Эксперимент по преподаванию комплексного учебного курса «Основы религиозных культур и светской этики» (ОРКСЭ) идет в 21 российском регионе с апреля 2010-го в четвертых и пятых классах почти 10 тысяч средних школ и рассчитан на три года. В случае успеха «Основы» предполагается ввести в федеральный образовательный стандарт. Впрочем, судя по прессе, официальные лица еще в прошлом году сочли эксперимент практически завершенным, причем результат оценивается только положительно. В Московской области преподавание ОРКСЭ уже сделали обязательным, а на Белгородчине православную культуру в школах изучают аж с 2006 года.

Эксперимент по внедрению в школах курса религиозных культур считается практически завершенным, причем успешно. Уже решено, что в течение трех лет курс будет поэтапно внедряться как обязательный: в первый год – в 10 процентах школ, во второй год – в половине, а к 2014 году – во всех остальных. К концу 2011 года итоги апробации курса оценивались на разных общественных и координационных советах, где говорилось, что дети, изучающие религиозные культуры, стали больше общаться с родителями, обсуждая услышанное на уроках, «что говорит о большом воспитательном потенциале курса ОРКСЭ»[1]. Цитируется некий ведомственный опрос, из которого следует, что 92 процентам опрошенных родителей нравится повышение интереса детей к истории семьи, семейным традициям, прошлому своей страны, ее культуре.

Политическая реальность такова, что курс религиозных культур и светской этики признан высшими чиновниками универсальным и приоритетным, наряду с физкультурой, начальной военной подготовкой и уроками патриотизма. На выходе из «черного ящика» средней школы власть может получить здорового воина-патриота, к тому же знающего, как подходить к причастию или куда стелить коврик для намаза. Но насколько это приближает нас к модернизированному обществу – большой вопрос.

Ностальгия в квадрате
Курс ОРКЭС включает в себя шесть модулей: «Основы православной культуры», «Основы исламской культуры», «Основы буддийской культуры», «Основы иудейской культуры», «Основы мировых религиозных культур» и «Основы светской этики». Преподают их, как правило, учителя истории, литературы, мировой художественной культуры.

Выбор модуля зависит от желания родителей и учеников. На него влияют не только объективные факторы (национальный состав территории), но и субъективные – активность местных религиозных организаций, личные пристрастия чиновников, сложившиеся отношения местной власти с лидерами религиозных конфессий. Есть и еще один фактор – административный раж, когда родителей просто ставят перед фактом, как в подмосковном Королёве. «Никто не спрашивал, хочу я или нет, чтобы ребенок изучал этот предмет. В общем порядке дали подписать заявления, что я извещена о том, что моя дочь будет изучать этот предмет и что я выбрала модуль «Основы светской этики». И пояснили, что из-за отсутствия учителей выбор модулей будет возможен только в далекой перспективе, поэтому пока школа выбрала самый нейтральный», — рассказала мать одной из учениц[2].

Нельзя сказать, что эксперимент был затеян исключительно по воле начальства, инициатива «снизу», правда, принимавшая более миссионерскую форму, тоже присутствовала. Энтузиасты стали создавать в школах кружки по изучению православной культуры в начале 2000-х. Учитель русского языка и литературы ульяновской гимназии №33 Ирина Петрищева взялась вести такой кружок для второклассников еще 10 лет назад: «Когда я делала первые шаги в плане воцерковления, мне самой всё было интересно. Мы с детьми начали читать Библию, отрывки из Евангелия. Я не знала тогда, как методически правильно это делать, но желание читать вместе, пытаться разобраться было велико. В каком-то смысле мы занимались подпольно, но я сразу успокоила родителей и классного руководителя (они мне доверяли), что я не сектант, сама хожу в храм, что толковать Писание не берусь, мы просто разбираем с детьми библейские притчи. Мы изначально ориентировались на церковные праздники. Было обидно, что вся страна празднует день святого Валентина и не знает про наших Петра и Февронию».

Ульяновская область официально не входит в список регионов-участников эксперимента, но губернатор Сергей Морозов отлично умеет держать нос по ветру. Сегодняшняя федеральная политика – это разворот государства к церкви, и вот уже изучение «азов духовности» введено в подавляющем большинстве школ региона. В докладе на Рождественских образовательных чтениях в январе 2011 года глава области говорил о «сакральной вертикали» как нравственном стержне, скрепляющем народ, о «духовной безопасности», называл церковь двигателем модернизации и благодарил архиепископа Симбирского и Мелекесского Прокла за «государственный подход к проблеме воспитания».

Власти, стремясь заполнить идейный вакуум, образовавшийся после крушения советской системы, по-видимому, отводят церкви роль идеолога «ностальгической модернизации», то есть такого преодоления прошлого, которое является «производным от вписанных в это же самое прошлое побед»[3]. Соответственно школьный курс ОРКСЭ – это ностальгия в квадрате, попытка примирить проектируемое будущее не только с советским прошлым, но и с досоветской православной Россией.

Противоречия здесь, скорее всего, нет. По словам сотрудника министерства внутренней политики правительства Ульяновской области Светланы Санкиной (она отвечает за взаимодействие с религиозными организациями), передовицы «Правды» изобиловали церковнославянизмами, а советская педагогика базировалась на православной, с той разницей, что духовно-нравственное воспитание она подменила идейно-нравственным, которое было основано на идее коммунизма и отрицало духовность. «Моральный кодекс строителя коммунизма» говорил, каким на выходе из инкубатора должен получиться человек. Считалось, что если общество будет совершенным, то человек нравственно подтянется до его уровня. Идейно-нравственное воспитание оказалось несостоятельным, говорит Санкина, потому что оно отрицало дух как печать Творца, как источник саморегуляции человека, благодаря чему тот ведет себя нравственно, даже когда за ним не приглядывает учитель или Большой Брат. Поэтому духовное воспитание – это в конечном счете религиозное воспитание, считает она, и если любой человек начнет знакомиться с православной культурой, он в конец концов придет к воцерковлению. Белгородский губернатор Евгений Савченко и вовсе считает, что «детей нужно воцерковлять» и что половину уроков ОПК следует проводить в храмах и паломнических поездках.

Министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко говорит об абсолютно светском, культурологическом характере курса, вести который должны обычные учителя. В том же духе в июле 2009 года высказался президент Медведев на встрече с лидерами конфессий: «Выбор учеников и их родителей, конечно, должен быть абсолютно добровольным — это важнейшее дело. Любое принуждение по этому вопросу не только носит незаконный характер, но и будет абсолютно контрпродуктивным. Преподавать эти предметы будут светские педагоги».

Ближе к концу эксперимента и к президентским выборам концепция изменилась. В феврале 2012 года Владимир Путин объявил тому же собранию религиозных деятелей: «Важно, чтобы этот предмет в будущем не превратился в формальный ликбез, и поэтому преподавать подобные дисциплины, конечно, должны хорошо подготовленные люди — это либо теологи, либо священники». Историк христианства и один из разработчиков курса ОРКСЭ Алексей Муравьев склонен считать все это не более чем предвыборной риторикой, поскольку власть не может не понимать, что клерикализация школьного образования опасна в социальном отношении: «И дело даже не в растущей ксенофобии и взаимном отчуждении детей разных религиозных традиций. Дело в повторении самого скверного сценария, синодального. «Господствующее исповедание», которому дали однажды возможность контролировать школу и армию, фактически довело дело до переворота и гражданской войны. В результате казенных уроков Закона Божия в школе произошла десакрализация религии, десакрализация православия»[4].

Выбор модуля
Противоречивая идеология курса ставит в трудное положение родителей, которые выбирают для своих детей (и преимущественно — за них). В ульяновских школах, например, предпочтения разделились приблизительно поровну между «основами православной культуры» (ОПК), «светской этикой» и «мировыми религиями». Очевидно, выбор зависит от того, какого результата ждут родители от преподавания курса. Те, кто за диалог культур во имя согласия, предпочитают «Основы мировых религиозных культур»; те, кто за нравственное воспитание детей и за изучение традиционной религии, выбирают ОПК или основы иных религий; те же, кто считает, что в школе дети должны в первую очередь учиться, выбирают светскую этику. В пользу этики высказываются и те родители, которые боятся, что педагоги выйдут за рамки светского образования и начнут склонять детей к вере.

На выбор родителей значительное влияние оказывают также учителя. Например, ульяновская школа №29 расположена в микрорайоне, где проживает много татар и до трети учеников в ней – из мусульманских семей, немало также детей, чьи родители – адепты «Свидетелей Иеговы». Поэтому преподаватель «Мировой художественной культуры» Ольга Шамшетдинова предложила родителям выбрать нейтральный модуль «Основы мировых религий», что они и одобрили: «Я посчитала, что для нас это оптимальный вариант, да и мне самой это ближе… Когда мы изучали священные книги, дети выходили и читали молитвы своих конфессий, было приятно послушать. Она девочка-мусульманка к рождественскому концерту нарисовала уникальный рисунок: большое солнце и в круге – символы всех религий».

По статистике Минобрнауки, с начала эксперимента во всех регионах 42% родителей выбрали для детей «Основы светской этики», 18% предпочли «Основы мировых религиозных культур», около 30% – православие, 9% — ислам, буддизму и иудаизму досталось по 1% школьников. «Получается, что почти 60% выбрали предметы, не связанные с какой-либо отдельной религией, – заявил на заседании Общественного совет при Минобрнауки РФ руководитель общественной организации «Право ребенка» Борис Альтшулер. – Зачем тогда вообще делить на отдельные религии? Лучше ввести единый курс, где расскажут обо всех конфессиях»[5].

Главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов на том же заседании предложил, как вариант, добавить в каждый религиозный курс дополнительные часы, посвященные остальным конфессиям: «В Чечне всего 24 человека выбрали православие, остальные решили изучать ислам. Через пять-шесть лет они приедут в Москву, не знакомые ни с чем – потому что им не рассказывали про другие культуры». «Информация о других религиозных культурах может быть дополнительно изучена в рамках преподавания ОПК, если это не идет в ущерб информации о православной культуре», – это мнение представителя Отдела религиозного образования и катехизации РПЦ Германа Демидова. «Мы изначально выступали за то, чтобы в школьную программу ввели один общий предмет «История мировых религий», – говорит заместитель Совета муфтиев России Рушан Аббясов. – Сейчас мы видим, что в ряде школ у детей уже возникают теологические споры. Оптимально, если будет введен один общий предмет, который бы сплачивал ребят, а не разъединял».

Преподаватель православной культуры и религиоведения МГГУ Мария Сеньчукова считает, что модули несопоставимы по наполнению: одни дети получают конкретные культурологические знания о религиях, а другие на светской этике рассуждают обо всем и ни о чем. Хуже того, пишет она, светскую этику при желании легко превратить в пропаганду политической идеологии: «Можно получить из ученика все что угодно, в зависимости от убеждений педагога: от крайнего либерала до крайнего же “охранителя”»[6]. Есть также соблазн пойти по самому простому пути и «вывернуть» курс светской этики в программу патриотического воспитания.

Как заявила министр образования Ульяновской области Екатерина Уба, после года апробации курса ОРКСЭ в России отмечается тенденция: родители реже выбирают «Основы православной культуры» и чаще «Светскую этику». «У нас этого не произошло, к счастью»[7], – сказала Уба: за год количество школ с преподаванием православной культуры выросло со 145 до 155. Оговорка «к счастью» не случайна: в области есть очевидный крен в сторону православной культуры. Свою приверженность православию регулярно демонстрирует губернатор Сергей Морозов, начальник городского управления образования Людмила Соломенко крайне благоволит РПЦ, школьников и учителей даже обязывают посещать мероприятия православной тематики: выставки религиозной литературы, экскурсии по храмам и т.д.

Воспитание образованием
Церковные и светские педагоги сходятся на необходимости инкорпорировать духовно-нравственное воспитание в гуманитарные предметы школьной программы. Преподаватель-религиовед, член миссионерского отдела Симбирской и Мелекесской епархии РПЦ Василий Дронов уверен, что лучшее преподавание православной культуры – это корректное изучение русской истории и литературы. Маргарита Лукьянова говорит, что вопросы этики и религии входят в курсы истории, мировой художественной культуры, литературы, надо их только умело обсуждать: «А получается, что часть вопросов выделяют в отдельные курсы с дополнительной нагрузкой, при этом сложные проблемы – той же светской этики – вырываются из органичного для них контекста».

Эти рассуждения ставят под сомнение саму необходимость курса ОРКСЭ. Получается, что государство, церковь и педагоги пошли по простому пути: оказалось легче внедрить в школы духовно-нравственное воспитание отдельным предметом, назвав его культурологическим, раздать учебники и методички, заставить учителей пройти недельные курсы повышения квалификации, вместо того, чтобы грамотно вписать духовно-нравственную проблематику в уроки истории и литературы, что потребовало бы от учителей-предметников качественно иной, более высокой квалификации.

Примечания:

[1] Из материалов заседания Межведомственного координационного совета в Йошкар-Оле, сентябрь 2011 г.

[2] «Газета» от 18 ноября 2011 г.

[3] Илья Калинин. Ностальгическая модернизация: советское прошлое как исторический горизонт. «Неприкосновенный запас», №6, 2010 г..

[4] «Программная симония». «Ежедневный журнал», 9 февраля 2012 г.

[5] Газета “КоммерсантЪ”, 08.11.2011

[6] «Основы религиозных культур» – в ожидании провала?». «Православие и мир», 14 декабря 2009 г.

[7] Из выступления на Вторых Рождественских образовательных чтениях, Ульяновск, 12 января 2012 г.