Виктор Никитин

Коррупция, без преувеличения, есть раковая опухоль на теле государства, метастазы которой глубоко проникли в органы власти и управления, экономику, финансы, бизнес. Опасность приобрела столь зримые очертания, что вызвала глубокую озабоченность в верхних эшелонах государственной власти. Президент России Дмитрий Медведев счёл необходимым заявить, что противодействие коррупции должно приобрести характер национальной идеи.

О том, как начиналась работа по реализации масштабных по своему замыслу планов, в каком направлении она идет сейчас в нашем регионе, о первых результатах и перспективах наш разговор с исполняющей обязанности начальника отдела по надзору за исполнением законодательства о противодействии коррупции Прокуратуры Ульяновской области советником юстиции Еленой Владимировной Леохновской.

– Реализацию идеи Генеральная прокуратура Российской Федерации начала в конце 2007 года, – вспоминает Елена Владимировна. – Именно тогда в её аппарате было создано Управление по надзору за исполнением законодательства о противодействии коррупции.

Следующим этапом стало создание соответствующих подразделений в прокуратурах субъектов России. К концу 2008 года процесс их формирования был в основном завершён.

– Возглавляемый Вами отдел, так понимаю, хорошо вписался в общую схему. Если учесть, что речь идёт об очень молодой отрасли прокурорского надзора, чем он отличается от других структурных подразделений?

– Прежде всего, особым порядком вступления в должность. Несмотря на то, что мы работаем в регионах, каждый из нас назначен Генеральным прокурором Российской Федерации напрямую. Назначению, в свою очередь, предшествовала длительная, в течение нескольких месяцев, процедура проверочных мероприятий.

Отдел по надзору за исполнением законодательства о противодействии коррупции прокуратуры Ульяновской области многофункционален. Его работа, без преувеличения, включает в себя все основные направления прокурорской деятельности. Достаточно сказать, что мы осуществляем надзор за исполнением федерального законодательства в сфере противодействия коррупции, за следствием и оперативно-розыскной деятельностью в части дел коррупционной направленности. В этом особенность отдела.

Очень много времени требует от нас организация и проведение антикоррупционной экспертизы нормативно-правовых актов органов государственной власти и местного самоуправления.

Основные направления, в свою очередь, делятся на более узкие, так называемые поднаправления. Если, например, взять антикоррупционное законодательство, оно рассматривается по определенной схеме. В первую очередь, непосредственно сам Закон «О противодействии коррупции». Затем различные акты в сфере государственной и муниципальной службы, прежде всего, связанные с конфликтом интересов и различными запретами и ограничениями для чиновников. Далее отрасли законодательства, в которых более всего вероятен риск совершения коррупциогенных правонарушений. Последнее более всего относится к процедуре размещения заказов для государственных и муниципальных нужд, к защите субъектов малого и среднего предпринимательства в части препятствования попыткам установления различного рода ограничений и административных барьеров и многое другое.

Хочу сразу отметить, органы прокуратуры – лишь звено в цепи противодействия коррупции, их главное предназначение надзор. Однако, наряду с этим, на нас возложены и задачи по координации борьбы с коррупционными проявлениями.

Не надо забывать, что в систему противодействия коррупции входит ещё целый ряд субъектов: судебные и правоохранительные структуры, органы государственной власти и местного самоуправления, институты общественного и парламентского контроля, иные институты гражданского общества. Каждый из них действует в пределах своей компетенции. Но именно прокуратура выступает координатором межведомственного взаимодействия как с правоохранительными, так и контролирующими органами.

– Из этого посыла и будем исходить. Не отношу себя к противникам взаимодействия. Но, согласитесь, одно дело, когда общая работа строится на взаимном доверии и, совсем другое, когда ведомства, с которыми вы призваны сотрудничать, сами погрязли в коррупции.

Не будем далеко ходить за примерами. О «подвигах» в милицейском ведомстве долгие годы ходят легенды. В органах власти и управления с завидным постоянством вспыхивают громкие коррупционные скандалы. Федеральная антимонопольная служба, с которой, насколько знаю, прокуратура работает успешнее других, очень часто «бьёт по хвостам», что позволяет воротилам бизнеса уходить от ответственности. Не будем продолжать перечень, он общеизвестен. Скажите, как и на каких условиях в нынешней ситуации выстраивать взаимодействие? О каких результатах говорить?

– Давайте разберёмся в понятиях, особом месте и роли прокуратуры. Если она не будет взаимодействовать с перечисленными Вами органами, то не сможет в полной мере реализовывать свои полномочия.

Они – «разведчики», «подносчики снарядов», и мы по закону обязаны координировать их работу. С другой стороны, прокуратура выполняет надзорные функции. Образно говоря, приходится заниматься реализацией своих полномочий в условиях, о которых говорят: «между Сциллой и Харибдой».

Вместе с тем согласна с Вами. Возьмём органы внутренних дел. Не счесть, сколько мы с ними проводим совместных мероприятий. Одновременно с этим в ОВД выявляются правонарушения и преступления, в отношении сотрудников милиции возбуждаются конкретные уголовные дела.

Часто приходится слышать, что, мол, прокуратура проводит бесконечные проверки, вносит представления и протесты, а отдача не такая, как хотелось бы. В ответ так и хочется сказать: «И что теперь, всё бросить?» Есть зло и с ним надо бороться. Это как золотодобыча, когда надо перелопатить тонны и тонны руды, чтобы получить несколько крупиц драгоценного металла.

Не буду оперировать цифрами, они ровным счётом ни о чём не говорят. Если в 2010 году произошло некоторое снижение количества правонарушений коррупционной направленности, это вовсе не будет означать, что коррупционных проявлений в регионе стало меньше. Никто на этот счёт не обманывается. Но это не говорит и о том, что органы прокуратуры, конкретно, наш отдел, стали хуже работать. Достаточно сказать, что было внесено 539 представлений, к административной ответственности привлечено 56 должностных лиц. Выявлено 367 преступлений коррупционной направленности, по ним возбуждено 257 уголовных дел.

Вместе с тем противодействие коррупции – не только, выражаясь языком Председателя Правительства Российской Федерации, «посадки». Это, чаще всего, кропотливая, невидимая никому работа, которая порой выливается в громкие уголовные дела. Кому-то она может показаться рутинной и даже бесполезной. Но такая деятельность нужна.

Взять, хотя бы, антикоррупционную экспертизу правовых актов, которая проводится вот уже два года. Она носит колоссальный по объёму характер. Только в истекшем году прокурорами Ульяновской области было изучено и проверено около 3000 региональных и муниципальных правовых актов. Практически в каждом шестом выявлены коррупциогенные факторы.

Именно махинации с правовыми актами, установление окладов и надбавок вопреки установленному порядку дают возможность чиновникам получать незаконную выгоду, в том числе денежное вознаграждение. Примером могут служить факты, выявленные нами в Ульяновском и Новомалыклинском районах. Прокуроры во всех случаях обращались в суды с исками о возврате незаконно полученных средств в муниципальный бюджет. Иски удовлетворены в полном объёме.

– Слушаю Вас и хочу сказать «большое человеческое спасибо» родному государству с его явно сырым антикоррупционным законодательством…

– Действительно, с ним возникает множество проблем: масса противоречий и достаточно мало возможностей для тех, кто его реализует.

Возьмём уже изрядно избитый пример с министром Вячеславом Кубликом. Наверное, только ленивый нам не писал о том, что его жена вместе с ним работает в региональном Минлесхозе. Люди полагают, что мы этого не видим, а если видим, то скрываем. Это не так. Да, Кублик – министр, его супруга – руководитель одной из ведущих структур управления лесными ресурсами. Но между ними, пусть и формально, стоит директор соответствующего департамента, которому та непосредственно подчиняется.

Иными словами, с точки зрения субординации, отношение к министру налицо, а непосредственное подчинение ему отсутствует. Между тем, Закон говорит исключительно о таком запрете. Прокуратура не может позволить себе его обойти.

Возьмём другой момент. Сын Кублика являлся руководителем ОГУП, подведомственного Минлесхозу. Он отцу не подчинялся, но был ему подконтролен. Казалось бы, налицо нарушение. Но отец и сын не являлись государственными служащими и, соответственно, Закон «О госслужащих» на них не распространялся. И таких примеров можно привести множество.

Исключительно в порядке констатации факта замечу, что подавляющее большинство населения региона – не юристы, и с обывательской точки зрения судят так, как это было, например, в старом Законе «Об основах государственной службы» 10-летней давности. Он, на мой взгляд, содержал гораздо более четкие и строгие ограничения, чем нынешний.

Однако все мы живем в существующем сегодня правовом поле, и, следовательно, должны руководствоваться нормами действующего законодательства.