* * *

Голубеет невинный цикорий
Вдоль разбитых российских дорог,
Как надежда, что, хоть и не вскоре,
Но развеется бремя тревог,

Перебесятся тёмные силы,
И засветят опять с высоты
Вековечные звёзды России ―
Голубые глаза доброты.

Проезжая Донбасс

Сильнее времени закона
Под небом не было и нет;
И оплывает террикона
Хеопсовидный силуэт.

Пускай не каменные плиты,
А горы бросовой руды,
Но снизу те же лабиринты,
Аида мрачные ходы.

И там, где нечисть табунится
От света божьего вдали,
Есть неоткрытые гробницы
Несчастных узников земли.
Их ни торжественные маги,
Ни заклинанья на стене,
Ни расписные саркофаги
Не провожали в мир теней.

В глухих норах подземной ночи
Конец ужасен и нелеп;
Но лучше сразу взрывом в клочья,
Чем вдруг услышать скрежет скреп

И видеть, как кора земная,
Глухая к воплям и крови,
Металл соломою сминая,
Смыкает челюсти свои…

…Оглянешься к окну вагона ―
Что это там закрыло свет? ―
И вздрогнешь, встретив террикона
Заупокойный силуэт.

* * *

В этих сереньких грязных домишках,
В тупиках переулков глухих
Вряд ли Демон пригрезится Мишке,
Вряд ли Сашка бормочет свой стих.

Что? Есенин? Но там же иное:
Не задворки нужды городской,
А поля, золотые от зноя,
И луна над туманной Окой.

Даже там, где бродил Достоевский,
Тяжкий взор уронив до земли,
Всё же помнилось: рядом и Невский,
И Нева, и на ней – корабли…

Ну а в этом глухом городишке
На заиленной мёртвой реке

Свет померкнет для Сашки и Мишки,
Если пива не будет в ларьке.

* * *

Надежды изменчивый фетиш,
Куда ты в итоге ведёшь?
Всё реже ровесников встретишь,
Всё гуще кипит молодёжь.

Как веселы юные боги!
Чрезмерно? Бездумно? И пусть,
Пока не наплыли тревоги,
Пока не окутала грусть.

Посмейтесь, пускай без причины,
Покуда весёлость дана;
Ещё посекут вас морщины,
Ещё побелит седина.

Ведь скажут хлебнувшие лиха
Из тех, что постарше меня,
Как было спокойно и тихо
В преддверии чёрного дня,

Как были беспечно закрыты
Глаза их в безоблачном сне…
А «юнкерсы» и «мессершмитты»
Гудели уже в вышине.

* * *
(М.)

Давно уплыл перрон с любимой,
Но только ею полон взор.
Не задевая слуха, мимо
Течёт обыденщины вздор.

Соседу с чаем дать дорогу…
Он что-то, кажется, спросил?
Лишь взглянете печально-строго,
Но на вниканье нету сил.

Душе единственное надо ―
Сберечь задумчивую мглу,
Уйти в пустой прохладный тамбур,
Припасть к оконному стеклу.

А там видна уже нерезко
За полем ржи или овса
Вечерних тихих перелесков
Оцепенелая краса.

И полон тайного значенья
Любой овражек, куст любой…
И сердце жаждет утешенья
И льнёт к ним с тихою мольбой.

* * *

Я неустойчив на этой земле:
Не заимел ни машины, ни дачи;
Щурясь от солнца, бреду наудачу
В пёстрой житейской загадочной мгле.

Круто клокочет людской кипяток,
Ломится каждый к намеченной цели:
Зоркость во взгляде и собранность в теле…
Но горизонты мои опустели,
И не включиться мне в этот поток.

Чтобы угнаться ― и помысла нет.
Тихие воды милей водопада.
В общем, душе ничего и не надо,
Кроме подброшенных мелких монет

Вроде синички, глядящей в окно,
Или пролётной красы листопада,
Или печального доброго взгляда…
В общем, душе ничего и не надо,
Кроме тебя, Золотое руно!
Август

Сдаётся лето. Кто простит
Его измену майским бредням?
Уже жестяно шелестит
Листва на тополе соседнем.

Уже так зябко поутру,
А вечер просит освещенья,
И скоро с улиц детвору
Погонят в стойла просвещенья.

Всё резче ветер. Всё грубей
Столбы, заборы, обелиски…
О, грустный месяц, кто тебе
Присвоил титул кесарийский?

В ладони яблоко-трофей;
Ну что ж, спасибо и за это.
…Мы обернёмся, как Орфей,
На ускользающее лето.

* * *

Микроскопический жучок
Мчит по асфальтовой пустыне.
Его несчастный мозжечок
Горит от ужаса и стынет.

Откуда он сюда попал?
Возможно множество картинок:
Иль кто-то огород копал
И сбил с травинки на ботинок…

А может, аромат полей
Собрал в букетик простодушный,

И этот бедный дуралей,
Зажат меж листьев и стеблей,
Как пленник, прибыл в город душный.

И только услыхав трезвон
И грохот страшного трамвая,
Катапультировался он,
Куда, зачем, ещё не зная…

В какую сторону бежать?
Повсюду жар и лязг, и топот;
И луговой привольный опыт
Не в силах что-то подсказать.

Ни пенья птиц, ни шума трав ―
Одно гуденье, рёв и скрежет…
Всевышний явственно неправ ―
Ну чем бедняга этот грешен?

Он мчится прямо, без оглядки ―
Да и вперёд бы не смотреть ―
И жжёт измученные лапки
Удушливая злая твердь.

Нецветаев Лев Николаевич, архитектор, художник, педагог, родился в 1940 году.
Окончил Московский архитектурный институт. В настоящее время – преподаватель УлГТУ.
Почётный архитектор России, лауреат Золотой пушкинской медали творческих союзов России.
Автор нескольких поэтических книг.