Роман Гончарова «Обломов» стал еще одним мостиком, соединяющим русскую и немецкую культуры.
Произведение послужило материалом для создания одноименной оперы композитором Андреасом Айгмюллером, который сейчас живет в Австрии, где играет в Зальцбурге в «Моцарт-оркестре».
Интервью он дал нашему корреспонденту через Интернет.
– Господин Айгмюллер, каково Ваше отношение к русской культуре в целом и к Гончарову в частности? Когда Вы прочитали роман «Обломов»?
– Поскольку я родился в ГДР и там же вырос, то у меня уже очень рано появились связи с русской культурой. Как музыкант я играл произведения многих русских композиторов и часто был на гастролях с Берлинской государственной оперой в Москве и в тогда еще Ленинграде. Но и как композитора меня всегда очень интересовала русская музыка от традиционной до современной. К началу работы над оперой в 1986 году я уже почти целый год довольно активно изучал творчество Гончарова и историю возникновения романа «Обломов». Меня особенно сильно заинтересовала сложная личность Гончарова и то, как она проецировалась, раскрывалась на примере его героя Обломова. Перед тем, как написать первую ноту, мне нужно было попытаться проникнуть в совершенно другой мир.
– Все же, что послужило толчком к написанию этой оперы?
– Манфред Билер – либреттист оперы – обратил мое внимание на Гончарова и его роман. На основе своего собственного перевода и русскоязычных комментариев он предложил свою интерпретацию фигуры Обломова. С момента появления романа в 1859 году Обломов считается олицетворением лени и воплощением фигуры русского помещика, который проводит всю свою жизнь на диване. Слово «обломовщина» по сегодняшний день является синонимом безволия. Не отрицая этого аспекта, г-н Билер открыл в Обломове человека, чье развитие было нарушено, прежде всего, в раннем детстве, и чьей любви к женщинам всю жизнь препятствовала невротическая связь с матерью – в конечном итоге она и стала причиной гибели этой любви. Другими словами, это был всегда актуальный конфликт между сыном и матерью. Особенно показательными в этом отношении являются письма Гончарова, а также «Сон Обломова» в романе.
– Ваше отношение к главным фигурам романа – Обломову и Штольцу? Обладаете ли Вы какими-либо качествами этих личностей?
– Это очень интересный вопрос. Начав работу над оперой, я стал идентифицировать себя скорее с фигурой Штольца, хотя либреттист Манфред Билер уже тогда утверждал, что я скорее Обломов. С течением времени, чем глубже я погружался в работу над оперой, тем яснее мне становилось, что во мне тоже прячется Обломов. И действительно, я почувствовал, что во мне даже усилились типично обломовские модели поведения.
– Какие свои идеи Вы включили в оперу?
– Для меня было большим испытанием перевести в музыку различные характеры героев романа и всю драматику либретто. Во многих местах я включал в оперу типично русские элементы музыки. В любом случае должно было возникнуть произведение, способное тронуть и увлечь за собой зрителя. Поэтому в центральном месте оперы мы видим балет «Пигмалион и Галатея», который служит притчей, параболой, в которой Ольга рассказывает Обломову о силе любви.
– Была ли поставлена эта опера? Если да, то какова была реакция публики?
– К сожалению, опера еще ни разу не ставилась! Во всяком случае, она получила награду на конкурсе композиторов имени Карла Орффа в 1995 году и после этого некоторые ее части были исполнены на фортепиано в Государственном театре на Гертнерплац в Мюнхене. Реакция публики была крайне благоприятной, и опера вызвала огромный интерес. По желанию музыкантов я также переписал музыку для Октета духовых инструментов. Ее потом часто играли и записали на австрийском радио. Музыка к балету оперы «Пигмалион и Галатея» также часто исполнялась на концертах и была похвально встречена публикой и критиками.
– Пара слов о себе и о том, как Вы стали композитором. Каким проектом Вы сейчас занимаетесь?
– В 1969 году я начал изучать игру на ударных инструментах в Берлинской высшей школе музыки имени Ганса Айслера, хотел выступать сольно и основал дуэт ударных инструментов и фортепиано «Рercussion & piano». Наш репертуар был весьма невелик, и я сам начал сочинять музыку для ансамбля. Поскольку моим примером в музыке были как классические (Малер, Штраус), так и джазовые музыканты (Чик Кореа, позднее Астор Пьяцолла), и я сам с удовольствием играл джаз, получилась очень интересная смесь, на основе которой постепенно выработался мой стиль как композитора. Так в 1974 году я начал изучать контрапункт и композицию в Берлине и закончил мою учебу студентом Зигфрида Маттуса в Берлинской академии художеств. Моим основным интересом тогда уже был большой оркестр, и я хотел найти стиль, в котором соединились бы классика и джаз, что и удалось мне впоследствии в Концерте для фагота с оркестром. Моим действующим проектом является Концерт для кларнета с оркестром, который должен появиться по желанию г-на Эрнста Оттензамера в Венской филармонии.
Интервью вела Ирина Морозова