* * *

Переплели мы с тобой наши руки,

Молча стояли в закатной поре –

Перед видением вечной разлуки,

Под облепихой, на дачном дворе.

Ты мои руки губами согрела,

Я твои руки губами согрел.

Наша вечерняя радость сгорела,

Словно вечерний костёр догорел.

И у судьбы одного ты просила –

Как бы пожить мы ещё бы могли…

Вот и глядим, набираемся силы

У окоёма бессмертной земли.

* * *

Дачный закрывается сезон.

Дым костров осенних горек, едок.

Жизнь короткую, как летний сон,

Вспоминать ты будешь напоследок.

Вспоминать ты станешь каждый день

Всё, произошедшее с тобою.

Деревенский вспомнится плетень,

Небо голубое-голубое.

Город загремит, заголосит

Всей урбанистическою мощью.

И фонарь тревожный глаз скосит

На тебя, шагающего ночью.

Здесь и протекала жизнь твоя.

Здесь и протекла. Другой не будет.

Здесь трудился ты, свой путь торя,

Чувствуя всегда, что рядом люди.

Покидая их в последний час,

Затушив прошедшей жизни пламя,

Ты оставишь им тепла запас,

Что пытался донести словами.

* * *

Немало позади осталось дней

И что в них было, нынче не приснится,

Но год от года резче и ясней

Встают в глазах родительские лица.

И начинаешь верить чудесам,

Что срок придёт – родных своих увижу,

Что и сегодня виден им я сам,

И с каждым днём я к ним всё ближе, ближе…

* * *

Душа разрывается… Песню заслышу –

И снова увижу родное село

И дом наш, где голуби сели на крышу,

И стало от них, белоснежных, светло.

Душа разрывается… Розовой ранью

мальчишкою в стадо корову гоню,

И юношей нежным иду на свиданье,

И первые строчки на сердце храню.

Душа разрывается… Кнопки баяна

Я трогаю пальцами в отчем дому,

И русская песня рождает нежданно

Печаль, что понятна лишь мне одному.

Душа, успокойся… От прожитой, милой

Поры золотой – и сегодня тепло,

Ведь всё это было, ведь всё это было,

Хотя и прошло, слишком быстро прошло.

Русское

Хорошо нам жить было с Пушкиным,

И с Лермонтовым, и с Блоком.

С самого детства, розовыми ушками

Слышали мы о добром, красивом, высоком.

Строчки их наравне со сказками

Нас без денег обогащали.

Они рифмовались с материнскими ласками,

С печным теплом, с узорами бабушкиной шали.

А позже мы встретились с Рахманиновым,

С Прокофьевым, Свиридовым, Гаврилиным.

Они, в дебри музыки заманивая,

О вещей России говорили нам.

Потом другие сыны родины

Показали нам на холстах высоту духа и красоту тела.

Русских красавиц Рокотова и Кустодиева

Мы после встречали и в жизни, было дело…

Порою казалось – великий кто-то

Глядит на нас, как живой, из небесных прогалин,

И таким способом трудную земную работу

Он нам исполнять помогает.

Потому-то мы отметали наветы ушлые

Всяческих лжеинтеллектуальных юродивых.

Хорошо нам жить было с Пушкиным,

И с Рахманиновым, и с Кустодиевым!

Но на старости лет такая заботушка

Гнетёт нас в чёрные, тоскливые моменты:

Неужели молодая русская кровушка

Будет бытовать без этих животных ферментов?!

Страшно поверить, но дело идёт к этому

Во многом…

Правда, Русь не раз продиралась к свету

По таким же убойным дорогам.

И нынче нас атакует алчное, хищное, гнусное.

Грабя и унижая Россию, оно немало сил накопило.

Но надо укреплять и умножать всё своё русское,

Но надо стеною стоять за всё своё русское,

Чтобы навеки не стать

Безмозглой, бесчувственной пылью.

* * *

Юрию Перминову

Благодарю тебя,

Мой книжный мир,

Ты – Божья весть,

Всё лучшее (от Бога).

Банальной фразою:

Ты – мой кумир, –

Обмолвлюсь я,

Чтоб дальше шла дорога.

В свой срок растает

В беспредельной мгле,

Уйдёт владелец творческого мига –

Останется на памятной земле

Отмеченная знаком свыше книга.

И доли нет прекрасней и лютей

Служить, пока ты жив, родному слову

И призывать обманутых людей

Не забывать о жажде жизни новой.

С ярмарки

Брату Вячеславу

Всякого в жизни мы повидали,

Радость гостила с бедой пополам.

Нам открывались ясные дали,

Только за прясла выйдешь к полям.

Знали из песни, что красным девкам

Верить нельзя – мы верили им

И до сих пор и горьким и терпким

Нас обдаёт сиреневый дым.

Мы ни полсловом не оболгали

Сельский наш дом, что дышит вдали,

И в городах, в бензиновой гари

Помним ноздрями запах земли.

Реже, всё реже снится дорога.

Чаще, всё чаще мнится покой.

Сколько осталось – мало ли, много, –

Всё пригодится, что под рукой.

Сад в октябре для зимовки укроем

И теремок – до весны – под замок.

Мы ещё планы смелые строим,

Верим, они – не последний рывок.

Много родных и друзей потеряли,

Новых друзей и не нужно уже.

И от реформенных злобных реалий

Тягостно и неприютно душе.

И наши годы, как пароходы,

Снёс большереченский перекат…

Встретим же зимние непогоды

Бодро, как в детстве встречали, брат.

Путь невесёлый – с ярмарки ехать.

Что там в заначке, брат? Наливай!

С ярмарки ехать – не кукарекать,

Не сволочиться… Брат, запевай!

* * *

Я смерти не боюсь, дойдя до края.

Мне некого встречать и провожать.

И мне не страшно, мать – земля сырая,

С ушедшими в одном ряду лежать.

Настанет день такой и час такой,

Когда неслыханным доселе словом

Нас очарует сладостный покой

И соблазнит подобьем жизни новой.

И позабудется в тот самый час,

Как под неведомой анестезией,

Небесный цвет любимых женских глаз,

Берёз сиянье и поля озимых.

Но – главное! – останется душа,

Она в тебе страдание разбудит,

Что жизнь была без меры хороша

И в будущем, пожалуй, лучше будет.

Вот потому оставшиеся дни

Дороже, краше серебра и злата.

И горечь глубже спрячь, что и они

Окончатся, совсем уйдут куда-то.

Вершинный шум берёз

Завещание

Добра и широка

Душа моей России.

И, видя ясный свет

Прекрасного лица,

Немало пышных слов

О ней произносили,

Божились дружбой с ней

До самого конца.

Да вот беда – божба

Подчас была притворной

И клятвы вместе быть

Давались не всерьёз,

О чём предупреждал

Могучих, непокорных,

Простых сынов её

Вершинный шум берёз.

Знал этот древний шум

Нашествие Батыя,

Ливонскую «свинью»,

Французов мерный строй, –

Да разве всех сочтёшь

Врагов твоих, Россия,

Что смерть тебе несли

В веках любой порой!

И шум не утихал,

Звучал с тревожной силой

Во всех краях Руси,

На всём её пути,

Казалось им, берёзам –

Дочерям России,

Что дружный шум беду

Поможет отвести.

И нынче слышен он,

Волшебный шум древесный,

Хоть в инее стволы,

Хоть зелена листва,

И чем-то он сродни

Молитве неизвестной

Да потеряли мы

Священные слова…

Спасите отчий край

От дикой распродажи,

Храните кров родной

От дьявольских угроз,

Чтобы всегда шумел

Над головою вашей

Вершинный шум берёз –

Бессмертный шум берёз!

Макаров Владимир Александрович (9.09.1938 – 22.07.2010)родился в селе Большеречье Омской области.

Окончил Омский медицинский институт. Кандидат медицинских наук.

Автор восемнадцати книг поэзии, многие из которых переведены на японский язык.

Лауреат Омской Губернаторской премии за заслуги в развитии культуры и искусства им. Л. Мартынова и Всероссийской литературной премии им. А. Фета.