В истории здравоохранения нашего города заметно выделяются две фигуры – психиатра Василия Копосова и офтальмолога Григория Сурова.
Автор посвященной этим докторам документальной выставки в Ульяновском областном архиве Антон Шабалкин считает, что оба они несправедливо забыты. Их имен нет в перечне выдающихся людей края, запечатленных на фасаде ДК «Губернаторский». Не найти их лиц и в галерее портретов знаменитых земляков в Ленинском мемориале. Между тем, без Копосова и Сурова трудно представить себе медицинскую науку и практику.
Как для настоящих русских интеллигентов, для них милосердие не было абстрактным понятием. Оба, не жалея себя, спасали жизни людей в мирное и военное время, не разделяя их на богатых и бедных, на белых и красных.

Возвращать образ и подобие Божье
Василий Александрович Копосов (1861-1922) появился в Симбирске в 1894 году: его пригласили возглавить создающуюся больницу имени Николая Карамзина – «Карамзинку», как до сих пор называют ее в народе.
Василий Александрович был одним из светил психиатрии, хотя и не имел научной степени доктора медицины. Как специалиста его высоко оценили в Париже, где присвоили ему звание почетного гражданина этого города.
В Симбирске Копосов разрабатывает проект колонии для душевнобольных, полагая в основу идеалы Добра и Красоты. В восьми верстах от губернского города он с нуля создает целый населенный пункт со всей инфраструктурой.
Необходимо заметить, что до него положение таких больных было поистине ужасным. В Симбирском доме умалишенных практиковали, в частности, такой метод: капали пациентам на темечко холодной водой. Копосов же был гуманистом и сторонником трудотерапии. Он считал, что только трудом можно вылечить душу и возвратить душевнобольным «образ и подобие Бога».
Вот почему пациенты Василия Александровича в созданной им колонии возделывали сады и огороды, выращивали хлеб, занимались скотоводством, разводили рыбу.
Доктор был убежден в целительной силе искусства. Он любил музыку и литературу, входил в Симбирскую ученую архивную комиссию. Так что неслучайным стало появление в «Карамзинке» театра и библиотеки. А в небольшом оркестре колонии сам Копосов с удовольствием играл на мандолине.
Сюда приезжали с концертами и спектаклями артисты. Здесь отметили столетие со дня рождения И.А. Гончарова и столетие войны 1812 года
Колония напоминала собой маленькое государство. В его границах больные получали защиту, внимание, правильное лечение. Побегов почти не было. Многие выздоравливали и возвращались в большой мир. Вот один из примеров, который Василий Александрович приводит в одном из своих отчетов: погруженная в меланхолию учительница, молчавшая пять лет, после терапии вернулась к преподавательской работе.
Большевики оценили деятельность Копосова и не стали ничего ломать. Колония продолжала жить до самой смерти ее руководителя в 1922 году.
Забвение трудов выдающегося психиатра в конце ХХ-начале веков обернулось разрушением того, что было им создано. В поселке Карамзина старинные здания колонии пришли в запустение. Могилу Копосова затоптали. Только благодаря стараниям местного учителя Михаила Телегина на месте захоронения доктора в 2009 году был установлен крест.

Лечил, не разделяя на белых и красных
Григория Ивановича Сурова (1871-1947)сравнивают с такими светилами офтальмологии, как Владимир Филатов и Святослав Федоров.
Мальчику из крестьянской семьи Грише Сурову повезло поступить в Симбирскую классическую гимназию и учиться за казенный счет. На таких же основаниях он окончил и Казанский университет, а потом много лет служил военным врачом.
В 1904 году, через несколько месяцев после защиты своей диссертации о пересадке роговицы глаза, доктор оказался в пекле русско-японской войны. Потом еще не раз судьба будет забрасывать его на поля сражений.
Будучи военным врачом Симбирского гарнизона, Суров параллельно лечил пациентов в больницах города. Здесь энергичный и инициативный офтальмолог произвел настоящую медицинскую революцию. Впервые в истории Симбирска в 1911 году благодаря его стараниям в губернской земской больнице открылось глазное отделение. Как результат, вскоре в сотни раз возросло число операций. При этом Суров, в отличие от других своих коллег, не отказывал в помощи пожилым людям. Его операции продлили срок активной жизни многим 70-80-летним симбирянам.
Принимал Суров больных и у себя дома. К нему, как вспоминают старожилы города, уже с раннего утра выстраивалась длинная очередь, преимущественно из больных трахомой, которую доктор успешно излечивал. Прием он не заканчивал, пока не принимал последнего посетителя.
Он критично относился к социальному устройству царской России. В 1912 году вышел его краткий очерк о физиологических особенностях слепых, в котором Суров делает вывод о том, что причины многих глазных болезней кроются в нищете и малообразованности населения.
Начинается первая мировая война, и Григория Ивановича призывают в действующую армию. Войну он проходит от начала и до конца. 1917 год стал точкой отсчета новым испытаниям и удивительным поворотам судьбы нашего героя.
Как старшего врача симбирского гарнизонного госпиталя Сурова осенью 1918 года эвакуируют вместе с отступавшими белыми на восток. В армии Колчака он командует главным санитарным управлением. Но вот Колчак разбит. Как уцелел в этой «мясорубке» доктор, история умалчивает. Известно, что большевики к «стенке» его ставить не стали, а предложили возглавить эвакопункт. Такие специалисты, как он, были тогда на вес золота.
После гражданской войны симбиряне, не забывшие заслуг Григория Ивановича, ходатайствовали перед властями о его возвращении из Сибири домой. И в 1922 году он вновь приезжает в город на Волге.
Службу у белых советская власть ему все же припомнила. В 1926 году на доктора завели характерное для того времени дело «за укрывательство и недоносительство». «Поплатился» он за свою доброту: принял на работу в больницу старика Златоустова, бывшего белогвардейца, с которым, вероятно, вместе служил у Колчака. Но и тут счастье не изменяет Сурову. Кассационная коллегия в Москве отменила приговор губернского суда – расстрел Златоустову и один год тюрьмы Григорию Ивановичу – и выразила недоумение по поводу столь неправомерно жесткого решения.
Эта и другие попытки властей «прижучить» Сурова не превратили его в покорное забитое существо. Повидавший многое на своем веку, он начальства не боялся. Сохранились воспоминания, как Григорий Иванович, будучи главным врачом губернской больницы, выстроил перед проверяющими своих больных в рванье (другой одежды не было) и вслух возмущался, что советская власть не может обеспечить рабочим и крестьянам более достойного лечения.Другому такая дерзость вряд ли бы сошла с рук.
Боевой дух не покидает его и в 70 лет. Выступая на митинге после нападения на СССР фашистской Германии, Суров говорит, что если нужно, он готов сам пойти на фронт. В годы Великой Отечественной войны он работает с удвоенной силой. Не только лечит больных и раненых, но и готовит будущих специалистов из студентов эвакуированного Воронежского медицинского института.
В 1943 году Сурову, первому в Ульяновской области, присваивают звание «Заслуженный врач РСФСР», а в 1945 году он получает орден Трудового Красного Знамени.
В последний путь в 1947 году Григория Ивановича провожал весь город. Его именем назвали две улицы в Ульяновске. Пока были живы родственники и пациенты Сурова, его могила была ухожена. А потом о ней, увы, забыли.
Нашел ее случайно на старом городском кладбище Антон Шабалкин: покосившийся, с облупившейся краской памятник. Сейчас его поправили, но выглядит он убого. Не пора ли нашим властям воздать должное выдающемуся доктору, придав более достойный вид его захоронению, тем более что в этом году исполнилось сто лет основанному им отделению офтальмологии в губернской земской больнице, ныне – областной клинической больнице?
Ирина Морозова