Наш регион уже много раз проходил циклы «импульс-стагнация». Жизнь по инерции даже стала своеобразной системой ценностей. Сейчас мы находимся в самом конце очередного цикла. Что за ним? Либо распад, либо новый импульс. Повезет ли региону и сохранится ли на карте Ульяновская область? Поищем ответ на этот вопрос вместе.

География и население

Ульяновск – это областной центр в Среднем Поволжье, столица Ульяновской области. По официальным данным, население города составляет чуть более 600 тысяч человек. В реальности, если считать без присоединенных не столь давно пригородов, менее 590 тысяч.

История

Ульяновск (ранее Симбирск) располагается на границе степи и леса, на перекрестке двух древнейших торговых путей «Север-Юг» (река Волга) и «Запад-Восток» (караванные пути). Увы, но городу ни разу не пришлось толком воспользоваться своим местоположением в отличие от торговых центров Волжской Булгарии, которые активно использовали перекресток для транзита мехов, золота и рабов.

Симбирск был основан на засечной черте как пограничная крепость для защиты освоенных и осваиваемых территорий от степняков. Это значение город утратил очень быстро – уже через 50 лет после основания крепость порядком обветшала, а гарнизон сократился до минимального.

Идентичность

Ульяновск (Симбирск) оказался единственным крупным городом среди соседей, который так и не смог определиться со своей идентичностью – ему не довелось стать ни национальной столицей как Казань или Саранск, ни купеческим бастионом как Самара, ни реальным оплотом пограничья как Оренбург. Все свелось лишь к «сонному дворянскому городку», правда, со своим легендарным символом – Обломовым, персонажем Ивана Гончарова.

Ленин

Симбирску повезло, что именно здесь родился Ульянов-Ленин. Пламенный революционер стал определенного рода путеводной звездой города, не дав ему превратиться в захолустный райцентр. Благодаря инфернальной помощи вождя мировой революции, город в XX веке сохранил статус областного центра, оброс промышленностью и получил мощные инвестиции в честь 100-летия Ленина в 60-70-х годах. Ленин дал городу и недостающую идентичность – весь XX век для Ульяновска прошел под знаменем родины Ильича.

Промышленность

В Симбирске практически не было крупной промышленности, за исключением суконных фабрик и пары литейных заводов. Крестьянский край жил своей территорией. Для иллюстрации этого достаточно сказать, что чуть ли не основной статьей городских доходов была сдача в аренду покосов.

Ситуация изменилась с началом ВОВ. В Ульяновск был эвакуирован автозавод, который достаточно быстро оброс предприятиями-смежниками. Промышленность потребовала новых территорий, город начал расти. Второй толчок городу был дан в 1960-е годы, когда было решено воплощать в жизнь грандиозный план города-памятника Ленину. Так у Ульяновска появилась серьёзная строительная индустрия. Потом появился УЗТС, в 1980-е годы – Авиастар… Город становился промышленным, но зависимым от финансовых вливаний из Москвы.

Политика

Сегодня Ульяновская область – дотационный регион, что напрямую отражается на региональной политике. Основной задачей нынешние власти видят привлечение в регион инвестиций, причем любой ценой. Отсюда и известность Ульяновска как генератора разнообразных странных информационных поводов. Мы побывали уже и столицами самого разного типа (авиационной, культурной и т.д.), и производителями летающих тарелок, и создателями разнообразных кластеров (от авиационного до культурного). Итоги активной PR-деятельности пока не ясны до конца.

Вторая неизбежная особенность, связанная с борьбой за федеральные ресурсы, – это зацикливание на рейтингах и цифрах. Эти вещи ульяновские власти весьма любят, стремясь любой ценой добиться хороших целевых индикаторов. Порой доходит до смешного.

Риски

Особо не позавидуешь властям будущим – за последние 20 лет госсектор в области уменьшился более чем в десять раз. Пространство для маневра сузилось – распродано практически всё, ресурсы территории для экстенсивного хозяйствования подходят к концу.

Это – серьёзный вызов. Телепортация проблем в будущее скоро станет невозможной, а значит, регион рискует потерять себя в конкурентной борьбе с соседями. Проблема, которая решилась в середине прошлого века за счет бренда «родина Ленина», снова встаёт, причем достаточно остро. Области нужен толчок для интенсивного развития. Эксплуатировать советское наследство, припорошенное пиаром и модной риторикой, уже невозможно. Возможности в этом направлении исчерпаны – остатки умирающей промышленности уже названы кластерами, остатки общей территории поделены, все возможные цифры подогнаны и ретранслированы.

Система ценностей

Увы, но кластеризация, пиаризация и ретрансляция не составляют внятной единой политики. Всем, следящим за действиями региональных властей, понятно, что ресурсы растрачиваются без какой-либо вменяемой системы.

Недостаток общепонятных целей для аккумулирования разнообразных ресурсов приводит к расцветанию типичной дотационно-бюджетной болезни, рискующей перерасти в рак в терминальной стадии. Болезнь эта проста – восприятие бюджета как кубышки, из которой можно что-то урвать. Это одновременно и единственный серьёзный источник ресурсов, и индикатор состоятельности для ресурсополучателей. Политика в таком случае вынужденно становится не вектором развития, а арбитром для утрясания массы личных интересов. Наступает стагнация.

Порог

Развивается болезнь замкнутого круга. Основная масса ресурсов распределяется вне системы какой-либо конкуренции, и, следовательно, вне рыночного поля. Вынужденно возникает и развивается исконная для российской провинции сословная иерархия, где рыночные инструменты заменены сословной рентой, а реальные конкурентные преимущества – положением в сословной иерархии.

Места для бизнеса в рыночном понимании остаётся весьма немного. Порог, за которым начинается неизбежное для выживания вовлечение в сословные иерархии, в Ульяновске крайне низок. В условиях рынка (в том числе и рынка капитала) существуют киоски, автосервисы, небольшие производства, сфера услуг и т.д. Но при этом в области практически нет ни одного более-менее крупного предприятия, которое не было бы встроено в той или иной степени в политику в том смысле, который мы обозначили двумя абзацами выше.

Неудивительно, что появляющийся в России рыночный капитал предпочитает Ульяновску другие «площадки для приземления», не желая усложнять бизнес. Удивительно, но так было всегда – даже в XIX веке бизнес предпочитал «тихому дворянскому городку» соседнюю Самару или даже Сызрань. Ничего не поменялось и в XXI веке.

Возврат

Подобные точки неопределенности вообще типичны для области. Застой с великими прожектами, не обеспеченными ничем, дрейф смыслов в сторону сказочности – всё это отлично описал тот же Гончаров, найдя ту сонную суть местной жизни, которую старательно драпируют до сих пор, но которая никуда не девается.

Золотой век губернии – век XIX, век загнивания дворянства. Жизнь по инерции оказалась для губернии тем столпом, который и сформировал определенную местную систему ценностей. Но эта многолетняя инерция всегда оказывалась возможной благодаря толчкам – Степану Разину, пожару 1864 года, гражданской войне и т.д. Дарованных потрясениями смыслов хватало на определенное время, затем начиналась стагнация. Именно набор этих относительно случайных циклов «толчок-инерция» не раз позволял губернии сохранить свою территорию.

Будущее

Сегодня перед областью в очередной раз стоит та же проблема – цикл стагнации подходит к концу, болезнь поразила все органы. Нужен новый толчок в виде осознания цели и задач дальнейшего движения, в виде импульса, который, отгремев, позволил бы дальше продолжать привычное существование, поддерживая исконную систему ценностей.

Попытки получения новых ресурсов и защиты (в том числе и от реальной угрозы потерять статус области) в виде создания агломераций, интенсификации трансляции позитивных индикаторов, рассуждений про кластеры и столицы и т.д. в принципе не могут быть результативными, так как реализуются всё в той же умирающей системе, исключающей любое интенсивное развитие. Любое действие в существующих условиях превращается в этап экстенсивного перераспределения ресурсов. Область как общность людей умирает, все виды реальной обратной связи отмирают как атавизмы.

При этом существующая власть не хочет, да и не может что-то изменить, будучи связанной необходимостью поддерживать хрупкий баланс интересов внутри области. Альтернативу неработающим институтам, превратившимся в механизмы распределения ресурсов, могло бы составить нечто, что принято называть гражданским обществом, а на деле – инстинкт самосохранения общества на общей территории. Но, увы, надежды на это мало – значительная часть действительно активных людей область попросту покинули и реальной конструктивной альтернативы проводимой политике предложить во многих случаях некому.

НИИ идентичности

Спасать ситуацию областные власти решили самостоятельно, собственными усилиями создав себе недостающие идентичность, цели и задачи. Губернатор, по-видимому, в идею уверовал. Маховик завертелся – области обещано НИИ идентичности, опять вспомнили про брендинг.

Что это? Когда импульс на изменения идёт изнутри, это называется самомотивацией. Но это не настоящий импульс – самого себя под зад пихнуть весьма тяжело. Скорее, все эти мотивационные потуги окажутся в одном ряду с кластерами, центрами нанотехнологий и т.д. – попытками а-ля вытаскивание самого себя за волосы из болота.

Есть ли спасение?

Вывод простой – не убив на корню болезнь и не изменив систему отношения к использованию ресурсов и контроля за ними, ничего реально сверху изменить невозможно. Что-то изменить могут только внешние толчки. Если в ближайшее время не будут созданы альтернативные власти институты в ключевых сферах, способные создавать реальные смыслы и ценности, то стагнация станет совершенно необратимой.

На житейском уровне эта угроза не сильно заметна – вроде бы живём, как все. Но это не так. Живём, деградируя, теряя остатки здравого смысла и превращаясь в квази-обломовых.