Выставка памяти члена Союза художников России, скульптора Василия Шеломова, ушедшего из жизни в апреле этого года, открылась в музее современного изобразительного искусства имени А.А. Пластова.

Он мечтал о своей юбилейной персональной выставке. В мае ему должно было исполниться 75 лет. Уже шли переговоры о том, где в Ульяновске могла бы разместиться экспозиция с работами скульптора, коих за более чем 40-летнюю творческую жизнь скопилось огромное количество. Но произошло непоправимое…

Место Василия Петровича Шеломова в искусстве так определяет заведующая музеем Елена Сергеева: он был последователем Эрнста Неизвестного и Вадима Сидура, которые прошли сложный творческий путь – от запретов и непонимания до мирового признания. Те же бескомпромиссность, неустрашимость и уверенность в собственной правоте были отличительной чертой и творчества Шеломова. Ему были присущи новаторство, мощная творческая манера исполнения, ясная философская линия, внимание к символам мирового и национального искусства.

Судьба далеко не всегда милостива к талантам, пожалуй, чаще даже – именно к талантам. В Ульяновске так и не появилось ни одного памятника по проектам Шеломова (работы, посвященные воинам Великой Отечественной войны и установленные в сельских районах – не в счет). А их, проектов, осталось в его мастерской множество. Был у скульптора свой Богдан Хитрово, были проекты монументов жертвам сталинских репрессий, пассажирам погибшего теплохода «Суворов» у моста. Уже ждал часа своего воплощения шеломовский Емельян Пугачев в колодках, но чем-то он не пришелся Скочилову, в советское время «хозяину» Ульяновской области. Символично, что гипсовую модель бунтаря отправили в подвал несохранившегося дома, где пребывал в заточении сам живой Емельян. На этом месте теперь драмтеатр.

Насколько интересен был Василий Петрович как монументалист, можно судить по единственной фигуре в бронзе на выставке: Николай Гоголь стоит плотно закутавшись в длинный плащ (а может быть, – в шинель?). В нем столько истинно гоголевского – веселость и грусть во взгляде, узнаваемый нос, – что становится жаль, что это все осталось лишь замыслом.

Скульптор, конечно же, мечтал, чтобы его идеи из гипса воплотились в более долговечный материал и стали украшением города. Но мастер был «антигламурен» в творчестве и слишком неудобен для власть предержащих, от которых зависела судьба его произведений. Проблема заключалась в том, что Василий Петрович был убежден: настоящую вещь за короткий срок не создашь, нужно три-пять лет, чтобы сделать что-то стоящее. Он твердо стоял на своем: спешки в искусстве быть не должно!

Нереализованность накладывала свой отпечаток на душевное состояние художника. Я помню его первую персональную выставку в этом же музее в трудное постперестроечное время, в 1993 году. Тогда она заняла пять выставочных залов, представив все многообразие творчества мастера. Поразила общая безысходно-печальная тональность экспозиции. Криком души была скульптура «Человек в клетке с птицей на плече».

Таково положение художника в современном обществе, считал автор. Развитие этой темы на посмертной выставке Шеломова в музее можно отметить в созданной им фигуре Дионисия. Древнерусский иконописец являет собой аскета и подвижника, живущего ради искусства, игнорирующего материальную сторону жизни и упрямо идущего к своей цели.

В своем творчестве Шеломов обращался к истории и современности. На выставке, где представлено 30 произведений скульптуры и графики, можно почувствовать и увидеть все то, что его волновало, что он любил или не любил. Здесь неунывающий солдат Чонкин, беззаботно резвящаяся на лугу лошадь, загадочные архаичные маски, вполне земные библейские апостолы, абстрактно-пластичный парафраз на тему из Микеланджело «Утро», «День», «Вечер», «Ночь», словно бы кричащие от боли графические листы из серии «Христовы страсти» и другое.

22 произведения из мастерской отца музею подарила дочь Шеломова Татьяна Васильевна. Они – в экспозиции выставки, открывшейся в День семьи, любви и верности. И в этом тоже заключен свой символ…

Ирина Морозова