В 1979 году Никита Михалков снял фильм «Несколько дней из жизни Обломова». Съемки проходили в селе Старая Басань Черниговской области (Украина), а эскизы к фильму и сценарий подготовил заслуженный художник РСФСР, сценарист, известный актёр и режиссёр Александр Адабашьян. Те самые эскизы, а также фотографии со съёмок фильма из фондов киноконцерна «Мосфильм» можно посмотреть на небольшой выставке в Ульяновске.

Напомним, Илью Обломова в фильме сыграл Олег Табаков, Андрея Штольца – Юрий Богатырёв, Ольгу – Елена Соловей, а колоритного слугу Захара – Андрей Попов.

Эскизы изображают как интерьер квартиры Обломова, так и дачу Ильинских. На выставке создана импровизированная комната Обломова с интерьером в стиле 19 века, центральным акцентом которого стал, конечно, диван. Фотографии со съёмок фильма переданы лично гендиректором, председателем правления Киноконцерна «Мосфильм» Кареном Шахназаровым.

Фотографии и эскизы будут экспонироваться до 18 июня в выставочном зале Ульяновской областной научной библиотеки. Выставка «Несколько дней из жизни И.И. Обломова»: штрихи к фильму» посвящена 200-летию со дня рождения И.А. Гончарова. Это совместный проект библиотеки и «УльяновскКинофонда». На закрытие выставки, вероятно, приедет и сам автор эскизов.

Фильм «Несколько дней из жизни Обломова» получил награду за лучший иностранный фильм на фестивале National Board of Review в США, призы за режиссуру, операторскую работу, лучшее исполнение главной женской роли на Международном кинофестивале в Оксфорде и Первый приз на Международной неделе авторских фильмов в Бенальмадене.

«Если б не эта тарелка, да не прислоненная к постели только что выкуренная трубка, или не сам хозяин, лежащий на ней, то можно было бы подумать, что тут никто не живет – так все запылилось, полиняло и вообще лишено было живых следов человеческого присутствия. На этажерках, правда, лежали две-три развернутые книги, валялась газета, на бюро стояла и чернильница с перьями; но страницы, на которых развернуты были книги, покрылись пылью и пожелтели; видно, что их бросили давно; нумер газеты был прошлогодний, а из чернильницы, если обмакнуть в нее перо, вырвалась бы разве только с жужжаньем испуганная муха».

«…Захар заглянул в щель – что ж? Илья Ильич лежал себе на диване, опершись головой на ладонь; перед ним лежала книга. Захар отворил дверь.

– Вы чего лежите-то опять? – спросил он.

– Не мешай; видишь, читаю! – отрывисто сказал Обломов.

– Пора умываться да писать, – говорил неотвязчивый Захар.

– Да, в самом деле пора, – очнулся Илья Ильич. Сейчас ты поди. Я подумаю.

– И когда это он успел опять лечь-то! – ворчал Захар, прыгая на печку. – Проворен!»

«Теперь его поглотила любимая мысль: он думал о маленькой колонии друзей, которые поселятся в деревеньках и фермах, в пятнадцати или двадцати верстах вокруг его деревни, как попеременно будут каждый день съезжаться друг к другу в гости, обедать, ужинать, танцевать; ему видятся все ясные дни, ясные лица, без забот и морщин, смеющиеся, круглые, с ярким румянцем, с двойным подбородком с неувядающим аппетитом; будет вечное лето, вечное веселье, сладкая еда да сладкая лень.

– Боже, боже! – произнес он от полноты счастья и очнулся».

«А тут раздался со двора в пять голосов: “Картофеля! Песку, песку не надо ли? Уголья! Уголья!.. Пожертвуйте, милосердные господа, на построение храма господня!” А из соседнего, вновь строящегося дома раздавался стук топоров, крик рабочих.

– Ах! – горестно вслух вздохнул Илья Ильич. – “Что за жизнь! Какое безобразие этот столичный шум! Когда же настанет райское, желанное житье?

Когда в поля, в родные рощи? – думал он. – Лежать бы теперь на траве, под деревом, да глядеть сквозь ветки на солнышко и считать, сколько птичек перебывает на ветках. А тут тебе на траву то обед, то завтрак принесет какая-нибудь краснощекая прислужница, с голыми, круглыми и мягкими локтями и с загорелой шеей; потупляет, плутовка, взгляд и улыбается… Когда же настанет эта пора?..»