Ольга Шанина – уроженка нашего города. Сейчас она известная певица, солистка Михайловского театра оперы и балета в Санкт-Петербурге, лауреат международных конкурсов, гастролирующая во многих странах. Не так давно судьба вновь привела ее на родину, когда на сцене Ульяновского драматического театра имени И.А. Гончарова зазвучало ее великолепное сопрано.
– Мой отец был военным летчиком, и судьба распорядилась так, что я родилась здесь. Мои родители, бабушки и дедушки -все отсюда. Правда, наша семья часто переезжала по военным городкам бывшего СССР. Но после окончания десятого класса я вернулась в Ульяновск, к бабушке с дедушкой, и поступила в педагогическое училище №1. Помню, что на вступительных экзаменах должна была что-то, спеть и станцевать для приемной комиссии, и еще там мне сказали, что я выбрала не ту профессию. Но папа очень хотел, чтобы я положила ему на стол диплом педагога: потом, мол, дочка, можешь заняться творчеством. Так как я росла папиной дочкой, послушалась его.
– Благодаря чему Вы стали оперной певицей?
– Меня судьба сама вела к этой профессии. Когда бросала петь, понимала, что моей душе чего-то не хватает. Громкое пение – это же лучший выход энергии! Может быть, даже связь с какими то высшими силами, с космосом.
– Заниматься вокалом начали еще в Ульяновске?
– Сначала с частным педагогом. Потом попала в оперную студию при Дворце профсоюзов. Занималась и в оперетте ДК «Строитель». Там как раз ставили «Летучую мышь», и я выучила партию Адели, которая потом не раз пригождалась в моей карьере.
К моменту моего окончания педагогического училища отец как раз перевелся в Ленинград. И родители с удовольствием позвали меня к себе. В Петербурге сначала пела в самодеятельности при Дворце культуры имени Дзержинского. У нас был замечательный преподаватель из театра музыкальной комедии, заслуженный артист России Арташес Левонович Араратян. Он тоже посоветовал мне учиться петь профессионально. И я поступила в Консерваторию имени Римского-Корсакова, которую окончила с отличием, спев сложнейший спектакль – «Травиату» Верди. Это был мой Государственный экзамен, после которого меня стали приглашать повсюду. Только в Японию с «Травиатой» трижды ездила! Пою ее уже 12 лет, и с каждым годом моя героиня меняется – становится более женственная и ранимая. Конечно, мне уже не 17 лет, но я заставляю зрителя поверить в это.
– «Травиата» открыла Вам дорогу в мир Большой Музыки…
– В Петербурге много хороших голосов, немало музыкальных учебных заведений, и все выпускники хотят работать. Ко мне вот фортуна повернулась лицом… С момента приглашения в Михайловский театр я стала исполнять главные партии одну за другой. Адель в «Летучей мыши», которую я просто обожаю играть,
– такая хулиганка, но не интриганка, потому что добрая. «Царская невеста». Царевна Лебедь в «Сказке о царе Салтане» – мне очень нравится махать крыльями. Я сразу вхожу в образ и всех брызгаю водой. В «Риголетто»
– Джильда…
– А на эстраду никогда не тянуло?
– Может быть, было такое. У меня и с пластикой все в порядке. Большим плюсом послужило то, что я выросла на слушании виниловых пластинок, которые очень любила моя мама. Когда мы жили в Азербайджане, в городке Кази-Магомед, там было сложно достать хорошие записи. Но в каждый свой выезд в Баку мы обязательно покупали диски – записи Татьяны Шмыги, Андрея Миронова, которого я обожаю до сих пор, Хампердинка. Буду неоригинальной, если скажу, что выросла и на творчестве Аллы Пугачевой. Я не столько вслушивалась в этот голос и интонацию – больше воспитана на восприятии ее души. Мне всегда было понятно, что она хочет сказать. Мы друг друга не знаем, но она как еще один мой педагог. Близка по духу…
Обожаю и детский мультяшный репертуар. Кстати, с третьего класса я пела в детском хоре -благо, от природы мне достался абсолютный слух. Была запевалой. Репетировали по дороге из дома в школу. Первым спектаклем стал приуроченный ко Дню детей. У меня там была очень интересная роль – Коза из сказки «Волк и семеро козлят на новый лад». Я повесила на себя большие зеленые бусы, сшила рожки, набила в них ваты, заплела две косички из своих длинных волос и вставила эти рожки в свою «прическу». Помню, что мне тогда очень понравилось быть на сцене и куражиться, особенно солировать.
– Дети зачастую не приветствуют дополнительную музыкальную нагрузку, саботируют занятия, прогуливают…
– У меня все было наоборот. Вы говорите о тех детях, над которыми подолгу сидят педагоги. Они действительно могут устать. А я в детстве была лишена этого, поскольку мы жили в глубинке, по гарнизонам. Там,конечно, преподавали музыку, но сами жены военных, и это был не тот уровень. Да и глобальной музыкальной информации я оказалась лишена – посещения театров или филармоний, например. Может быть, именно поэтому от моего поступления в консерваторию получился такой эффект, которого я сама не ожидала. Поступила в сознательном возрасте, поэтому ходила на учебу, как на свидания: с открытыми объятиями и восторженным взглядом. Мне очень нравилось, что я, наконец, нашла себя.
Потому что, возможно, чувствовала, что прежде в жизни люди не всегда меня понимали. Я настолько эмоциональна,что всегда ощущала себя этакой «белой вороной», мне очень хотелось самовыражаться. В консерватории мне сразу понравилось. В коридоре кто-то повторяет свою партию трубы, здесь же балетные разминаются и садятся на шпагат, вокалисты пробуют голос. Я сразу ощутила себя в своей среде. Поэтому и в театр при консерватории спешила, как на праздник. Слава Богу, у меня был замечательный педагог – Татьяна Васильевна Новикова,солистка Мариинского театра, она мне очень многое дала. Конечно, на экране мне всегда нравилась Кабалье – не только техничная певица, но и добрый, духовный человек. Есть еще знаменитая Мирелла Френи, ставшая для меня примером в более зрелых партиях.
– С возрастом меняются и профессиональные эталоны?
– Несколько лет назад в Казани участвовала в ежегодном Шаляпинском фестивале – в опере «Кармен» исполнила партию Микаэлы, соперницы героини, невесты Хозе. Четыре года назад, когда я родила сына, и мой голос окреп, эта партия стала удаваться мне лучше. Вот тут-то на помощь мне и пришла Френи. С «Кармен» меня даже пригласили на гастроли в Голландию. Еще выступаю вместе с современным питерским композитором Игорем Балакиревым. У него очень красивая романсовая музыка на изысканные тексты классиков – Фета, Пушкина, Лермонтова, Ахматовой, Рериха.
– «Современная классика» – это реальность?
– Что касается оперной музыки, то она предлагает множество приемов для привлечения молодежной аудитории. Либо речь идет о современной постановке, либо о смешении стилей, как в случае Меркьюри и Кабалье. Я сама пою классические вещи под компьютерные аранжировки. Хотя всем понятно, что любой компьютер – это удобно, но музыкальным бриллиантом все равно остается живой вокал. Мы с Игорем Балакиревым тоже записали совместную песню из репертуара «Квин». Если человеку музыкальному попалась классика в современной обработке, он обязательно заинтересуется, как это прозвучит в оригинале, и пойдет в настоящую оперу.
– Что самое сложное в Вашей профессии?
– Она комплексная. Голос, характер, трудоспособность, здоровье, музыкальность, образованность – очень много факторов, которые должны слиться в один творческий организм. Россия очень богата голосами, но одного этого, к сожалению, мало… Вообще, в нашей профессии важна мобилизация всего внутреннего потенциала человека. Скажем, прилетаешь в Японию – а у нас с этой страной огромная разница во времени – и идешь петь, когда в России глубокая ночь.
Классическую музыку невозможно не любить. Даже когда жила в Азербайджане, всегда слушала по радио Образцову, Синявскую, Магомаева. Это те люди, которые и проложили для меня дорожку в оперу. Я включала звук динамика на максимум и пыталась громко петь вместе с ними. Очень любила танцевать – отгибала палас и под классическую музыку показывала если не самого лебедя, то что-то другое из балетов. Так во мне зарождалось мое «арлекинство». Всегда хотелось рассмешить окружающих, с самого детства. И я не боюсь быть смешной – это качество до сих пор ценят режиссеры. Где-то я такая серьезная, примадонна, а где-то могу быть просто смешной девчонкой, клоунессой. Может быть, сегодня мне даже не хватает этого театрального озорства…
Александр Филатов
