Из цикла «Древо жизни».
Симпатичный черный щенок с рыжими бровками появился во дворе под вечер. Увидев меня, метнулся вон, но косточка помогла наладить наши отношения. Через час я обнаружил щенка в саду — он блаженно спал, положив лапы на обглоданную кость… На шее песика болтался ошейник из грязной бельевой веревки. Так в нашем дворе поселился смышленый и ласковый жилец. Назвали его без всяких выкрутасов — Кобиком по существу, хоть и невелик, а все же кобель. Хотя, как выяснилось позднее, заведя щенка для утех своих ненаглядных внучат, жившие неподалеку пенсионеры нарекли его горделиво — Рекс! Не понимая, конечно, что стоит за таким именем (любит наш человек «покрасившее»!) Впрочем, давно замечено: чем меньше основания для претензий, тем больше сами претензии… Как бы там ни было, симпатичный Кобик, расставшись со своим именем и отнюдь, видимо, не королевской жизнью, оказался вполне к месту и ко времени в новом дворе. Переболел чумкой, повергнув в смятение своих новых хозяев, «восстал из пепла» и распрекрасно чувствовал себя в будке, для него сооруженной. Вот в этой будке и произошло главное событие лета. Кошка Настена, потерявшая один клык в бескомпромиссных схватках с крысами, надумала воспроизвести потомство. И лучшего места для такого серьезного дела, кроме будки Кобика, не нашла. Именно оттуда и раздалось однажды слабое попискивание м довольное мурлыканье. Кошка с собакой — известно — враги. Ну, если не враги — то уже никак и не приятели. И все мы с тихим ужасом ждали жестокой схватки за жилплощадь… Тут ведь и люди становятся зверьми! Но Кобик повел себя явно «нештатно». Недоуменно потоптавшись возле собственного дома, превращенного непрошеной гостьей в роддом, поскулив и помаявшись он… улегся возле будки. Так кошка Настена обрела не только крышу и уют, но и личную охрану. Ситуация сохранялась до середины лета. Потом случилось два несчастья. Первое: Настена, добывая мышей для своих котят, попала под ножи кормоуборочного комбайна, косившего люцерну. Второе: овцы соседских родственников потоптали лук. По кошке и осиротевшим котятам никто не печалился. А по поводу помятого лука между родичами разогрелся жуткий скандал чуть ли не с кольями. «Скоко луку спороли! — несся по заулку истошный вопль. — Убью!» (неизвестно кого: овец? их хозяев?). К осени маленькие кошки подросли. Они, видимо, принимали Кобика за родного братца: бесцеремонно лазили на него, цапали за нос, за уши. И он все сносил — великодушно, снисходительно… А когда наступили осенние холодные ночи, все три котенка — уже большие: подросшие — подбирались к Кобику. И он, обняв их передними лапами, согревал во сне. А говорят: живут как кошка с собакой. Правда, не знаю, как бы вел себя Кобик, займись он лукоразведением.