Вспоминая старую добрую журнальную традицию мы продолжаем публикацию новой книги Жана Миндубаева.
Глава 13.
Странное наследие.
В жизни хватает горестей и не существует печалей на одно лицо.Но всех нас, похоже, время пометило одним клеймом: оно упорно, самозабвенно и мрачно измывается над обликом той земли, которая знала, ведала, растила нас.
Академик Вернадский говорил о разуме человека, как о геологической силе, изменяющей мир. Но почему частенько в нашей стране эта сила оборачивается не добром и благорасположением — а страданиями и печалью?
«Безумная» геологическая сила не связанная с «homo sapiens», создала величественные горы и милые реки; вырастила изумительные цветы и населила планету бесчисленным живым миром. А «разум» человека переводит эти горы на металлолом и химическую отраву, опоганивает реки и почти истребил мир былой красоты. Вышеописанное поругание Свияжска – из числа этих наших «подвигов».
Ужаснемся ли творимому? Или будем упиваться и дальше своим ущербным самохвальным существованием? Наступит ли прозрение, явится ли нашему осознанию простая мысль: жизнь не есть только утоление телесных потребностей — она еще и сбережение данной нам земли, красоты, памяти.
Государству и обществу пора бы озаботиться воссозданием человеческой души.
Я не противопоставляю материальное духовному. Я пытаюсь просто напомнить о законе равновесия.
Мы плохо живем материально, ибо попрали законы экономики. Мы бедны духовно, ибо предали забвению заповеди духовного строительства. На вопрос: существует ли сейчас в нашей жизни нравственный идеал, некий эталон духа? Правильным ответом будет отрицательный. И одна из причин ( вторая, на мой взгляд, после отсутствия собственности) – это привычка латать все свои прорехи, удовлетворять все свои нужды – будь то добывание хлеба или сооружение заводов не уменьем, а числом. Числом людей, загнанных в Гулаг («Стране нужно рыть Беломороканал и добывать золото Колымы!)»; собранных в колхозы («Стране нужно растить хлеб!»); эшелонированных в тайгу («Стране нужно строить БАМ! (а потом ВАЗ – КамАЗ») – и еще в сотни таких мест, где жизнь, душа, сущность человека не имели никакого значения. Знание имели только кубометры, километры и центнеры. Да, еще и время: ведь надо было спешить; надо было быстрее наращивать грозные мускулы государства, идеология которого предполагала установление «социализма и коммунизма» на всем Земном шаре. Исключительная приоритетность коммунистических целей ( вся планета будет рано или поздно под красным флагом!) осуществляемых принудительно и полупринудительно – разве могла она допустить наличие в человеческой душе ясности и постоянства? «Время, вперед!» – провозгласила партия коммунистов. Остальное – чушь! Сотни тысяч пар ног, обутых в лапти стараниями чрезвычайной государственной комиссии «Чеквалап» (ЧК по лаптям и валенкам – была такая!) шагали по лесам бесчисленных «строек социализма». В этом пути были лишними такие понятия, как привязанность к родным краям; тепло родного дома; благодать устойчивого бытия… «Мустафа дорогу строил, Мустафа по ней ходил», – вот квинтэссенция гордости тех лет. И пролетарский классик Максим Горький затевает не историю скажем, поселков, городов, родов, династий – он затевает «Историю фабрик и заводов»: ведь надо было сделать не машину придатком человека, а наоборот – человека превратить в винтик государственной машины!
Сказано: жив человек не хлебом единым… И есть люди, понимающие великую значимость этой заповеди.
…Говорят, знаменитые американские семейные фермы играют все меньшую и меньшую роль в сельскохозяйственной экономике США. Говорят, что весомее и дешевле продукция крупных агрофирм и агропромышленных корпораций. И – следовательно – суждено тысячам крестьян-фермеров разориться, исчезнуть с лица земли. (Аналогия с нашими «неперспективными» деревнями налицо). Но в этой динамичной стране правительством и обществом прилагаются грандиозные усилия… для того, чтобы сохранить именно семейные фермы. Семейные!
И какие усилия! Дотации, книги, фильмы, музыка «Кантри» – все это романтизация и воспевание фермерского образа, всеобщее почитание «человека в ковбойке». Не только ради дополнительных бушелей кукурузы или сои. А затем, что именно в этих людях, в фермах, видят американцы сохраненным идеал народа его силу, мужество, упорство. Оберегают не только отрасль экономики – оберегают дух нации, ее суть, ее стержень. Ее притягательность. А мы? Или презрительные клички «колхозник – навозник», «деревенщина», «лапотник»… или пустопорожно-горделивое: «сельский труженик»! А рядом: слащавая, «под народную» музычка, сочиненная бездарными композиторами исключительно в видах собственного прокормления; товары поплоше в убогих сельских магазинчиках, безликая «зековская» одежда и обувь; бездорожье, ужасающая сельхозтехника, унизительный быт – это для кормильцев державы? Это для тех, без кого не прожить?! И словно бы стараясь соответствовать такому снисходительно-барственному отношению к себе, как к второсортному гражданину, запамятовал сельский человек, крестьянин (да и рабочий!) о своем достоинстве, плюнул на совестливость, подрастерял умение и мудрость, охладел в привязанности к дому, к земле; утратил трепетное отношение к духовным ценностям. Для него своя земля стала чужой. Никогда не ступавшему до покоса на луг, не въезжавшему в лес на телеге, не звонившему в колокола при нересте рыбы – ему ныне ничего не стоит разворотить родник, ввалиться на грузовике в речку, свалить березу у околицы… Сегодняшний «сельский труженик» не хозяйствует на земле – он насилует ее, выжимая последние соки. Чужая земля – откуда взяться собственной боли?! И зачем жить на ней по человечески? И пока мы будем такими – не перестанет время бесследно истирать наши корни. Виноватых искать бесполезно: грешны мы все.