Избирательная кампания в нынешнем году приняла новый оборот.
На протяжении уже многих лет мои западные коллеги, которым доводилось наблюдать российские избирательные кампании, высказывали одно и то же недоумение: где же, собственно, у вас политическая дискуссия? Не в смысле взаимных упреков и кандидатских самовосхвалений, а в смысле последовательного обсуждения ключевых проблем страны и сопоставления различных подходов к ним. Избирательные штабы партий, составляя план кампании, четко знают, что на первом этапе они будут говорить с избирателем о социальных проблемах, на втором – об экономике, на третьем – о пенсионной системе и так далее. В ходе этой дискуссии мертвые слова предвыборных программ наполняются для публики конкретным смыслом, а люди получают возможность по конкретным вопросам сравнить взгляды сторонников одной партии с позициями другой. В конечном счете избиратель, отдавая свой голос тому или иному политику, понимает, что голосует не просто за хорошего парня или за красивый бренд, а за определенный политический курс. Насколько победители потом выполняют свои обещания – вопрос другой, но публика почти всегда имеет возможность хотя бы оценить то, насколько политик верен идеям, заявленным во время выборов.

В России ничего подобного, разумеется, не наблюдалось. Официальные программы кандидатов никого не интересовали, включая, похоже, самих политиков, от имени которых они публиковались. В лучшем случае все сводилось к набору простейших лозунгов, не предполагавших ни смысла, ни содержания – главное, чтобы они хорошо звучали. Социальная и экономическая конкретика была полностью исключена из сферы электоральной борьбы.

В нынешнем году, однако, произошло неожиданное. В предвыборной кампании появились конкретные темы и сюжеты, последовательно привлекающие общественное внимание. Правда, получилось это в несколько неожиданной форме. Публикуя одну статью за другой, Путин и его штаб попытались структурировать предвыборную дискуссию, придав ей некоторый смысл и направление. Именно они неожиданным образом предприняли усилие для того, чтобы провести кампанию в соответствии с европейскими принципами и традициями. Предложения, сформулированные в статьях премьер-министра, явно составлены с учетом опросов общественного мнения и адресуются к господствующим в обществе настроениям и мнениям. Не исключено, что противостояние, возникшее между сторонниками и противниками власти в декабре ушедшего года, подтолкнуло команду премьер-министра к изменению подхода, и как часто случается у нас в стране, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Так или иначе, но избирательная кампания приняла новый оборот. Каждая из публикуемых премьер-министром статей представляет собой популярный очерк программы нового президентства применительно к той или иной сфере жизни. Разговор об экономике сменяется размышлениями о национальном вопросе, после которых следуют предложения по социальной политике, а те, в свою очередь, перерастают в обсуждение проблем образования и медицины. Легко заметить, что если в одних вопросах власть в лице Путина занимает достаточно консервативные позиции, то в других обещает перемены, реагируя на стихийный запрос общественного мнения. Наиболее заметно это, когда речь заходит о фискальной политике. Предлагая новые налоги, премьер-министр явно озабочен не столько пополнением бюджета, сколько стремится удовлетворить общественную потребность в социальной справедливости, не прибегая, однако, к слишком радикальным мерам. В результате появляются предложения о налоге на роскошь и проект единовременного налогового сбора, с помощью которого должен быть, по мнению автора статей, закрыт вопрос о пересмотре итогов приватизации. Заплатив государству своеобразный штраф, новые собственники должны снять с себя обвинение в том, что находящиеся в их руках активы были в 1990-е годы фактически разграблены. Заплатив этот налог, хозяева бывших советских заводов смогут искупить вину перед обществом и спать спокойно. Другое дело, что, вводя подобный налог, власть фактически задним числом признает сам факт преступления или по крайней мере несправедливости, тем самым принимая и правоту тех, кто в прошлом выступал с критикой приватизации.

В целом власть демонстрирует определенный дрейф влево, стремясь расширить свою социальную базу, что само по себе заслуживает отдельного анализа – вопрос о том, насколько серьезным и последовательным окажется этот сдвиг и сколько он продлится, остается открытым. Идет ли речь о первых шагах, за которыми с необходимостью последуют новые, или, наоборот, перед нами тот максимум «полевения», на которое российское государство в принципе способно в данный момент и в данных обстоятельствах? Проблема, которую призваны решить тексты, опубликованные премьер-министром, состоит в том, чтобы максимально пойти навстречу настроениям и потребностям, нарастающим в общественных низах, не провоцируя разрыв с традиционными элитами. Нервная реакция на крайне умеренные, в сущности, предложения премьер-министра со стороны Российского союза промышленников и предпринимателей, свидетельствует о том, насколько узким в действительности является поле для маневра. Не менее показательно и то, что либеральные комментаторы, принадлежащие к оппозиционному лагерю, оказались неожиданно солидарны с представителями бизнеса, поддерживающими власть. Сквозь политическую риторику начинает проступать классовый интерес.

В любом случае выступления Путина направлены на оформление новой повестки дня и по факту уже формируют ее. Однако полноценной дискуссии не получается. Остальные участники президентской гонки работают по каким-то своим заранее составленным программам, игнорируя не только выступления премьер-министра (с которым они должны были бы по законам жанра хотя бы спорить), но и процессы, происходящие в обществе. Если власть после событий декабря 2011 года пытается как-то скорректировать свое поведение и способ общения с гражданами, то думская оппозиция в лице Геннадия Зюганова и Сергея Миронова, видимо, не считает это для себя ни нужным, ни интересным. Она продолжает жить по правилам ушедшего десятилетия, повторять привычные мантры и формулы так, будто за последнее время с нами ничего не случилось. Думские партии привыкли жить в симбиозе с властью и одновременно претендовать на поддержку недовольной властью части общества. В новых условиях сидеть на двух стульях становится все сложнее, но вместо того, чтобы определить свое место в новой ситуации, их лидеры предпочитают игнорировать общественные запросы.

Основная дискуссия между оппозиционными лидерами состоит в том, кто из них является «проектом Кремля». Обмениваясь подобными обвинениями, говорить об инициативах премьер-министра они просто не успевают, а Михаил Прохоров заявил, что программы, пригодной для реализации нет ни у кого, кроме Путина.

Напротив, кампания внесистемной оппозиции ведется весьма энергично и агрессивно, но с ее стороны тоже не слышно ни критики, ни даже анализа инициатив Путина: основное место занимают личные нападки на кандидата, уводящие нас в сторону от обсуждения действительной повестки дня. Создается впечатление, что достаточно будет удалить нынешнего премьера с ключевых позиций в государстве, как все разом встанет на свои места и пойдет самым лучшим образом. Отчасти подобная риторика является для внесистемной оппозиции вынужденной – эта коалиция объединяет столь широкий спектр сил, идейных и политических, что всякое обсуждение конкретных стратегий в области экономики, социальной политики или даже в специфических сферах образования, здравоохранения, пенсионной системы может привести к расколу. Уклоняясь от дискуссии, оппоненты власти сохраняют единство, но цена этого единства может оказаться непомерно дорогой, ведь общество, как бы оно ни относилось к власти, нуждается в конкретных ответах на конкретные вопросы.

Наконец, обнаруживается и поразительная институциональная и структурная слабость самого общества. Инициативы, выдвигаемые премьер-министром от собственного лица, вполне могли и должны были бы предлагаться политическими партиями или правительством в целом. В налаженной политической системе за подобными предложениями должны были бы стоять целые экспертные команды, ведущие профессиональное обсуждение, разъясняющие и обосновывающие эти идеи, вступающие в диалог с обществом. Сейчас же происходит нечто прямо противоположное – даже «Единая Россия» не выступает в качестве партии, отстаивающей на президентских выборах некую программу. Все инициативы предстают перед нами, по сути, как личное мнение одного человека, пусть и облеченного очень большой властью. Запуганная неудачами последних месяцев «Единая Россия» не решается даже активно и энергично эти инициативы поддерживать, опасаясь, что своими выступлениями она может скорее навредить кандидату, чем помочь ему.

Возникает удивительная ситуация, когда премьер-министр не только ведет единственную осмысленную предвыборную кампанию, но и вынужден играть один за всех. Предложения и проекты падают в политический вакуум. Вместо задуманного диалога власти и общества получается монолог на фоне безмолвия.

Между тем, как бы мы ни относились к Путину и к его конкретным предложениям, дискуссия о перспективах развития страны остро необходима именно сейчас, когда на нас стремительно надвигается вторая волна мирового экономического кризиса. Речь идет об очень серьезных испытаниях, подлинный масштаб которых сегодня осознают еще немногие. Но даже если удар кризиса окажется не столь сильным, точка невозврата уже пройдена. Того, что было, не вернешь, перемены назрели и необходимы. В принципе структура дискуссии, заданная в статьях премьер-министра, очень неплохо отражает реальные вопросы повестки дня, на которые разные политические силы должны были бы предлагать собственные варианты ответов, давая тем самым обществу реальную возможность выбора. Но если предложения власти остаются без ответа и даже без критики, отсюда отнюдь не следует, будто все проблемы решены, а всеобщее согласие достигнуто. Это означает лишь то, что общество пока еще не осознало всего масштаба стоящих перед ним вопросов, выходящих далеко за рамки нынешних президентских выборов.

Борис Юльевич Кагарлицкий – директор Института глобализации и социальных движений.