Не так давно в Ульяновске «отгремел» четырехдневный фестиваль кузнечного искусства «Поющий металл»: мастера кузнечного дела, приехавшие в наш город из разных стран и городов, демонстрировали свое искусство, обменивались новыми идеями и планами. В итоге общими усилиями была выкована «половина» моста, символизирующего дружбу Ульяновска и Донецка.
Мы решили встретиться с главным ульяновским кузнецом – директором Симбирского кузнечного двора «Корч» Александром Романовым. Основной темой нашей беседы был не фестиваль, а особенности «внутренней жизни» ульяновских мастеров по металлу.
– Александр Яковлевич, Вы стояли у истоков возрождения кузнечного дела в Ульяновске, хотя сами приехали из Нижегородской области. Иногороднее «происхождение» мешало или помогало в Вашем деле?
– Трудно сказать. Конечно, когда в 1986 году мы с моим другом Иваном Монастырским организовали свою первую кузницу, мы пользовались, в основном, теми знаниями, которые получили в художественном училище в Павлово-на-Оке. Но интерес к местному стилю ковки нас никогда не оставлял: мы буквально «облазили» весь архитектурный металл в Ульяновске, все сфотографировали, перемерили и изучили. В результате в своей работе наши мастера нередко опираются именно на местную стилистику, которая, кстати, по уровню не уступала в царское время столичным образцам.
– Кого Вы считаете своим учителем?
– Прежде всего вспоминается Иван Федорович Гришаев, который учился у знаменитого гравера Фаворского – мне кажется, я немного «зацепил» именно эту школу, ее понимание и отношение к металлу. Дело в том, что металл действительно нужно уметь слушать и слышать – это совсем не метафора. Такое понимание приходит именно с опытом: если внутренне «не говорить», «не общаться» с металлом во время ковки, то ничего хорошего не получится: будешь просто стучать молотом и только «мучить» материал. Подобное же отношение у меня к огню: например, я терпеть не могу, когда во время ковки бросают окурки в горн. Это почти святотатство: ведь именно огонь дает возможность кузнецу работать с металлом, воплощать в нем свои мысли и идеи.
– У Вас есть собственные работы, которые можно назвать любимыми?
– У меня, наверное, не было «нелюбимых» работ: ведь наша мастерская не занимается серийными работами, изготовлением по штампу – наоборот, каждое изделие уникально, требует души и творчества. Именно поэтому у нас иногда возникают проблемы с заказчиками по срокам исполнения: люди привыкли к большим скоростям и считают, что даже сложное изделие можно изготовить за неделю. А ведь сам процесс ковки у нас нисколько не изменился: как и в прошедшие века, остаешься наедине с огнем, металлом и молотом. Вообще, из заметных работ, которые вспоминаются в первую очередь, – это Поклонный крест на улице Гончарова, ограда возле Центробанка и пятитонная цельнокованая роза, которая сейчас находится в Питере. Я предпочитаю создавать сложные, объемные композиции, которые рождают у зрителя стремление понять, «прочитать» замысел произведения. Ведь кузнец – это тот же художник.
– Что стимулирует Вас к творчеству, откуда берете идеи?
– Один из таких «стимуляторов» – сновидения. Например, идею композиции, созданной мною на конференции в итальянском городе Бьенно, я увидел именно во сне. Конечно, источником вдохновения служит и реальная жизнь со всеми ее сложностями, а также общение с другими мастерами кузнечного дела, в том числе из иных городов и стран.
Евгений Нувитов
