Он обеспечивал связь с первым космонавтом планеты, отправлял на орбиту Терешкову, Титова и Леонова. Связист Николай Степанович Мартемьянов – ульяновец – уже полвека хранит тайны легендарного Байконура. В преддверии 51-й космической годовщины корреспондент UL-PEOPLE встретился с подполковником в отставке и узнал, зачем перед ракетными стартами Королев спускался в подземный бункер и почему Титова перед гагаринским стартом «жарили» в скафандре.

ВБИВАЛ ПЕРВЫЕ КОЛЫШКИ В СТРОИТЕЛЬСТВО КОСМОДРОМА

Пакетик с байконуровской землей, где среди песка по-прежнему чернеют следы от гари взлетавших ракет, потрепанная книжка с автографами звездопроходцев и несколько альбомов раритетных фотокарточек. Все это теперь уже настоящее космическое наследие. Николай Мартемьянов в казахскую глубинку – там спустя годы возведут советский космодром – попал в далеком 59-м: с новенькими лейтенантскими погонами на плечах и дипломом военного связиста в кармане.

«Первые годы я жил в офицерской гостинице, между собой мы ее нарекли «Золотым Клопом» – этих кровопийцев там были тысячи, они нас просто заживо съедали. Ехать на Байконур тогда никто не хотел – край земли, жаркий климат. Летом – пекло под сорок, ветер, пыль. Тем не менее я прослужил на космодроме до 83-го года и осуществил 48 пилотируемых запусков».

 Исторический кадр: Гагарин в скафандре взбирается в ракету

Конечно, служить молодому лейтенанту больше хотелось на Камчатке. Но семейных туда не брали. В московском военном штабе поводили указкой у карты и показали на казахский Тюратам – маленькую железнодорожную станцию посреди степи. У перрона – одноэтажный деревянный вокзал, мимо которого поезда проносились в две минуты. Это уже потом выяснилось – все для секретности, чтобы не просматривалась местность. После утреннего визита в штаб стало понятно: нести службу Мартемьянов будет на измерительном пункте.

«Меня назначили старшим инженером так называемой Службы единого времени. Наша база находилась практически в 500-х метрах от будущего гагаринского старта: но тогда, в октябре 59-го, о том, что в космос полетит человек, не было и речи. Впервые об этом заговорили лишь спустя два года».

Мартемьянов коллекционировал автографы космонавтов. Книга – с дарственной надписью рукой звездопроходца Берегового

БЕЛКЕ И СТРЕЛКЕ ЗАЧИТЫВАЛ НОВОСТНЫЕ СВОДКИ

Станцией «Заря» тогда назвали обычный финский щитовой домик. Строители едва успели залить фундамент, а военные уже вносили туда килограммы радиоаппаратуры. Маленькое здание поделили на две половины: в одной установили передатчик, а через стенку – приемное устройство. Всю технику водрузили на обычные солдатские столы.

Офицеры и рядовые спешно готовились к первому сеансу связи. В космос к тому времени активно запускали собак. Четвероногие космонавты на позывные, само собой, ответить не могли. Чтобы испытать, проходит ли в космос связь, когда спутник уходит со старта, Николай Мартемьянов доставал из шкафа первую попавшуюся газету… и начинал вслух читать новости. Все это передавал на борт с животными: там включался приемник и магнитофон, космические «послания» записывались на Бабины и на следующем витке  транслировались на Землю. На станции Мартемьянов снова слышал свой голос. Выходило, что двусторонний сигнал с космосом проходил – накладки случались все реже.

Гагарин вместе с Сергеем Павловичем Королевым

Осенью 60-го на космодроме все понимали неизбежное: скоро на орбиту отправится советский человек. Но кто будет первым космонавтом, тогда никто не знал. Однажды под ухом у Мартемьянова раздался тревожный звонок: «Товарищ лейтенант, к вам едет группа во главе с Королевым, встречайте!».

«Помню, подъехали несколько машин: с Сергеем Павловичем Королевым-то я уже встречался, когда докладывал ему о строительстве станции. А вот шестерых молодых людей рядом с ним – не знал. Потом оказалось, что одним из них и был Юрий Гагарин, еще двое – Титов и Береговой. Почти все погодки, потенциальные претенденты на полет».

 Домик на Байконуре, в котором перед стартом ночевал Гагарин

Всей делегацией отправились с экскурсией по станции. Что ни шаг – так огромные однодорожечные металлические магнитофоны, каждый весит чуть ли не под60 килограммов, приемники, передатчики. Последние, между прочим, позаимствовали прямо с аэродромной станции. Приезжих молодых мужчин обстановка смутила: разве такая аппаратура обеспечит связь с орбитой? Пришлось Мартемьянову заверить, что да.

«Когда вышел провожать гостей, Сергей Павлович Королев на ухо шепнул: «Вот, смотри и запоминай: это наши будущие космонавты!» Сейчас вспоминаю: а ведь Гагарин из всех шестерых тогда был самым любознательным, постоянно задавал вопросы, вокруг осматривался…»

В километре от станции связистов находился монтажно-измерительный корпус, где собирали ракету. После приезда космонавтов на полигон все работы перекинулись туда. Началась подготовка к запуску.

 Заседание Комисии, где было решено, что в Космос летят Волков, Пацаев и Добровольский. Все погибли 30 июня 1971 года при возвращении с первой орбитальной станции “Салют-1″, тоже при спуске, из-за разгерметизации спускаемого аппарата космического корабля “Союз-11″

ГАГАРИН «ОТСИДЕЛ» СВОЕ НА БАЙКОНУРЕ

Тем временем на космодроме шли жесткие проверки: военные измеряли давление и температуру внутри ракеты, тестировали системы жизнеобеспечения космонавтов. Самих же звездопроходцев отправили «отсиживаться». Так называли специальный режим подготовки, когда в «подгаданном» под каждое тело отдельном кресле нужно было провести несколько часов подряд.

Чем дольше шли испытания, тем чаще звучали предложения заменить Юрия Гагарина, отца двух дочек, на бездетного Германа Титова. Никто из медкомиссии не подписался под заключением, что космонавт вернется живым! Но Сергей Королев настаивал на кандидатуре Гагарина, сам принял у него экзамен по предстоящему полету.

Юрий Гагарин тренируется на берегу реки Сырдарья (Казахстан)

И тут гром среди ясного неба: в марте на Землю упала ракета – точь-в-точь такая, на которой должен был лететь Гагарин. Пуск признали неудачным, а на самом космодроме запаниковали: готовим к полету человека, а летательные аппараты падают! После этого, правда, состоялся еще один удачный запуск: спутник вышел на орбиту.

«10 апреля на стартовую позицию выкатили ракету, но не заправляли. У нас была традиция: выстраивать весь личный состав перед запуском. Королева с космонавтами в автобусе подвезли прямо к самому основанию космической машины… А следующий день объявили выходным: без отдыха остались, разве что, дежурные офицеры – они стояли на посту у ракеты».

12 апреля ракету начали заправлять. По технологии процедура длится около 8 часов. Если обычно на запуски военные приезжали за четыре часа до старта, то на этот – за 14. При том еще, что каждый час делали доклады руководству.

«Помню, как к ракете подкатил автобус с Гагариным и его дублером – Титовым… Юрий Алексеевич со всеми попрощался и подошел к лифтовой площадке. В скафандре взобрался в лифт. А Королев, как гласит легенда, напутствуя первого космонавта, шепнул ему: «Юра, не волнуйся! Мы найдем тебя. Где бы ты ни приземлился!»

НА БОРТ ПРОСИЛИ ДАТЬ МУЗЫКУ!

Уверенности в том, что старт пройдет успешно, не было ни у кого. Поэтому подготовили три сообщения ТАСС: первое – о благополучном завершении полета, второе – о невыходе космического корабля на орбиту, третье – о гибели космонавта. Гагарина посадили в кабину за два часа до старта. И сразу начались неприятности: выяснилось, что не полностью закрылся входной люк. Начался жуткий переполох, неисправность устранили, стали проверять готовность бортовых систем и связи.

«Слышу, в микрофоне что-то зашумело: Гагарин из ракеты вновь вышел на связь. Позывной у него был «Кедр», у меня – «Заря». Перекличка состоялась! Тут же по громкой связи докладываю Сергею Павловичу Королеву: «Товарищ 20-й – только так мы обращались к Королеву – связь установлена! Берите управление на себя!». Дальше все переговоры почти два часа вел Королев. А мы контролировали аппаратуру и записывали все абсолютно: и паузы, и шумы…»

Удостоверение ветерана Байконура Николая Степановича Мартемьянова

Рабочее место Королева перед стартом располагалось в подземном бункере – для безопасности. Мартемьянов лично устанавливал там переговорные устройства. Когда связь с Гагариным наладили, на линии появился Никита Хрущев. А после…на борт неожиданно попросили дать музыку!

«Никакой музыки, само собой, не было: ни проигрывателя, ни пластинок с любимыми песнями Юрия Алексеевича, ровным счетом – ничего! Да и технически сделать это было сложно: прием и передача шли на одной частоте. То есть говорили либо с космического борта, либо с Земли. Впрочем, выкрутился – взял небольшую маломощную радиостанцию, подключил к ней магнитофон с записями, который валялся в подсобке. Пустил в эфир и замер. Оказывается, солдаты на досуге «ловили» радиостанции и записывали мелодии».

 Удостоверение Мартемьянова с памятной подписью космонавта Александра Лазуткина

Что слушал Гагарин перед стартом, до сих пор остается загадкой. Поговаривают, что Окуджаву, заграничный и жутко модный тогда джаз или и вовсе – песни о любви. Дублер первого космонавта планеты Герман Титов тем временем «жарился» в припаркованном неподалеку от ракеты автобусе. Снимать скафандр и датчики с него категорически запретил Королев: в случае плохого самочувствия Гагарина военные могли устроить рокировку.

«Солнце палит, а Титов «замурован» в скафандр. В автобусе – жара несусветная! Да еще и транспорт тогда кондиционерами не оборудован был. Все тело и голова Германа были утыканы датчиками – чтобы в случае чего контролировать самочувствие во время полета. Когда до старта осталось чуть меньше часа, скафандр Титову разрешили… лишь немного расстегнуть!»

Земля с Байконура. Подлинность потверждает специмальное свидетельство

И вот – долгожданный старт. Связь с Гагариным Мартемьянов держал десять первых и самых важных минут! Потом подключились коллеги-связисты по трассе. Эстафету после «Зари-1» приняла сначала «Заря-2», потом «Заря-3» и последняя «Заря» – с порядковым шестнадцатым номером, которая находилась на Камчатке. Николай Степанович слышал все эти станции – ведь информация до самой посадки стекалась на Байконур, в рубку к Королеву. Сюда же и пришло сообщение, что Гагарин найден в степи, в 60-ти километрах от предполагаемого места приземления.

«Тут Королев из соседней рубки всех поблагодарил. Полет прошел успешно, космонавт, судя по сообщениям, чувствовал себя хорошо. На этом полет Гагарина был завершен!».

Катушки с космическими переговорами опечатали и под грифом «совершенно секретно» отправили на вечное хранение. Но бабины связиста Мартемьянова еще больше двадцати лет продолжали фиксировать самые звездные беседы. Терешкова, Быковский, Леонов…

Впору бы писать мемуары ракетчика. Но Николай Степанович отшучивается: не военное это дело – за перо браться. Сейчас ветеран гостям показывает увесистые альбомы с фотографиями и вслух журит российских историков за параграфы о том первом полете. Говорит, совсем недавно наткнулся на книжку, где было написано, что Гагарин, оказывается, летал… на Луну.

Медали на фоне подлинной газеты “комсомольская правда” от 12 апреля 1961 года. Даже не потрепанная

Текст – Татьяна Герман, фото из личного архива Николая Мартемьянова