«Жили Ванька двоима с матерью. Житьишко было само последно. Ни послать, ни окутацца, и в рот положить нечего». Читать русские сказки, записанные собирателем фольклора северного края Борисом Шергиным, – истинное удовольствие. Но одно дело прочесть их про себя, другое дело – слушать. Особенно когда старую архангелогородскую речь по-гурмански смакуют, как делают это актеры театра-студии «Enfant Terrible» в первой премьере 2012 года, которой стал спектакль «Волшебное кольцо» по одноименным сказкам Бориса Шергина и Андрея Платонова.

Заявив о том, что спектакль поставлен через призму нашего мироздания, режиссер Дмитрий Аксенов не был голословным. Целью труппы не было только показать красоту языка, хотя почти весь текст небольшой – всего на пару страничек – сказки актеры прочли почти без купюр. Тем более что эту задачу по-своему выполнил еще в 1979 году режиссер-мультипликатор Леонид Носырев в своем знаменитом мультфильме. Аксенов же, обозначив жанр постановки «балаган-экспромт», смешал в спектакле приметы самых разных жанров, начав с эпоса в небольшом прологе, где зрителю является сам русский люд, по слову – по два добавивший в сказку и тем самым сочинивший ее всем миром. К слову, актеры так же ее и рассказали: все вместе, как бы перехватывая друг у друга право продолжить. Неторопливо начатый рассказ закручивается в авантюру, переданную средствами шутовства, клоунады, цирка, балагана, пантомимы, фарса. В жанре пантомимы показано целое действие – путешествие Кошки и Собаки в Париж и обратно: на поезде, в автобусе и самолете, пешком, вплавь через море, с введением самых неожиданных действующих лиц. Действо превращается в настоящий детектив с присущими ему деталями, как то: маскировка, погоня, лица, являющиеся в свете фонарей, и другое.

«Вкусных» находок, работающих на иронию и гротеск, у Аксенова не счесть. Таинственные слуги кольца всуе Ваньке не являются, а звонят по телефону. За полученное добро Ванька (Виталий Злобин) обязан расписаться. Хрустальный мост к царскому дворцу появляется не абы как – его строительству предшествуют всенародные выборы! Расширяя границы сюжетных, временных, логических рамок, откуда ни возьмись, словно «трое из ларца», в спектакле появляются фокусник, гаишник, парижские мадемуазели, царская стража… Царь огромен, словно ярмарочный скоморох, ибо «собран» из двух человек. Перевоплощаются актеры как бы между делом – накинув драный «пинжак с корманами» или что-то вроде рыболовной сети, призванной изобразить собой «платье модно с шлейфом», окунув лицо в муку или подставив его партнеру по сцене, чтобы тот жирно мазнул гримом. Мастера нынешнего кинематографа соревнуются в том, каким еще небывалым эффектом выделить момент чуда – актеры «Enfant Тerrible» пародируют это, небрежно бросая вверх кусочки фольги. Артисты по ходу действия вообще «примеряют» на себя по нескольку ролей, порой обозначая новый образ небольшим штрихом. Ванькину мать блестяще играет… Борис Абашин.

А в роли Царевны, которая – не удержаться от еще одной цитаты «придано трахмалит да гладит», занят самый брутальный мужчина в труппе – Ярослав Щедров. Как ни парадоксально, самое проникновенное лирическое высказывание принадлежит именно его героине: по воле режиссера Царевна исповедуется стихами Земфиры Рамазановой из песни «Прости меня, моя любовь». К слову, музыкальное наполнение спектакля имеет такой же балаганный дух – здесь и «Собачий вальс», и «Утомленное солнце», и популярнейшее «Либертанго» Астора Пьяццоллы… В эпилоге этот жанровый микст поднимается до жанра притчи, когда нечто, символизирующее то дом, то телегу странствующих артистов, вдруг превращается в подобие Ноева ковчега, на котором Ванька вместе со своей матерью, кошкой серой да собакой белой после всех испытаний и разочарований плывет к новой жизни и к новому счастью.

Анна Михайлова