Анна КОРНИЕНКО
В город на Волге он привез свою новую картину и после показа обсудил ее с молодежью/
В минувшую среду Станислав Говорухин, создатель знаменитых фильмов «Вертикаль», «Место встречи изменить нельзя», «Благословите женщину» и многих других представил ульяновским студентам свою новую картину «В стиле Jazz». Это легкий, смешной фильм, который заставляет улыбнуться, задуматься и даже прослезиться. Главный герой (Михал Жебровски) – успешный молодой человек, обладающий мужским обаянием и способностью нравиться всем женщинам независимо от их возраста и положения в обществе. Героиня (Ольга Красько) – девушка 26-ти лет, с головой ушедшая в работу, разочаровавшаяся в любви и уже не мечтающая о женском счастье. Но… он знакомится с ее младшей сестрой и мамой, все еще красавицей. Со временем и они оказываются во власти обаяния героя. После просмотра фильма режиссер сам обсудил картину с молодыми зрителями и ответил на вопросы ценителей кино.

– Почему этот фильм называется именно «В стиле Jazz»?

– Потому что я сломал голову – никак не мог придумать название. Рабочее название было «Сердца четырех», но такой фильм уже есть. Вспомнил анекдот: «Две крысы грызут кинопленку. Одна другую спрашивает: «Ну как?» Та отвечает: «Сценарий был лучше!»

А поскольку мой фильм снимался без точного сценария, и в основном это импровизация: часто актеры выходили на площадку, вообще не имея никакого текста. Поэтому очень похоже на Jazz, это ведь тоже искусство импровизации. И Jazz, кстати, моя любимая музыка, а молодежную музыку я не люблю, потому что не понимаю. На самом деле, люблю классику, а к Jazzу только чуть-чуть приобщен.

– В этом в фильме, когда Елена Яковлева (мама главной героини в кино – ред.)

сидит в Одессе одна в кафе, на заднем плане был человек, похожий на вас. Это вы?

– Да. Эта такая шалость, хулиганство небольшое. Всегда в массовках нужны люди, зачем кого-то уговаривать – я снимусь.

– Кажется, что фильм не закончен, навевает на дальнейшее размышление. Это специально?

– Хотелось зрителю не объяснять все, а дать немного позагадывать: что дальше?

– Актриса Аглая Шиловская, которая сыграла Евгению (сестру главной героини – ред.), впервые снималась в кино?

– Да. Ей там 16 лет. Мне кажется, что это будущая звезда – она замечательно поет, играет на фортепиано, на флейте, это очень хорошая, живая артистка, достоверная, при этом еще и человек замечательный. Сейчас она снялась еще в одном фильме, по-моему, очень плохом, поэтому я боюсь, не испортит ли ей это карьеру.

– Вы дружите с актерами, которые у вас снимаются?

– Редко бывает такое. Например, я Витю Сухорукова снимаю в четвертой или пятой картине подряд, но это вовсе не значит, что я с ним дружу. Мы с ним не общаемся. Вот, с Аглаей и ее родителями мы, можно сказать, дружим, у нас почти родственные отношения. С Володей Высоцким мы дружили. Кстати, новый фильм о нем мне не понравился – это вранье. Взяли всего два дня из жизни замечательного артиста и так наврали. И вообще противно – посмертную маску Высоцкого надели на актера, он же играть не может, у него немое лицо, его любой партнер переигрывает.

– В фильме затронута проблема современной молодежи, на ваш взгляд, каким способами сегодня можно влиять подрастающее поколение?

– Я на этот вопрос не могу ответить, потому что не знаю. Должна быть нормальная система образования: чтобы молодой человек был хорошим гражданином, с любовью относился к родине, эти ценности должны закладывается в семье и школе. С этим ЕГЭ ничего не получится – гражданин воспитывается не на уроках математики или физики, а на уроках литературы и истории. У нас огромная страна, она стала такой, потому что в нашей истории побед было больше чем поражений. Мы же сейчас говорим только о плохом, только о худших и черных страницах нашей истории.

Книги, конечно, помогли бы в воспитании, но молодежь сегодня не читает – разучилась и уже не научится, потому что к этому приобщиться можно только в детстве. Книги дают не знания – знания может дать и компьютер, и учитель – она воспитывают чувства, делает человека человеком. Я за своей племянницей наблюдал – она кроме «Му-му» ничего не прочитала, правда изучила пять языков, но все равно не стала человеком. Она, конечно, человек, но ущербный. Так что задавайте вопросы попроще.

– Вы планируете еще снимать фильмы для юношества такие как «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна», «В поисках капитана Гранта»?

– Думаю, сейчас сделать это интересно для современного зрителя невозможно. Жюля Верна называли вечным спутником молодости. Все великие люди – от Менделеева до Ленина – воспитывались на нем. Сегодня это уже не так. У меня нет в планах фильмов для молодых людей, я не знаю, что им сегодня показать – не знаю, не понимаю и, наверное, не пойму. Вообще я их в нормальном-то состоянии не вижу, только смотрят в экраны телефонов – что они там видят? Может, роман пишут?

Хотя «В стиле Jazz», думаю, подходит и для молодежи, но прокатчики скажут: «Неееее, это они смотреть не будут!» Извините за комплимент, но вы все-таки избранные, а зайдите в нормальный кинотеатр и покажите им это кино – будет два-три человека, а на какую-нибудь американскую лабуду набежит целый зал. Сегодняшние прокатчики очень хорошо чувствуют запах денег: им нужна даже не прибыль, а сверхприбыль.

На мой взгляд, сейчас в России снимается куча хороших фильмов, я получаю огромное наслаждение, когда смотрю их, но зритель даже не знает их названий.

– Как, по вашему мнению, можно бороться с плохими фильмами, которые формируют личности подрастающего поколения?

– Я вообще предлагаю вернуться к системе Госкино, но не вчерашнего, а советского, когда существовал институт редакторов, когда была нравственная цензура – не политическая, а нравственная. Есть фильмы, которые ты посмотрел, и в тебе пробудились живые благородные чувства, дрогнули струны сердца – человек стал чище, немножко лучше; а есть фильмы, которые будят только животные низменные инстинкты. В советское время второй фильм не прошел бы. Такая цензура, кстати, соблюдается почти во всех странах. Однако сейчас в нашем разболтанном обществе это сделать очень трудно.

Огромная часть населения вообще лишена кинематографа – многие люди старше 40-50 вообще в кинотеатр не заходят, потому что, во-первых, противно воспитанному человеку зайти в сегодняшний кинотеатр, там пахнет гадостью. Не все же выносят, когда кто-то рядом жрет поп-корн, разговаривает по мобильному, выходит за пивом. Многим не приятен сам кинотеатр, многим – репертуар.

– Как вы оцениваете состояние нашего и зарубежного кинематографа сегодня?

– Сейчас большинство американских фильмов – это киножвачка, а наше кино, которое широко рекламируется, – это просто обезьянье кино, дурной слепок с плохого американского фильма. Ведь мы смотрим не просто американское кино, а плохое американское кино. Потому что они продают нам какой-то фильм, более или менее качественный, и к нему 5 фильмов бесплатно в придачу, которые сняты для туземцев, для самых необразованных людей. Эту пищу, извините за жаргон, хавает наш people. Каждый второй американский фильм именно такой, который на родине не идет – для себя они эту пакость не снимают.

– Вы смотрите фильмы, которые массово рекламируют и показывают в кинотеатрах?

– Когда вышел ремейк знаменитого фильма «Служебный роман», я пошел в кинотеатр – я иногда это делаю, мне интересно. И что? Полный зал сидел. Замечательно смотрели, и замечательные люди сидели, даже не совсем молодые. Я сидел, злился, думал: «Ну как же можно эту гадость смотреть?» Правда, улыбались зрители только в первой половине фильма, потом все-таки большинство поняли, что это не имеет к искусству никакого отношения.

Я не собираюсь больше снимать кино – сейчас работаю над картиной, она уже на завершении: ее закончу и больше не буду снимать.

– Что за картина?

– Новая. Черно-белая.

– Какие современные фильмы затронули ваше сердце?

– Из русского: «Елена» Звягенцева, «Волчок» Сигарева – тяжелое кино, но на меня оно произвело огромное впечатление. Еще, может, десятка полтора-два. А вот, западных фильмов не назову – их я мало смотрю. В русском кино совершенно другой уровень искусства, культуры, другая интеллигентность, но спец-эффекты на Западе, конечно, выше – нам до этого далеко.

– Даже в вашем хорошем фильме, воспитывающем определенные чувства, были сцены употребления алкоголя и табакокурения. Есть ли возможность в нашем кинематографе отказаться от этого?

– Например, уже со мной бессмысленно бороться. Разве это не глупо и не подло из всех зол в мире выбрать главным злом курение? Не борьбу с наркоманией, жестокостью, насилием, преступностью, бездуховностью. «Если мы победим этих курильщиков, а их и так уже на мороз выгоняют повсюду, то все наладится!» Это называется отвлечением на негодный объект.

И еще мы запретим курить, выпивать на экране, чтобы все в кино вообще не было похоже на жизнь. Когда в жизни все начнут вести здоровый образ жизни, тогда это можно будет показать и на экране. В моем фильме там, где выпивают, по-моему, самые хорошие сцены. Кто-то сказал, что пить и курить надо обязательно, иначе умрешь и не будешь знать от чего. Но если бы можно было вернуть мои 17 лет, я бы не начинал курить.

В конце встречи молодой человек, скоромно стоящий в углу, решил высказать свое мнение: «Я хотел бы внести критическую ноту в это праздник жизни. Во-первых, вы пришли на встречу с молодежью и говорите, что не знаете ее, – видимо, просто не хотите знать. Вы критикуете массовую индустрию кинематографа, но сами создаете то же самое, вы косите под чужое – молодежь за это вам не скажет Спасибо. Этот фильм отправится на помойку истории, потому что здесь нет смысла.

– Отчасти вы правы. Что касается вашего отношения к фильму, здесь вы 100-процентно правы, это ваше мнение. А то, что я так разговариваю с молодежью, и сам в себе достаточно знаю этот недостаток, только вы одно поймите, это не со зла – все равно я вас воспринимаю как своих детей. Как с ним разговаривал бы, так говорю и с вами.