Сегодня Рождество.

Прокуратура поздравила с праздником, пожелав здоровья, семейного тепла и благополучия. Я в ответ добавил пожелания любви и доброты.

И вспомнил экс-министра здравоохранения Федора Прокина.

Особых чувств к нему как к министру я не питал. Я был его постоянным оппонентом, поскольку он был В СИСТЕМЕ и исполнял то, что следовало делать, в ней находясь. Так сложилось, что как раз эта СИСТЕМА и сгубила бывшего министра, не оставив ему уже никакой надежды на защиту и спасение. А понятия «справедливость» в этой системе, видимо, не существует. Я никогда не был близко знаком с Федором Григорьевичем, хотя доставалось ему немало в моих публикациях о провалах системы областного здравоохранения. Но было два случая, когда мне пришлось обращаться к нему напрямую. Один – по поводу спасения коллеги, попавшего в реанимацию из-за бандитского нападения. Второй – особый. Тогда я еще публиковал критические статьи про медицину в «Новом граде Симбирске», оставляя номер своего телефона. И однажды, поздно вечером звонок: «У моего мужа плохо с сердцем, но его отказались принять в ЦГБ из-за того, что там не было мест, нас привезли туда на «скорой», а возвращаться пришлось на перекладных… Сейчас ему стало еще хуже! Что у нас за медицина?!», – говорила, плача, в своем бессилии женщина. И тогда я позвонил министру здравоохранения напрямую по мобильному телефону. Как ни странно, он взял трубку (а было около полуночи). Пересказал ему эту историю, сообщив адрес звонившей женщины. Потом она перезвонила мне и поблагодарила министра за то, что тот спас жизнь ее мужа. Потому что, как сказали врачи, еще час промедления привел бы к неминуемой смерти.

Вспоминается давняя история, вошедшая в учебники по юриспруденции: известный адвокат Плевако выиграл дело о священнике, укравшем белье, заявив присяжным заседателям: “Он столько раз отпускал вам ваши куда более тяжелые грехи, неужели вы, господа присяжные заседатели, не отпустите ему этот маленький грех!?”.

А грехов у нынешней правоохранительной системы немало. Взять хотя бы пример с продажей земельного участка, за которую по обвинению в коррупции были посажены на долгие сроки глава Заволжского района и его заместитель. Если сделка была незаконной, ее после суда следовало отменить. Но участки так и остались проданными по минимальной цене. Правда ли, что они были перепроданы потом по цене во многие десятки раз выше – утверждать не могу, хотя информация об этом в местной прессе уже проходила. Можно вспомнить и иные примеры, когда правоохранительная система не замечала фальшивые дипломы, или изготовителей фальшивых газет, или дела с песочком, с ремонтом и строительством дорог, с некоторыми депутатами гордумы.

Что касается Федора Прокина, я так и понял, в чем состоял грех министра здравоохранения.

Не знаю, что происходило на самом деле, но однозначно могу сказать: просидел оба дня оглашения приговора – от первой до последней минуты, и за все это время так и не услышал фактов конкретной вины экс-министра.

В чем его конкретный грех? В том, что, как следует из текста приговора, он неоднократно высказывал свое мнение о том, что ангиограф и томограф компании «Сименс» лучше, чем у иных производителей? Но, если честно, то же самое мне говорили и московские эксперты. Но ни следствие, ни суд не стали обращаться к независимым экспертам, чтобы узнать, так ли это на самом деле. В том, что техзадание было сформировано под самый лучший ангиограф? Так и я, будь на месте министра, сделал бы то же самое, если бы заботился о благополучии – не собственном, а региона. Стали бы осуждать Прокина, если бы покупка совершалась не через посредников (которые являлись официальными представителями «Сименса»), а напрямую? Почему суд не принял во внимание, что цена на аукционе соответствует прайс-листу компании «Сименс»? Почему он не выяснил, причины, по которым «Сименс» не хочет работать напрямую с госструктурами, а лучше готов дать им скидку в 40-50% (так официально звучало в приговоре), чтобы потом, если что, сдать их российской правоохранительной системе? Почему суд не исследовал это обстоятельство?

Уже после вынесения приговора адвокат Прокина Светлана Мехова сказала мне, что, по ее мнению, «сигнал президента был принят правоохранительной системой». И она «уверена, что ООО “Сименс” теперь задумается об изменении своей тактики сотрудничества с бизнес партнерами, так как европейские схемы дали сбой в этой стране», но самое печальное, что теперь «заказчиков и конкурсные комиссии парализует страх, что отрицательно скажется на качестве закупаемых товаров, работ, услуг для государственных и муниципальных нужд. И с коррупцией это не поможет бороться, зато будет пригодно как средство борьбы с конкурентами или неугодными людьми».

Почему суд так и не проанализировал саму порочность системы госзакупок? Ведь всем известно, что по всей России происходит одно и то же: чтобы получить именно то оборудование (имущество, услуги), которое нужно в реальности, условия конкурса подводятся под конкретные параметры этого имущества. Ведь так или иначе, плохие услуги или барахло никому не нужно. Как раз наоборот, коррупция работает, видимо, там, где мы в итоге получаем плохой ремонт дорог или фиктивное озеленение, или условный капремонт жилых домов.

Я выслушал двухдневный текст приговора до конца. И понял, что ни следствие, ни суд так и не обнаружили фактов получения экс-министром здравоохранения денег в соответствии с инкриминируемым ему сговором. Ни на счетах, ни дома в наличных. А если не доказан факт его личной заинтересованности, а все остальное делалось в рамках существующего законодательства, то в чью пользу должны трактоваться данные следствия?

Нужно ли министру, который косвенно имеет большой бизнес в виде прибыльных рынков, влезать в сомнительные схемы ради сотен тысяч, или хотя бы даже одного-пяти миллионов рублей? Для этого надо быть или сверхжадным, или сверхдураком. Может ли человек высокого ранга, готовый в полночь встать только ради того, чтобы спасти от смерти неизвестного мужчину, пойти на откровенное воровство?

Я не знаю, что было на самом деле, но все эти вопросы остаются.

И ответов на них я так и не получил.