* * *
Когда ты в сумрак, в тишину
Уйдёшь, забыв про наше лето,
Я ветром памяти стряхну
Дожди разлук с осенних веток.
Я принесу тебе опять
Июня запахи и тени,
Я цветом яблонь и сирени
Твои туманы буду звать.
.
Но разве знать захочешь ты,
И разве то понять сумеешь,
Как я огнём твоим мосты
Жёг за собой, сказать не смея.
Как жил тобой, тобой дышал,
Как всё, что мне так близко было,
Из сердца болью вырывал,
Чтоб ты собою заменила.
Знать, не судьба… В тот год дожди
Весной пугливой долго лили.
Последних наших встреч следы
В снегу под окнами измыли.
Ушла ты, в поворот лица
Улыбку медленную пряча.
Во сне лишь к холодку кольца
Прижмусь теперь щёкой горячей.
Забыть бы всё, перегрустить,
Переболеть тобой бы, что ли…
Да не с кем душу отвести, –
Всё с памятью одной… Доколе?
* * *
Во мне больную память не тревожь
И не суди в былом обид напрасных.
Порой разлук спасительная ложь
Нужнее правды – жертвенней, прекрасней.
Ты книгой недочитанной была,
Что грустно по ночам теперь мне снится.
Чуть раньше нас судьба её прочла
И о любви в ней вырвала страницы.
* * *
День умер, но живёт весна
В моих стихах неясной грустью.
И в ткань заката вплетена
Нить золотая их предчувствий.
И снова в лунной тишине
Твоё окно сквозь тени сада
Их робкий свет льёт в душу мне
Сквозь листья хмеля, винограда.
Стихи, стихи… Ты в них вошла
Такой любовью и тревогой,
Что все их строчки заперла,
Все рифмы за своим порогом.
В том их и радость, и вина,
Итог моих исканий, споров,
Что мир стал музыкой, в которой
Мне только ты одна слышна.
* * *
Блажен, кто вынес в сердце и уме
Над грязью жизни приговор свой верный,
А я, копаясь в бытия дерьме,
Ту грязь его считал своею скверной.
И это, несмотря на тот резон,
Что мне ошибок годы доказали,
Как всё-таки наивен и смешон
Мешающий нам жить самоанализ.
Всё вроде в нашей воле… Но как знать!
Пожалуй, что не в ней одной тут дело.
Жизнь мы начнём иначе понимать,
Когда она заставит нас так сделать.
А что стихи! Гордыни нашей спесь!
В поэзии красиво мы бытуем
Иллюзией, что суть в ней наша есть
А сами в низкой прозе существуем.
И как в той прозе не похныкать всласть,
Что жизнь в нас что-то скомкала, сгубила.
Вот мой дружок- поэт ругает власть,
Что гением ему быть запретила…
Листает жизнь судьбы календари,
Томит нас ожиданием тревожным.
Берёзок золото роняют сентябри,
Но что купить на его шелест можно?
* * *
Где ты, детство, где ты, моя юность,
По-над Волгой отчее село?
Только помню я, как вьюгой лунной
Там наш дом по крышу замело.
Я давно в селе том тихом не был
И едва ль сумею побывать,
Чтоб под лунным невесомым снегом,
И смеяться вновь, и горевать.
Только о какой жалеть утрате,
Если средь некошеной травы
Мне луна в саду раскинет скатерть
В робких тенях яблок и листвы.
Много лет вдали от них я прожил.
И по чьей-то и своей вине
Городскою жизнью запустошил
Всё, что было лучшего во мне.
Встану я, пойду, открою окна.
Ночь постелит мне в моём углу
Лунные холодные полотна
Памятью печальной на полу.
* * *
Дождь цедит с ночи. Возле дома
Согнало ветром, как метлой,
Дождинок серою солому
В охапку лужи под ветлой.
И памятью из жизни прежней,
Из прошлого, издалека
Из этой лужи след тележный
Провёл канавку ручейка…
Ах, моё детство, моя юность,
И боль, и счастье, и вина,
Не вашу ль солнечность и лунность
Закрыла тучами война.
И разве только вам единым
В бетоннокаменном гробу
Над Волгой страшные плотины
Жизнь перекрыли и судьбу.
Где ты, мой дом, моя светёлка,
Мечтаний детских уголок?
Недолго жить мне, помнить долго
В твоём окошке огонёк.
Теперь вот у другого дома
Согнало ветром, как метлой,
Дождинок серою солому
В охапку лужи под ветлой.
* * *
Опять один ты среди книг
Сутулишь плечи.
Стеною сдавлен ветра крик
В морозный вечер.
Насквозь промёрзшие кусты
Стучатся в окна.
Напутал где-то в прошлом ты
Бесповоротно.
А, помнишь, как умел ты жить,
Мой друг тревожный, –
Любовь и веру, смерть и жизнь
Не пряча в ножны.
Как говорил судьбе своей
В опасных спорах:
«Не только в славе королей
Честь мушкетёров».
Но вполз с годами в грудь туман
И лёг устало…
Отважный милый д’Артаньян,
Вам разве мало?
Каких утрат, терпений путь
Вы больно знали.
И кто бы смел вас упрекнуть,
Что вы устали?
Смиритесь с жизнью, шевалье…
Но что я вижу?!
Вперёд! Осталось десять лье!
Нас ещё ждут! К Парижу!
* * *
Что-то я давно на Волге не был,
Но всегда в сердечной глубине
Бередит воспоминаний невод
И печаль. И боль о ней во мне
Пронеслась там молодости буря,
Дней своих недолгих не ценя.
Потому ли месяц, глаз прищуря,
Иронично смотрит на меня.
Только разве я тот край забуду,
Чуя сердцем с ним живую связь,
Где холмов зелёные верблюды
Воду пьют, над Волгою склоняясь.
Разве сердцем к далям тем остыну,
Памяти порвав живую нить,
Если я в любви к ним душу вынул,
Чтоб её стихами заменить.
И в замене той я не в обиде,
Как поэт, что обманул тебя.
Скоро помирать мне время выйдет,
Но умру я всё-таки, любя.
* * *
Ночами майскими живыми
Средь половодья тишины
В огнях далёких твоё имя
Читал я в сумраке весны.
Невдалеке за пашней зыбкой,
За дымкой сосен и берёз,
Взлетев смычком тугим над скрипкой,
Пел над разливом вешним мост.
И вместе с той лесной семьёю
В неоглянувшейся судьбе
Я зеленел любви листвою,
Что шепчет только о тебе…
Когда ж в лесу скупыми днями
Сгорел, искрясь, костёр осин,
Провёл черту свою меж нами
Прощанья журавлиный клин.
Ненастным вторником к другому
Ушла ты, кинув тихо: «Нет…»
Лишь ветер плащ твой светлый тронул,
Как взмах крыла за стаей вслед.
И знать кому об этом надо,
Как ты была ни явь, ни сон,
Как стала жизнь всего лишь взглядом,
Что вечно в небо обращён.
И каждый день, и каждый вечер
Одной ли памятью, бог весть,
В моих прощаниях и встречах
Ты рядом, дальняя, ты здесь.
* * *
Тает в далях птиц осенних стая,
Как твоё последнее: «Прости».
Наших встреч цепочка золотая
Порвалась у лета на груди.
Только в сердце не о том забота,
Как её опять соединить.
Для того, чтоб разлюбить кого – то,
Надо поначалу полюбить.
Нас же лето только озарило
Сладким светом лип своих, осин,
Повиликой юности повило
Белую сирень моих седин.
Потому, за нас решив ответить
На извечный, словно мир, вопрос,
Как с ромашек, обрывает ветер
Листьев лепестки с ветвей берёз.
Грешная моя, моя святая,
Жди меня, – я не вернусь, – но жди.
Осени цепочка золотая
Порвалась… Снега в душе… Прости…
* * *
Путь мой на исходе. Отшагал
Я его крутые километры.
Там, где шёл, дорог не выбирал,
Времени меня носили ветры.
Не боролся в жизни я с судьбой,
Чтоб другим не принести напастей,
Не играл лукаво сам с собой
В ту игру, что называют счастьем.
Сам я из таких над Волгой мест,
Где по-русски понимать умели,
Если цель не оправдала средств,
Значит, путь к ней был важнее цели.
Потому ли я не упрекал
Жизнь за все обиды и несчастья,
И, не видя смысла, не искал
В суете тщеты её участья.
Мысль одну лишь я не смог избыть,
Всех обид былых поняв напрасность,
Что не может жизнь жестокой быть
К тем, кто понимал её прекрасность.
И ещё я, грешник, знал одно,
С чем не всяк, конечно, согласится,
Что душе бессмертья не дано,
Но дано в бессмертьи раствориться.
* * *
Всё помню я: весна цвела,
Дымился сад метелью белой,
И золотой струной пчела
В его снегах о чём-то пела.
Под старой вишнею скамья.
Снежинка лепестков на платье.
Вопрос в упор… И вздрогнув, я
Оправдываться стал некстати.
В холодном споре двух сердец
Я жарко доказать старался,
Что в жизни тот едва ль подлец,
Кто в ней так много ошибался.
Ушла… Над Волгой тишина
Под белым ветром шевельнулась.
Всё ждал, – оглянется она.
Увы, ушла, не оглянулась.
Догнать? В пыли у милых ног
Просить прощения?.. Всё поздно…
Из страха явлен людям Бог,
Но мной из чувств вины он создан.
Стриж
Серый ненастный дождь.
Осенний ветер гонит по улице
Мокрую мёртвую листву.
Холодно.
Давно на юг к теплу
Улетели стрижи,
Но один почему-то остался.
Весь день маленьким чёрным листочком
Одиноко и обречённо
Кружит в тёмном угрюмом небе,
Ищет, зовёт кого-то…
Душа болит…
Весна, где ты?..
Сурков Леонид Николаевич родился в 1937 году.
В 1960 – е годы был популярен среди болельщиков хоккея с шайбой как защитник ульяновского «Торпедо».
Окончил Ульяновский государственный сельскохозяйственный институт.
Автор семи стихотворных сборников. Член Союза русских писателей.
