Сергей Лесков о ходе создания инновационного кластера в Ульяновской области, где заседает комиссия по модернизации.
26 сентября в Димитровграде проходит заседание комиссии по модернизации при президенте. Обсуждается создание в этом городе ядерно-инновационного кластера и строительство Центра медицинской радиологии, аналогов которому в России нет. Корреспондент «Известий» заранее побывал в Димитровграде, чтобы выяснить, как идет работа.

Лучевая болезнь от «Маяка»

— Мама заболела лучевой болезнью во время беременности, — рассказывает помощник директора радионуклидного отделения Елена Калевич. — Родители работали на Урале, на «Маяке», где был запущен первый советский промышленный реактор. О безопасности не думали, все силы были брошены на атомное оружие. Мама носила урановые слитки в кармане. На «Маяке» работали десятки женщин, которые родили, несмотря на лучевую болезнь. Такой статистики нет нигде в мире. Потом ученые на наших мамах кучу диссертаций защитили. Мама жива до сих пор. Ей 86 лет, у нее всю жизнь субфебрильная лихорадка, то есть повышенная температура, здоровой я маму не помню. Но какая генетика!

Одни и те же беды разные люди воспринимают по-разному. В рассказах Елены Калевич в помине нет обиды и озлобленности, хотя основания имеются. Елена Калевич — воплощенный оптимизм. В молодые годы таких девчонок называют «сорвиголова». До сих пор в любой момент она может сорваться, умчаться на машине хоть на Черное море, хоть в родной Питер. Только самые близкие люди знают, что у этой неунывающей женщины с рождения зашкаливает гемоглобин. Те же проблемы у дочери, а с внучкой, слава Богу, все в порядке.

— Когда я работала в Вене, в МАГАТЭ, — вспоминает Елена Калевич, — встретила знаменитого радиолога Ангелину Гуськову. Через много десятилетий врач помнила имена всех наших мам и детей! Мою маму всю жизнь врачи опекали, если не считать эпохи Хрущева, который заявил, что в СССР лучевой болезни быть не может. Хотя мне кажется, для науки и здравоохранения это очень важная информация.

Если бы государство заразило человека лучевой болезнью в Америке, он материально жил бы, как на райском курорте. Семья Калевич не бедствует, но машину сумели купить только благодаря программе утилизации старых авто. Впрочем, жаловаться на жизнь у них не принято.

Радиация не калечит, а лечит

Статистика знает, что опасность умереть от радиации меньше, чем из-за падения во сне с кровати. Автомобили в 100 тыс. раз опаснее, чем радиация. Однако мало найдется страхов более устойчивых, чем ужас перед радиацией. Причина — отдельная тема, но если, как в гомеопатии, научиться использовать излучение в медицинских целях, это будет посильнее, чем библейская идея перековать мечи на орала. Ядерная медицина появилась сравнительно недавно, но развивается более бурно, чем любая другая область здравоохранения. В США и Японии многие процедуры ядерной медицины, практически недоступные в России, входят в систему обязательного медицинского страхования.

Почему ядерное оружие России лучшее в мире, а ядерная медицина — худшая? Хорошая водородная бомба с межконтинентальной ракетой несопоставимо сложнее, чем самые навороченные установки в ядерной медицине, от которых требуется попасть в опухоль сфокусированным лучом. Что касается науки, то при всем уважении к медикам расчет процессов, которые происходят в термоядерном боеприпасе, не идет в сравнение с хитростями ядерной медицины. Но бомб у нас навалом, а в ядерной медицине конь не валялся, хотя в мире это столбовая дорога.

На 1 тыс. жителей в США в год проводится 33 процедуры ядерной медицины, в Европе — 25, в полунищей Латинской Америке — 6. А в России, которая до 1970-х годов была лидером в этой области, — всего 4. В США 4 тыс. гамма-камер, в России — 200, и большинство привезено из-за границы в далекое советское время. Положение все хуже: пять лет назад в России работало 200 отделений радионуклидной терапии, сейчас — 120. Главврачи предпочитают не связываться с высокими медицинскими технологиями и ради экономии скоро перейдут на деревенские заговоры.

Отчего в качестве столицы, где предстоит расцвести российской ядерной медицине, выбран Димитровград? Это бывший Мелекесс, которому больше 300 лет. Город переименовали в 1972 году, хотя вряд ли болгарский коммунист о нем слышал. Мало того, Георгий Димитров вполне мог быть объявлен врагом советского народа, как его единомышленник югославский лидер Иосип Броз Тито, если бы в 1949 году не умер скоротечно при странных обстоятельствах в кремлевской больнице и в итоге не получил в виде посмертной компенсации множество улиц по всему СССР и даже город на Волге.

В 1956 году по инициативе Курчатова в Мелекессе начали строить научный центр — НИИ атомных реакторов. Выбор места — загадка, которая не будет решена вовек, что касается многих городов необъятной ядерной империи СССР. НИИАР превратился в крупнейший в мире ядерный центр, где построено шесть реакторов разных конструкций, в том числе первый реактор на быстрых нейтронах, который открывает дверь в будущее энергетики. Такого количества и такой номенклатуры реакторов нет нигде в мире — только на Волге.

Таджики у русского реактора

При всех богатствах и достижениях еще пять лет назад НИИАР пришел в дикое запустение, и всерьез стоял вопрос о его закрытии. В 1990-е институт спасался, продавая городу тепло от ядерного реактора, а также овощи, которые произрастали в теплицах на атомном теплоотводе. Такого оскорбительного опыта не знал ни один ядерный центр в мире.

— Сейчас мы строим еще два уникальных реактора, — чеканно говорит директор НИИАРа Владимир Троянов. — Один реактор на бюджетные деньги, второй — частно-государственное партнерство. Олигархи разглядели выгоду от ядерных исследований! Это реакторы новых поколений, мировая наука с трепетом ждет, когда они будут готовы, эксперименты расписаны на годы вперед.

Владимир Троянов мало похож на ученого. Легче представить его командиром кавалерийской бригады. Шумный, решительный, готовый смять оппонента. Когда проводит важную мысль, рубит рукой воздух. В конце речи с треском опускает тяжелый кулак на стол, хотя от этой привычки, попав на должность, старается отвыкнуть. Когда я спросил директора, почему Димитровград, где НИИАР является градообразующим предприятием, производит запущенное и немытое впечатление, на меня обрушился грозный поток обвинений в столичной спеси и упреков по поводу того, что в провинции на дворников-таджиков нету денег. Кстати, директор недавно переехал в Димитровград из Москвы, где процветал на высокой должности. Несмотря на тяжелый нрав, сотрудники говорят о директоре с надеждой, но иных его предшественников поминают недобрым словом.

В тяжелые времена НИИАР начал продавать на Запад радиоизотопы для медицины. На мощной батарее реакторов институт мог получить изотоп на любой вкус. Гадолиний для диагностики кост­ных заболеваний, хлорид строн­ция для обезболивающих инъек­ций, йод для онкологии. И, конечно, молибден-99 — это 80% диагностических процедур в ядерной медицине. Кроме медицины — изотопы для разных приборов. На недавнем американском марсоходе стоял анализатор почвы, который работал на кюрии, привезенном с Волги.

Благодаря русскому молибдену только в 2011 году в США и Канаде прошло лечение больше 1 млн человек. Щедрость с нашей стороны умопомрачительная, особенно если учесть, что в России потребность в радиофармпрепаратах удовлетворяется на 2%. Так возникла идея построить рядом с НИИ атомных реакторов в Димитровграде Центр медицинской радиологии. Еще два подобных медицинских центра будут построены в Обнинске и Томске, где имеются крупные ядерные институты.

— Строительство Центра медицинской радиологии идет полным ходом, — говорит мэр Николай Горшенин. — Из бюджета выделено 14 млрд рублей, половина пойдет на медицинское оборудование. Центр рассчитан на 400 коек, в год медицинскую помощь смогут получить 40 тыс. человек со всей страны. Строим гостиницу «Хилтон». Согласован землеотвод под медицинский городок — 76 га. Город получит 2,5 тыс. новых рабочих мест. Но самое главное и сложное — надо сформировать новое инновационное сознание.

Идея ядерно-инновационного кластера в Димитровграде принадлежит губернатору Ульяновской области и бывшему мэру Димитровграда Сергею Морозову. Мне показалось, что нынешний мэр находится в глубокой тени прежнего. Мой вопрос о запущенности Димитровграда привел Николая Горшенина в горькое расположение духа, но опровержений не последовало. Впрочем, вряд ли президента повезут по старому Мелекессу — покажут так называемый Соцгородок, построенный в тучные советские годы и вычищенный по случаю до блеска.

— Жалко, что президент к нам редко приезжает, — сказали рабочие Игорь и Евгений, которые в пожарном порядке вставляли евроокна в обветшавшие оконные проемы, которые мог увидеть президент. — В нашем городе молодежи невозможно жить. При первой возможности уезжают — Нижний Новгород, Казань, Самара. У нас высшее образование, а мы окна вставляем, потому что выхода нет. Ульяновская область — самая бедная в Приволжском округе. Губернаторы, хоть выбирай их, хоть назначай, все один за другим сделали область гиблым местом. Автоагрегатный завод загубили, авиационный тоже. Теперь вот взялись медицинский центр строить…

Страшная статистика

— Что такое модернизация и с чего ее начинать? — старейший работник НИИАРа, заслуженный деятель науки и заслуженный изобретатель России, профессор Евгений Клочков грозно и выжидательно смотрит на меня. — Модернизацию надо начинать с себя. Но я, заслуженный ученый, получаю 10 тыс., а начальник «Росатома» — 1,5 млн в месяц. Когда такие деньги гребешь, зачем новое выдумывать и рисковать? За старое в тюрьму не посадят! Мы 20 лет над очевидными модернизациями бьемся — без толку. У нас были сумасшедшие достижения, а сейчас людей потеряли, хотя среди молодежи еще встречаются отдельные фанаты, но редко.

Ядерная медицина — не только лечение, а еще и диагностика. Профилактика рака в США, Японии и Западной Европе за 20 лет снизила смертность при онкологических заболеваниях в 3,5 раза. В США выживаемость при раке составляет 62%! В России за 10 лет количество онкологических больных выросло на 16%. Каждый год выявляют 485 тыс. раковых больных, но умирает 300 тыс. человек, то есть у нас профилактика — пустой звук. В мире особая ставка делается на позитронно-эмиссионную томографию (ПЭТ), которая выявляет опухоли на ранних стадиях. В США 2 тыс. ПЭТ-центров, в России — 7…

— Я приехал в Димитровград после института в конце 1970-х и сразу получил квартиру. Скоро стал самым молодым доктором наук в НИИАРе, — говорит заместитель директора Владимир Рисованый. — И все это время хочу уехать на родину в Екатеринбург. Родня там, и дети тоже перебрались. Никто не хочет в Димитровграде оставаться, хотя лично я за столько лет быт наладил. Работа безумно интересная, а душа к этому краю не лежит…

В Димитровграде я жил в гостинице, названной именем города, но обрубленно — «Д-град». Потому что полностью говорить — приезжий с непривычки русский язык сломает. И вот я подумал: не предложит ли президент Ульяновской области и Димитровграду ребрендинг, как недавно переименовал милицию в полицию? Если вернутся настоящие имена в эти края, то жизнь поправится. И тогда ядерно-инновационный кластер и Центр медицинской радиологии не будут вызывать скепсис у местных граждан, которые не верят уже ни в какие начинания.

Только мэр Николай Горшенин устало говорит, что люди привыкли, зачем переучивать? Странная логика — как же тогда Екатеринбург, Нижний Новгород, Самара, которые вернулись к корням и живут не в пример богаче? Хотя, что касается ядерной медицины, то и там еще стыдная глухомань.