Уже не одно десятилетие художник Валерий Павлов занимается резьбой по дереву: его деревянные подсвечники, резные столики и кровати, которые он создает своими руками, служат верой и правдой своим хозяевам, живущим не только в России, но и в Ирландии, Англии, Германии, Америке. А сейчас он работает над большим заказом: делает царские врата, которые будут украшать алтарь в храме села Белый Яр Ульяновской области.
– Царские врата – вход в рай, поэтому и сделать их хочется красиво, – говорит Валерий Павлов. – Они будут полностью деревянные. Я уже две створки выпилил и одну из них начал резать. Резьба идет хорошо: мне нравится их делать. Работа довольно трудоемкая, но интересная. Кстати, недавно я, по просьбе батюшки, украсил два аналоя в церкви, которая находится на территории Ульяновской областной больницы. И, так получилось, «царские врата» в этом храме тоже мои.

– Валера, ты резьбой занимаешься с детства?

– Нет. Когда учился в школе, делал чеканку. После окончания Ульяновского педагогического техникума, я с другом Виктором Демидовым пытался чеканить. Чтобы сделать настоящую чеканку, нужно слишком много условий. Может, помните, раньше при въездах в город Ульяновск висели ордена Ленина. Это наша работа. Они были каждый по два метра, и назывался этот метод работы: выколотка. Правда, сначала Анатолий Клюев для них лепил форму, потом ее отливали в бетоне. И уже затем этот бетон мы обтягивали листами меди. В результате получились вот такие ордена. А затем мы делали выколотку на фасаде Дворца культуры имени Чкалова в пять метров. Это тоже была мощная работа. Но потом чеканкой заниматься бросил и увлекся резьбой.
В то время художник Спартак Горинов создавал «Музей пожарного искусства», и у него была большая тематическая резьба по дереву: пожарник. Он меня пригласил ему помогать. Мне понравилось, и я увлекся резьбой.

– Твоих работ много в Ульяновской области?

– Одна из первых моих работ располагалась здесь, на перекрестке улиц Гончарова и Ленина. Там было детское кафе «Лакомка». И туда я сделал много резьбы.
Затем работал художником в филармонии. А потом пришел сюда, в фонд художников. И, если раньше резьба по дереву была хобби, то здесь уже она стала профессией. Появилось много работы: мы делали резьбу на железнодорожный вокзал «Ульяновск – Центральный», большие красивые двери в опытном совхозе на станции «Охотничья».
В советское время заказывали много резьбы в детские сады: делали ее в виде панно. На первом этаже «Центра усовершенствования учителей» сделал деревянные двери с позолоченными вставками. Не знаю даже остались там они или нет: давно это было.
А потом, в восьмидесятые годы, когда страна приходила в упадок, и выживали, кто, как может, работы не стало. Тогда делал рамки для зеркал и картин, журнальные столики.

– Ваши работы служат людям добрую службу не только в нашем Ульяновске?

– Моих работ много разошлось по миру: в Германию, Америку, Англию, Ирландию. Кому-то дарил, кто-то покупал. А раньше много моей резьбы продавалось в салоне. И я рад тому, что некоторые работы переживут меня. Не все из них, конечно, но с некоторыми из них расстаться не захочется.
Меня один заказчик попросил сделать столик для телевизора, и я ему назвал цену. Он и говорит: «Слушай, а это ведь стоимость телевизора». Я отвечаю: «Ну и что? Телевизор через пять лет, если даже не сломается, морально устареет. А вот это тебе уже не захочется выкинуть». Он: «Вообще-то, да». Поэтому я уверен, что некоторые работы меня переживут, что и греет. Наши потомки скажут: «Было не очень простое время, но люди что-то пытались сделать. Творить. И не только на хлеб насущный зарабатывали, а что-то делали и для души».

– А твои работы на выставках можно увидеть?

– Нет. Давно не участвовал. Я уже лет пять ничего не выставлял. На последней из экспозиций были две моих вазы и два подсвечника из ореха.

– Свои работы делаешь по собственным эскизам?

– Делаю так, как подскажет фантазия. Одна женщина как-то попросила сделать по ее эскизу. Говорю: «Нет. Извините. По чужим эскизам – не работаю». Во-первых, неинтересно. А потом, я рисую для себя. И, когда рисую, уже знаю, как это будет выглядеть. Рисую под свою руку, зная, на что способен: можно столько накрутить, а технически выполнить этого не сможешь. Поэтому и рисую так, чтобы было можно выполнить работу.

– Валера, а ты учился на художника?

– Закончил художественно-графическое отделение Ульяновского педагогического училища. Специальность: учитель черчения и рисования. Это был первый выпуск, а нашим куратором был Анатолий Иванович Дягилев. Когда туда пришел, у меня уже и среднее образование, и стаж были. Мне сказали: «Так, старик, надо закончить хотя бы это училище». Мы с Дягилевым уже были тогда знакомы, и он видел мои работы. Я пришел сдавать экзамен по рисунку, а он и говорит: «А ты чего пришел»? – «На экзамены» – «Так, иди домой, бери свои рисунки и привози сюда». Он вызвал директора Журавскую: «Вот этот парень будет учиться на втором курсе». И так я сразу пришел на второй курс, потому что к тому же у меня уже было среднее образование. Там возникла единственная проблема: экзамены по психологии и педагогике. Он меня спросил: «Ты сдашь из за первый курс»? Говорю: «Конечно». В процессе учебы все сдал.
После того, когда я закончил десять классов, мне мой учитель по рисованию сказал: «Иди работать в школу». Я спросил: «Как в школу»? «Преподавать рисование». И вот я две четверти проработал в школе после 10 класса. Но меня хватило лишь на две четверти. Еще, понимаешь, отношение учителей к этому предмету… «А, рисование…» А если так учителя к нему относятся, то и ученики соответственно.
В классе говорю ученикам: «Ребята, я не хочу вас всех научить рисовать, но отличить «прекрасное» от пошлости попытаюсь. И научу элементарным навыкам рисования: сделать какой-то набросок, схему. А одному двоечнику, который на уроках ничего не делал, говорю: «Слушай, хочешь, тебе за четверть поставлю четверку»? Он смотрит на меня: «Ну, да». Говорю: «Только на уроки ко мне не ходи». А рисование раньше были последними уроками. Он: «А Вы директору пожалуетесь». Я ему: «Нет. Смотри, ставлю за четверть «четыре». Все. И не одного пропуска тебе не поставлю. И я сдержал свое слово. А всем другим шестиклассникам сказал: «Кто не хочет рисовать, можете разговаривать, ходить по классу, смотреть друг у друга рисунки, но не орать и не бегать по классу. А если они начинают хулиганить, то я начинаю на доске мелом рисовать. Они сидят, смотрят, слушают. Все им интересно.
Первое время директор приходил, стоял под дверью.
Когда собрался уходить из школы, говорю ему: «Все, больше не приду в школу. Он: «Да, ладно, у вас нормально все получается. У нас люди со стажем и то так не могут с ними совладать».

– Я тут у одной из знакомых подсвечник видела и сразу подумала, что это ты его сделал. Почерк очень похож на твой.

– Может быть. Мы были как-то на концерте в Мемориале с женой, дочкой и внуком. И тут подходит Сеня Галагоза: «О, ребята, вы так хорошо смотритесь». Сниму на память. Сеня хороший фотограф был. Я этот снимок и Дурнову показывал, и Артуру Рогову. Артур смотрит: «Это Галагоза». Я: «Откуда ты знаешь»? Он: «Руку чувствую». Я его еще кому-то показывал, и все говорили, что это снимок Галагозы. Даже по снимку узнают руку. Так же и художника узнают по манере письма.

Лариса Ярдаева