Думаю, нет нужды представлять читателям автора этой публикации. Поэт и краевед Николай Марянин -человек в Ульяновске известный. Его краеведческие исследования – необычные,живописные- всегда становятся ярким явлением в так называемой региональной истории. Вот и сегодня…Вчитайтесь, пожалуйста. Задуматься есть о чем… (Жан МИНДУБАЕВ)

Уже много лет не смолкают споры о поступке уральского пионера Павлика Морозова, по свидетельским показаниям которого в 1931 году был осуждён на 10 лет его родной отец. Геройство это было или предательство? В то же время, мало кто сегодня помнит, что и в Среднем Поволжье в те годы произошла не менее трагичная семейная драма, получившая тогда в Советском Союзе широкую известность. В 1933 году пионерка из деревни Отрада Спасского района Татарской АССР Оля Балыкина написала в органы ОГПУ заявление, на основании которого её отец получил 10 лет заключения строгого режима. А в 1945-ом по инициативе односельчан она уже сама была отправлена на 10 лет в сталинские лагеря за пребывание во время войны в немецком плену… Деревня Отрада и сегодня существует в Спасском районе Татарстана, буквально на границе со Старомайнским районом Ульяновской области.
Отрада была основана в начале 19 века как владельческое сельцо в нескольких верстах от Никольского. В ней располагалась помещичья усадьба, а в 1889 году была открыта церковно-приходская школа, которую в 1900-ом преобразовали в земскую. До революции в Отраде функционировали также ветряная мельница, кузнечно-слесарная мастерская, магазин и мелочная лавка. При советской власти, когда в стране была объявлена коллективизация, здесь проживали более 400 человек, а в 1930 году был создан колхоз «Красный пахарь». Коллективные хозяйства в те годы массово создавались и в других сёлах и деревнях Спасского района. Землю у крестьян отбирали, вынуждая их вступать в колхозы, а не согласных тут же объявляли кулаками. Полученное в колхозах зерно почти подчистую вывозилось в Спасск, а затем в Казань, и такая политика уже через год спровоцировала в районе очередную волну массового голода…
Сохранились воспоминания о тех событиях Петра Ершова, которого в 1932 году направили сюда из Казани, назначив председателем Спасского райисполкома. Вот что он пишет: «Хотя было тогда немало районов, где свирепствовал ещё более жестокий голод, чем в Спасском, однако и здесь люди были сильно истощены. Есть приходилось одни чёрные лепёшки из картофельной шелухи, хлеба не было вовсе. В некоторых сёлах люди пухли от голода, не имея и такого скудного питания. Положение к весне усугубилось тем, что через Спасский район потянулись толпы беженцев с детьми из других голодающих районов Поволжья. Они кормились на полях зерном с не убранных полос, заболевали злокачественной ангиной, и многие из них погибали. Ко времени сева более половины рабочего скота вывести из конюшен не удалось. Лошади были так истощены, что одни из них не могли подняться на ноги, другие висели на верёвках и ремнях… Под сильным административным нажимом местных властей колхозы вынуждены были сдать весь урожай государству, не оставив себе ни семян, ни фуража».
На местные власти, в свою очередь, давило руководство ТАССР, угрожая оргвыводами за срыв составленных в кабинетах планов сдачи зерна государству. В этих условиях люди шли на всё, чтобы сберечь от голодной смерти своих детей. Собирали в поле опавшие колоски, прятали от возможной реквизиции выращенный на своих огородах урожай, шли на хищение колхозного зерна. Государство в ответ ввело за все эти деяния жесточайшую уголовную ответственность. В такой обстановке в 1933 году и разыгралась драма в деревне Отрада. К весне П.Ершову удалось выбить в Казани для района зерно на проведение посевной. А через несколько месяцев собранный колхозом «Красный пахарь» урожай уже насыпали в мешки, взвешивали, грузили на подводы и вновь отправляли в город Спасск. Опасаясь, что самим крестьянам опять не достанется ничего из выращенного ими урожая, группа колхозников во главе с бригадиром решилась на самое распространённое в те годы хищение: по ночам они отсыпали из каждого мешка по несколько горстей зерна, а взамен подмешивали столько же горстей земли так, чтобы ни по весу, ни визуально нельзя было обнаружить недостачу. Был среди этой группы и Григорий Балыкин, которому 11-летняя дочь Оля помогала держать при этом мешки. А осенью началась учёба в школе, она вступила в пионеры и узнала, что в стране широко развернулось движение юных дозорных, которые обязаны сообщать о каждом факте хищения социалистической собственности.
Тогда-то Оля и рассказала всё своему учителю, а затем под диктовку взрослых написала заявление в местные органы по борьбе с контрреволюцией и чуждыми советской власти элементами. Вот полный текст этого заявления: «В Спасск, ОГПУ. От пионерки Отрадненского пионерского отряда Балыкиной Ольги. Заявление. Довожу до сведения органов ОГПУ, что в деревне Отрада творятся безобразия. Воровали и воруют колхозное добро. Например, мой отец Григорий Семёнович вместе с Кузнецовым, бригадиром первой бригады, и сродником, кулаком В.Ф.Фирсовым, во время молотьбы и возки хлеба в город Спасск воровали колхозный хлеб. Ночью, когда все засыпали, к отцу являлись его друзья – бригадир Кузнецов Кузьма и В.Фирсов. Все трое отправлялись воровать. Бригадир Кузнецов всё время назначал моего отца в Спасск к колхозным хлебам. Воза все подвозили к нашему двору. Эти мошенники с возов брали хлеб. А в воза насыпали землю весом столько, сколько брали хлеба. Хлеб прятали в пустой избе, потом его продавали. Во время воровства они заставляли меня держать мешки. Я держала. На душу ложился тяжёлый камень. Я чувствовала, что нехорошо, но сделать ничего не могла. Я ещё не была пионеркой. Поступив в пионеротряд, я узнала, каким должен быть пионер. И вот я больше не хочу на своей душе носить тяжёлый камень. Сначала я решила рассказать своему учителю о том преступлении, какое происходило на моих глазах. И вот, обсудив дело, я потребовала сообщить куда следует. Приезжал милиционер, но он поступил слишком неправильно. Он позвал меня на допрос вместе с матерью. Под угрозой матери я не осмелилась сказать то, что было в моей душе. Но я больше молчать не буду. Я должна выполнить свой пионерский долг, иначе эти воры будут продолжать воровать и в будущем совсем развалят наш колхоз. А чтобы этого не случилось, я вывожу всё на свежую воду, дальше пускай высшая власть делает с ними, что хочет. Мой долг выполнен. Отец мне грозит, но я этой угрозы не боюсь».
В итоге по заявлению Балыкиной была сформирована следственная группа, и на скамье подсудимых оказались 16 жителей Отрады, причастных к хищению зерна. Организаторами были признаны её отец Григорий Балыкин, начальник 1-й бригады Кузьма Кузнецов, кладовщик Пётр Кузнецов и не состоящий в колхозе Василий Фирсов, который проходил по протоколам как «кулацкий агент, снискавший себе доверие колхозного актива устройством попоек в своём доме». Суд приговорил расхитителей к различным срокам исправительных работ, а Балыкин и Фирсов получили по 10 лет заключения строгого режима. Для Оли после суда в деревне сложилась невыносимая атмосфера. В семье шли постоянные скандалы и, видимо, побои, мать пыталась убедить дочь, что отец пошёл на это, чтобы сама же Оля не умерла зимой от голода. Угрозы в свой адрес она слышала и от сверстников, и от взрослых односельчан, родственники которых были осуждены. От расправы Олю Балыкину уберегло вмешательство заведующей Спасским районо Валентины Оханиной. При её содействии было принято решение направить пионерку в детский дом на полное государственное обеспечение.
Сохранился снятый в 1934 году пропагандистский документальный фильм об Оле Балыкиной, который показывали кинопередвижки во всех регионах Советского Союза. Он длится всего две с лишним минуты и очень ярко показывает атмосферу того времени, агитируя всех школьников страны поступать так, как пионерка из Отрады. В первом кадре показана передовица газеты «Красная Татария» с портретом Балыкиной и статьёй о том, как она сдала в ОГПУ своего отца. Затем идёт съёмка: из заснеженной деревни выезжает лошадь, в санях — укутанная в пальто Оля, покидающая родной дом. А вот её уже встречает Казань. Пионеры пишут огромный плакат «Привет Оле!» Местный юный поэт Борис Шахович сосредоточенно сочиняет стихотворение: «Так решила Оля смело / и раскрыла до конца / всё вредительское дело / кулаков, друзей отца». Большой зал наполнен пионерами, в президиуме на сцене сидят взрослые. Титры поясняют: «Это она в своём колхозе разоблачила своего отца, расхищавшего с шайкой воров колхозную собственность». А партийный чиновник сообщает собравшимся: «За героический поступок Наркомпрос постановил взять Олю Балыкину на иждивение государства». Сама Оля тоже на сцене, она улыбается и вся светится счастьем. Выступающие по очереди прославляют Балыкину, дарят ей подарки, а зал то и дело взрывается бурными аплодисментами. В заключительной речи Оля скромно говорит: «Я поступила так, как должен, по-моему, поступать каждый пионер».
В марте 1934 года о поступке школьницы из деревни Отрада подробно написала газета «Пионерская правда». Редакция в своём комментарии сравнивала Олю с Павликом Морозовым, подчеркнув при этом: «Пионер не должен колебаться, если кто-нибудь, даже его отец, вредит рабочему классу». В газете сообщалось и об избиении пионерки: «Медицинский осмотр установил, что в результате побоев здоровье Оли надорвано. Олю отправили лечиться в санаторий на два месяца». А летом она в числе 200 лучших юных дозорных Советского Союза поехала во всесоюзный пионерлагерь «Артек». В августе того же года вышла ещё одна статья о Балыкиной «Долг пионера» – на этот раз в молодёжном журнале «Смена». На родине она стала настоящей звездой: в 1934-35 годах писатель Абдулла Алиш совместно с драматургом Абдуллой Ахметом написали воспевающую поступок пионерки пьесу «Йолдыз» («Звезда»), поставленную в казанских театрах…
А через несколько лет судьба устроила ей своеобразное возмездие. Во время Великой Отечественной войны 20-летняя Ольга Балыкина ушла на фронт и попала в фашистский плен. После освобождения и возвращения в родные края сохранившие обиду односельчане обратились в органы госбезопасности, чтобы проверили, не сотрудничала ли Балыкина в плену с немцами? Это автоматически вело к 10 годам заключения в советских лагерях. Балыкина пережила и это, а после реабилитации о ней снова вспомнили в газетах как о героической пионерке, повторившей подвиг Павлика Морозова. Она поселилась в районном Куйбышеве ТАССР (ныне город Болгар), но это была уже не Ольга Григорьевна Балыкина, а Ольга Ильинична Манстакова. Можно предположить, что «ленинское» отчество она взяла себе ещё в детском доме, таким образом отказавшись от своего отца, а новая фамилия, по-видимому, появилась после замужества.
В 1960-х годах Ольга Манстакова организовала в Куйбышевском районном доме пионеров Клуб красных следопытов. Она вела переписку с фронтовиками, открыла с юными следопытами немало незаслуженно забытых имён, написала новые страницы истории района. Собранная под руководством Манстаковой уникальная коллекция документов, фотографий, вещей и этнографических материалов стала основой созданного в 1969 году музея революционной, боевой и трудовой славы, который через год был удостоен звания «Лучший школьный музей ТАССР». В последующем на его основе был создан районный краеведческий музей. В 1973 году Ольга Манстакова уехала из Куйбышева в Узбекистан, но впоследствии снова вернулась в районный центр, где опять стала заниматься любимым делом, работая в краеведческом музее. Когда умер муж, Ольга Ильинична вновь решила уехать в Узбекистан к родственникам — это было в конце 1980-х, однако родина, судя по всему, звала к себе: в 1995 году она тронулась в дорогу. Но подвело здоровье, и из-за болезни её на одной из станций Челябинской области сняли с поезда и поместили в больницу. Там она и умерла, там была и похоронена.
А через некоторое время в краеведческий музей пришло письмо от попутчика Ольги Ильиничны, которого она попросила передать чемодан документов — свидетельств истории Спасского района. Он выполнил эту просьбу… А в обществе до сих пор не утихают споры о Павлике Морозове и его последователях: кто они, герои или жертвы коммунистической эпохи?