О долгосрочном сотрудничестве договорились администрация Ульяновского драмтеатра и режиссер Акоп Казанчян.

В минувшие выходные художественный руководитель Ереванского ТЮЗа представил зрителю свой первый спектакль, поставленный на нашей сцене: «Провинциальные анекдоты. История с метранпажем» Александра Вампилова.

Казанчян серьезная фигура в театральном мире Армении, известная и за ее пределами. Он – председатель армянского СТД, организатор двух фестивалей – Шекспировского и «Арммоно», его спектакли постоянно участвуют в международных фестивалях. «Историю с метранпажем» Казанчян собирался ставить в своем театре, но когда наш драмтеатр предложенную режиссером «Лисистрату» Аристофана решил «оставить на потом», то назвал эту пьесу, часть драматической дилогии Вампилова «Провинциальные анекдоты».

История «по Чехову»

– Акоп Ервантович, не жаль было «отдавать» этот спектакль Ульяновску?

– Нет, потому что я и в своем театре его поставлю. А если еще кто-то попросит, то и в другом театре поставлю: от хорошей работы не откажешься. И потом, я не привык повторяться. В моей жизни были такие случаи, когда я ставил одну пьесу в разных театрах. Например, мою постановку увидел Роберт Стуруа и попросил поставить этот спектакль в Тбилиси: у меня получился другой спектакль, и намного лучше, чем наш. Для меня каждая постановка – это лаборатория, поиск. Мне мои спектакли очень быстро начинают надоедать. Я рад этому свойству своего характера. Но есть и спектакли, которые мы играем по 10-15 лет: например, «Антигона» и «Облака» – это наши «визитки».

– Чем интересен Вам Вампилов?

– Я обожаю этого великого, потрясающего, неожиданно глубокого автора. Товстоногов называл его «советским Чеховым». Суть его произведений заключается в том, что из-за незначительного события, почти из-за «ничего», герои ретроспективно переоценивают свою жизнь и приходят к нежелательным для себя выводам, как в чеховских рассказах. Вампилов жил всего 35 лет, но смог очень хорошо понять человеческую душу. Великие люди тем и велики, что они не пишут сюрреалистических картин, не выдумывают ребусов, а исходят изсамых простых человеческих историй. И в этом смысле Калошин – исключительно чеховский персонаж. И мне очень повезло с Виктором Чукиным, исполняющим главную роль. Он делает именно то, что я хотел.

На сцене – как в жизни…

– Актеры говорят, что Вы даете им большую свободу в работе над образами. Почему?

– Мой принцип работы таков: есть актерская труппа, и надо работать с ней. Осторожно, чтобы они этого не почувствовали, исследуешь актеров. Когда ты понял, что представляют собой эти натуры, исходя из этого создаешь образы, чтобы они вошли в роли органично, без напряжения. Потом, когда ты правильно их направил, им надо дать свободу, возможность вести себя так, как они бы вели себя в этих обстоятельствах.

Не играть роли, а существовать, как в жизни. Это и есть та самая система Станиславского, которую мы часто воспринимаем и преподаем неправильно. Станиславский говорил: «Ты, ты сам раскройся, ты бы как поступил?» – то есть не образ, который ты придумал, а ты сам. Я спорил с очень известными российскими режиссерами о том, что они зря вещи «по Станиславскому» хоронят, противопоставляя их «новому мышлению». Не зря Марлон Брандо, Аль Пачино и Роберт де Ниро признаны великими актерами – они учились по системе Станиславского! Российская театральная школа – великая, поколение, которое несло в себе эту школу – это Георгий Товстоногов, Анатолий Эфрос, Олег Ефремов, Андрей Гончаров… Ощущение такое, что после них связь времен распалась, что мы что-то важное оставили в прошлом, и более жестокого обращения со своей судьбой я не видел.

– Ваш спектакль идет без антракта, чем это обусловлено?

– Во-первых, мы хотели не искусственно растягивать действие, а показать только то, что написал Вампилов. Во-вторых, мои вечерние спектакли, те, которые мы возим на фестива-ли, – короткие. Даже «Гамлет» идет один час пять минут. Спектакль «Нерон и Сенека», который мы осенью показывали в Ульяновске, идет ровно час. Хотя я противник того, чтобы западную культуру преподносить, как идеальную, мне по душе принятый на международных фестивалях формат спектаклей: они все очень короткие. На фестивале античной драмы, когда спектакли показывают в амфитеатре, антракта просто не может быть. Поэтому многие мои постановки короткие, не больше часа двадцати минут. И я вообще антракты не люблю, потому что зритель отрывается. Во всех произведениях – в кино, спектаклях, музыкальных произведениях – есть сквозное действие, целостность, темпоритм, внутренний нерв… Разве можно послушать немного Пятую симфонию Бетховена, пойти попить чаю и вернуться? А когда смотришь «Крестного отца» – и вдруг фильм прерывается на рекламу колготок! Художественное произведение – цельный организм, от него нельзя отрываться, чтобы рассказать анекдот или попить чаю.

…и как в политике

– Вижу, Вам близка античная драматургия… – Да, потому что это первый пик человеческой мысли. После этого до Возрождения, до Шекспира и Мольера человек не создал ничего подобного. После Шекспира снова был спад до Чехова. Сейчас Чехов – самый популярный автор в мире, его ставят больше всего. Это такой заманчивый ребус, лабиринт, из которого не знаешь, как выйти. Кажется, все просто, но начинаешь работать – и понимаешь, что глубины не видно. Античная драматургия заманчива для режиссеров. В Македонии я ставил «Облака» в старом амфитеатре, в котором во время реставрации не поменяли ни одного камня. Тысячи лет назад люди вырезали на сиденьях свои имена. Там такая аура, что до меня стали доходить голоса этих людей.

Именно тогда я начал понимать, что такое античное искусство, античный театр. Античная драматургия говорит о ценностях, злободневных до сих пор. У Аристофана в «Облаках» есть диалоги, которые мы сейчас слышим в предвыборных баталиях. Я читаю спор Правды и Неправды, и у меня складывается ощущение, что Зюганов и Жириновский разговаривают. А когда я начинал работу над «Лисистратой» в Киеве, то почему-то в театре увидели параллели главной героини с очень известной женщиной-украинкой. А в тот период она многое решала в государстве, и меня просили поменять концепцию спектакля, но я очень не люблю такие разговоры.

– А есть автор, которого Вы могли бы ставить, ставить и ставить?

– Я много ставлю Чехова и Шекспира. И много собираюсь делать. Я очень много думаю о пьесах этих авторов. И сейчас я думаю о «Чайке», которую можно сделать с вашей труппой. Здесь сильная труппа, хорошая женская составляющая, да и мужская тоже.

Администрация театра обещает, что сотрудничество с Акопом Казанчяном продолжится.

До конца театрального сезона Казанчян поставит в нашем театре еще один спектакль: возможно, это будет вторая часть «Провинциальных анекдотов» Вампилова – «Двадцать минут с ангелом». Режиссер говорил о возможности постановки у нас «Гамлета», а президент театра Юрий Копылов работает с молодыми актерами над другой пьесой Шекспира – «Двенадцатая ночь». И как знать, быть может, премьера нового сезона будет приглашена на Шекспировский фестиваль в Ереван.

Анна Школьная