгодный проект. Некоторые заявляют, что у нас народ не поддается модернизации. То есть процветает пессимизм и искусствен­ное неверие в страну, в ее будущее!

Алексей КУРИННЫЙ, депутат Законода­тельного со­брания:

– Проблема раз­вития нашего обще­ства – глобальная проблема. Во-первых, имеет место безразличие большей части этого общества и его непричастность к системе управления. К сожалению, созда­на такая система, которая исключает или делает минимальным воздействие простого гражданина на принятие каких-либо управ­ленческих решений. В итоге это выливается в апатию, в том числе и творческую, которая является базовой развивающей энергией любого народа. Во-вторых, отрыв интересов правящего меньшинства от управляемого большинства, в-третьих, катастрофическое расслоение общества по доходам. Причина­ми этого являются и коррупция, и не отла­женная государственная система. Поэтому народ в большинстве своем относится рав­нодушно к разного рода государственным прожектам и призывам. Как ни призывай к инновационному развитию и раскрытию творческого потенциала – ждать какого-то прорыва, как от отдельного гражданина, так и в целом от государства, сложно. Угасает самое главное – внутренняя энергия нации.