Газеты сообщают, что в декабре состоится юбилейный концерт, посвященный 85-летию известного поэта Андрея Дементьева. И какой! В Государственном Кремлёвском дворце съездов. Даже суперпопулярные в свое время Евтушенко, Вознесенский и Ахмадулина ни разу не получили хотя бы на троих этот Дворец. Ну, в Лужниках, правда, они выступали да и то впятером-вдесятером, но в этой державной хоромине… А тут – юбиляр-единоличник и на тебе – Дворец съездов. Национальное достояние… И вот уже за месяц началась бойкая многокрасочная реклама…
Позвольте, но юбилей-то, вроде бы, давно миновал. Открываю биографический справочник «Русские писатели ХХ века». Точно! Еще в июле. И был же тогда, помнится, грандиозный концерт по телевидению: Кобзон, Басков, Долина, Жасмин, Сирень, Черемуха, Лопух – всё было… Так что, и этого мало? И вот через полгода закатят ещё один. И где и как – «При поддержке правительства Москвы»! Нет у тов. Собянина других забот? Мало ему пробок на дорогах? Мало ему, что Москву испохабили вывесками на английском. Еще Дементьева на шею себе сажает.
Стараюсь вспомнить, кому из наших писателей правительство оказывало поддержку. Ну, Николай Первый вызволил Пушкина из ссылки в Михайловское, принял в Чудовом монастыре Московского Кремля, освободил от общей цензуры, разрешил работать в архиве, подарил «Полное собрание законов Российской империи», дабы поэт блюл их, после смерти поэта оплатил его долги… Но и натерпелся Александр Сергеевич от царя-батюшки под завязку.
Кому ещё? Да ведь чаще правители ссылали, сажали, запрещали писателей, а их прислужники травили их – того же Пушкина при Александре ссылали то в Одессу и Кишинев, то в Михайловское, Лермонтова – под чеченские пули, Достоевского – в Омский острог, у Толстого в Ясной Поляне учинили обыск, позже слали письма с угрозой убийства, а Иоанн Кронштадтский мечтал увидеть его в гробу и молил Бога устроить это в 32 часа, Горького упекли в Петропавловку, Маяковского – в Бутырки, камере №103… Это в Советское время правители щедро давали писателям премии, ордена, квартиры, машины, заграничные командировки. Тот же Маяковский «земной шар чуть не весь обошел», Эренбург полжизни прожил во Франции, Евтушенко осчастливил своими визитами 94 державы, хотя ни одну не покорил. А переделкинские дачи! А Дома творчества и у моря, и в горах, и в лесах!..
В конце статьи помянутого справочника сказано: «В настоящее время Дементьев живет в Израиле, иногда приезжает в Россию». Так где он ныне-то обитает? Есть ли надежда, что в декабре будет здесь, в России, а не там? Ведь он то и дело твердит о своей нежной любви к далёкой прекрасной стране, союзнице США:
Я в Израиле как дома…
На подъём душа легка.
Если мы в разлуке долго,
Точит душу мне тоска…

Иерусалим всегда поможет мне.
Я живу по его заветам,
Породнившись душою с ним…
Одна безмерная печаль –
Что поздно я пришёл сюда…

Если есть на свете чудо,
То его я там нашел…

В будущем году – в Иерусалиме –
Мысленно желаю я себе…
Но, увы, иной год не удаётся побывать. И что тогда? Это описал Пушкин:
Поникнул он главой и горько возрыдал,
Как жид об Иерусалиме.
Что ж, еврейская тема вовсе не чужда русской литературе. В той или иной мере и форме, под тем или иным углом зрения её касались многие наши писатели: Пушкин в «Скупом рыцаре», в стихотворении «Христос воскрес, моя Ревекка», Лермонтов – в поэме «Сашка» и в двух «Еврейских мелодиях», Тургенев в рассказе «Жид», Достоевский – в «Дневнике писателя», Чехов – в повести «Степь» и в дневнике, Куприн – в рассказах «Гамбринус», «Жидовка» и в письме к Ф.Д. Батюшкову, Горький – в рассказе «Каин и Артём» (был и фильм), Блок – в дневнике, Маяковский в стихотворении «Ося Фиш» и в беседе с Чуковским («От этого Лурья жизни нет»)… Так что А.Дементьев на свой лад лишь плодотворно продолжает классическую традицию. Но, повторю, где гарантия, что в декабре он не умчится в город-чудо, по заветам которого живет?
Тут в размышлениях о причинах столь запоздалого фейерверка на правительственном уровне приходит мысль и о том, что, может быть, вся эта затея будет провернута в честь не только Дементьева, певца Израиля, персонально, а прежде всего в честь этого государства? Не для того ли недавно приезжал в Москву Натаньяху? Не об этом ли концерте беседовал он с Путиным?
Но есть и такая идея. Поэт признаётся:
Как бурлак, накинув лямку,
Всю жизнь тянул свою судьбу…
Но в то же время бурлак ликует, озирая свои бурлацкие хоромы:
Очень я люблю свою квартиру –
Шесть окон, цветы, портрет жены…
Очень я люблю свою квартиру,
Где уют – превыше всех богатств…
Очень я люблю свою квартиру,
Где встречаю праздники и труд.
Мне с квартирой сильно подфартило,
Потому что (!) я люблю уют.
Мне с квартирой очень подфартило.
Их теперь бесплатно не дают.
Дали только из-за любви к уюту? Диво дивное! Ведь вот я, например, тоже люблю уют, однако, мне, как и многим, в том числе писателям, подфартило гораздо меньше: 36 жилых метров на троих-четверых за свои трудовые..А он то бурлак с лямкой, то батрак с сохой, и вот – пожалуйста, шесть окон. Вот как в Советское время уважали рабочий класс.
Однако нельзя не заметить, что бурлаку подфартило не только с квартирой – фартило всю жизнь. Ну, в самом деле…Кончил школу в Твери, нагрянул из провинции в столицу, поступил в единственный на всю Солнечную систему Литературный институт, там ещё на третьем курсе из комсомольца вылупился в члена партии, и уж тут пошло-поехало… Главный бурлак Калининского издательства… скорое возвращение в Москву… тут тянул лямку как член бюро Краснопресненского райкома партии столицы… как депутат Моссовета… тяжко батрачил завотделом агитации и пропаганды ЦК комсомола… зампредседателя Советского комитета защиты мира… председателя правления Фонда реставрации старой Москвы… не разгибая спины, тянул лямку, будучи членом правления Союза писателей и РСФСР и СССР тож … секретарем правления СП СССР… сопредседателем правления СП СССР… председателем совета СП по детской литературе… председателем буфетной комиссии ЦДЛ… членом Антисионистского комитета… шефом бюро РТР в Израиле (1991 – 2000)… с 2001 года – ведущий батрак телепрограммы «Виражи времени» и бурлак-председатель редакционного совета «Литературной газеты»…
Но больше всего дней, сил и талантов бурлак Дементьев отдал журналу «Юность», где лет двадцать тянул лямку заместителем главного, потом – лямку главного. Всё это покруче, чем раб на галерах. Так вот, может, за всё это и отгрохают второй раз его юбилей? И в какой день! 9 декабря. Это же путинский День Героев России. А кто ж подлинный герой, как не этот бурлак-батрак!
Но кто, между прочим, были самыми примечательными авторами журнала «Юность»? Евтушенко, Аксёнов, Гладилин, Анатоль Кузнецов, Войнович, Алексин…
А что печатал Дементьев? Например, такие новости: «Позор для русской литературы, что она последовала «линии Толстого». Если бы не это, у нас была бы такая же прекрасная литература, как в Польше» (№12’89). Мерси, панове.
И странное дело, все названные авторы «Юности» оказались хоть и не в Израиле (туда махнул только Алексин), но – за границей. Именно после школы, полученной в журнале благодаря тесному общению с переметными титанами, главред подался, как бы восполняя недостачу, именно в Израиль.
Но прежде, сидя в кресле главреда «Юности», бурлак тянул в «Литературке», где главным редактором был ещё не Ф.Бурлацкий, хвалебные лямки о творчестве Агнии Кузнецовой, талантливой супруги равноапостольного настоятеля Союза писателей СССР Георгия Мокеевича Маркова, за первый же литературный опыт ещё более талантливой дочери Маркова, напечатанный в «Юности», дал ей премию… Разумеется, все эти тяжкие труды и славные бурлацкие деяния Дементьева, все его хождение по лестницам и коридорам не могли остаться без ласкового внимания. Конечно, это сопровождалось множеством поощрений самого высокого достоинства: ордена Ленина, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Знак Почёта, Государственная премия СССР, премия Ленинского комсомола, им. Лизы Чайкиной… Не говорю уж о шестиоконной квартирке в Безбожном переулочке… Ну, и как можно кавалеру ордена Ленина не устроить ныне бис-концерт в Дворце съездов! Вектор-то, говорят, меняется. Вот и вытрезвители восстанавливают. Наверняка он и на сцену выйдет с этими орденами.
Хотя в своё время не обошлось в таком деликатном деле и без несправедливостей, обид. Ну, подумайте:
Мне Героя Соцтруда
Вождь не вешал…
Ах, как обделила его, обошла Советская власть. «Да что же это за страна!», говорит.
Но вот произошла контрреволюция. Дементьев тут же заявил о советской эпохе: «Время делало людей карьерными, хитрыми. Это было время интриг, авантюр, подсиживаний» («Прошлое и будущее»). И тут же начал получать и от новой власти и от её служителей отменные милости: орден «За заслуги перед Отечеством», премии «Лучшие перья России», даже Александра Невского, даже «России верные сыны», даже им. Лермонтова, хлеставшего жадной толпой стоящих у трона… Вот и дудолит ласковое теля двух маток – и советскую, и антисоветскую. Да, Бога нет, есть шестиоконная квартира в Безбожном переулке и всё позволено.
В частности позволено и о себе говорить вот так:
Не люблю хитрецов,
Не умею хитрить…
Да кто ж тогда умеет-то?
Я ненавижу в людях ложь!..
Не умею молчать,
Если сердце кипит…
Ну, как же «не умею»? Вот сердце кипит, кипит, кипит из-за того, что не повесили Звезду, а ты молчишь, молчишь и молчишь о других-то наградах.

В не так давно вышедшей книге Дементьева «Новые стихи» 38 чудесных фоток автора. Он запечатлён здесь с Владимиром Жириновским, Иосифом Кобзоном, Зурабом Церетели, Павлом Гусевым («МК»), Александром Розенбаумом, Станиславом Говорухиным («Так жить нельзя!» А живут.), с министром культуры ещё Соколовым, с тёщей и с множеством других лиц, обречённых теперь на бессмертие. И почти на всех фотках сам маэстро – с лучезарной улыбкой, словно говорящей «Очень я люблю свою квартиру». Но самая характерная изо всех – фотка с этим самым Горбачёвым, явившимся с роскошным букетом на открытие какой-то звезды Дементьева на какой-то Площади звёзд. Эту фотку надо бы вынести на обложку, она может быть эпиграфом не только к сей книге, но и ко всей жизни стихотворца,
А вот ещё фундаментальный юбилейный сборник, категорически радостно озаглавленный «Нет женщин нелюбимых». В книге 560 страниц, а фотографий автора уже не 38, а 94, из коих в 92 случаях он с лучезарной улыбкой взирает на мир, где нет нелюбимых женщин. Особенно – среди некоторых:
Еврейских жён не спутаешь с другими…
Престиж еврейских жен недосягаем…
Кто бы сомневался!.. Но всё-таки почему – жены? Зачем ограничение семейным кругом? Некрасов написал поэму именно о женах князей-декабристов – о Марии Николаевне Волконской и Екатерине Ивановне Трубецкой, в 1827 году последовавших на перекладных за своими мужьями на каторгу в Забайкалье, но озаглавил свою поэму не «Русские жены», а «Русские женщины». Он видел в этих княгинях высокие образцы нравственности и верности русской женщины не только супружескому, но и гражданскому долгу. А тут? Поэт представляет нам еврейских жен одержимыми толкачами своих мужей, проводниками на вершины, устроителями их «королевских карьер».
Поэтому, когда приятель художник развелся с женой, вероятно, русской, и был очень огорчен, не знал, как ему быть, автор решительно дал ему совет: «Езжай в Израиль. Престиж еврейских жён недосягаем». Там, дескать, найдёшь жену и она устроит тебе королевскую карьеру. Право, похоже, поэт завербован в качестве агента какого-то израильского брачного бюро. Вот и старается в ущерб многонациональной родине. Поэтому стихотворение следовало честно назвать не «Еврейские», а «Израильские жены».
Ну, Дементьев, я лучше думаю о еврейках. Такое впечатление, будто Антисионистский комитет и не прекращал свою работу, а ты – ещё и его тайный агент. Я знал евреек немало. И ни одну не могу представить толкачом мужа. Что, бесталанного Костю Ваншенкина «вывела в короли», как ты выражаешься, Инна Гофф? Чепуха! Они оба были талантливы и каждый шел своей дорогой, но, конечно, в чем-то помогали друг другу. А Родион Щедрин «взошел на вершину» верхом на Майе Плисецкой? И невозможно представить в роли устроительниц карьеры своих мужей ни академика Лину Штерн, ни Героя Советского Союза Полину Гельман, штурмана ночного бомбардировочного полка, не говоря уж об Алле Гербер.
Жены многих крупных политических деятелей Советского времени тоже были еврейками – Молотова, Ворошилова, Куйбышева, Кирова, Андреева… Они были вполне самостоятельными фигурами, некоторые, как Полина Жемчужина, жена Молотова,- даже народными комиссарами. Но ни одна не сделала мужа членом Политбюро.

В большинстве этих 94 фоток запечатлено участие поэта в разного рода празднествах, фестивалях, презентациях, карнавалах, «голубых огоньках», юбилеях, застольях… Тут роскошные вазоны, букеты, венки, которые то ли он кому-то вручает, то ли ему кто-то подносит. Есть даже Дементьев в черных брюках, белом пиджаке с черной бабочкой на белом коне с белым щитом. Помните?-
Иль на щите, иль со щитом
Вернусь к тебе из Палестины.
Он, с улыбкой уехав в Палестину, ставшую Израилем, с улыбкой прожив там лет десять, с улыбкой и вернулся к нам. Переберешь эти фотки – ну просто какой-то Ниагарский водопад празднества, ликования, восторга… И это в наши-то дни почти беспрерывного траура от катастрофы к катастрофе…
И кому он только на этих фотках не дарит свои улыбки – от того же гробовщика Горбачёва до красавицы Арины Шараповой, от Тура Хейердала до Валентина Юдашкина, от знаменитого оружейника Калашникова до позабытого израильтянина Алексина, от прославленной Майи Плисецкой до неведомого Дементмана, от своих детей и внуков до известного Бориса Моисеева… А после дружеской беседы с ним бежит к портретам Пушкина, Лермонтова, Тютчева и запечатлевается ещё и на их фоне.
А сколь обширен, хотя немного и однообразен перечень посвящений как знаменитым, так и неведомым нам друзьям поэта! Хотя бы вот: вице мэру Тель-Авива Рине Гринберг, Валерию Эльмановичу, Евгению Бернштейну, Але Рубин, Ане и Тане, Варе и Саре, Дусе и Мусе…
Но могу заметить, что поэт, видимо, за компанию совершенно напрасно заявил:
Я стал похож на старого еврея…
Почему «стал»? Зачем скромничать? И в молодости был вылитый еврейским красавец. Я помню еще по Литинституту. Потому и в партию тебя досрочно приняли, и стипендию хорошую получал.

Но порой на Дементьева накатывает что-то необъяснимое. В самом деле, всю жизнь перебегая из одного служебного кабинета в другой, что повыше, десятилетиями ликуя и фонтанируя, пуская фейерверк и бренча орденами да рыцарским щитом, вдыхая розы и принимая букеты, однажды в лунную ночь поэт вдруг взвыл:
Я одинокий волк…
Я не хочу быть в стае…
А? Волк – в белых штанах и с красной бабочкой. Одинокий – в объятьях Кобзона, Церетели и Муси-Дуси. Всю жизнь чудно прожил в стае и уверяет, что это поневоле! А вот ещё ужасней:
В отчаянном броске
Хочу я встретить смерть..
И мой оскал ещё внушает страх.
Так и хочется сказать: – Андрюша, касатик, что с тобой, о чем ты? Я знаю тебя шестьдесят с лишним лет, и вот сотни две твоих фестивальных фотографий с улыбками до ушей – и нигде ни единого оскала…
Видимо, в один из таких эпилептических приступов Дементьев подписал гнусное «Письмо 42-х», авторы которого после только что смолкших залпов расстрела парламента умоляли Ельцина «раздавить гадину» патриотизма до конца. И за прошедшие двадцать лет стихотворец не раскаялся в этом, а не так давно даже и защищал на страницах «Тверской газеты» как попытку «защитить демократию».
Что ж, у больших поэтов и причуды большие, и завихрения крутые. И это живой пример.

Но вернемся к упомянутой книге и порадуемся тому, сколь широк поэтический размах автора, если даже взглянуть на стихи только с географической стороны! «Встреча в Дюссельдорфе»… «Во Франкфурте холодно»… «Ночной Брюссель»… «Брожу по майскому Парижу»… «По Америке в такси»… Прекрасно! Однако больше всего, естественно, вот о чем: «Приехавший в Израиль», «Я молюсь о тебе в иудейской стране», «Зимний Иерусалим», «Израильские пальмы», «Российские израильтяне», «Парижская израильтянка», «Израильский парижанин», «Парад в Иерусалиме», «Прощание с Израилем», «В будущем году – в Иерусалиме»… И представьте себе, все это написал бывший член Антисионистского комитета. Какая отрадная метаморфоза!

Вы думаете, я хочу отговорить вас от великого концерта в День Героев во Дворце съездов? Ничего подобного. Сам пошел бы, да дорогу забыл. Идите! Во-первых, вы там за два часа сразу увидите Геннадия Хазанова и Жасмин, Ларису Долину и Репей, даже одного поющего Маршала по имени Александр и много других прославленных артистов. Во-вторых, услышите множество прекрасных песен. Их на слова Дементьева написано, пожалуй, больше, чем на слова Шаферана, Танича и Резника Ильи, вместе взятых. Причём, ведь о некоторых из них вот как шутят:
Недоволен шах Ирана:
– Мало песен Шаферана!
Отвечает Хомейни:
– Не поем такой …ни!
Наконец, вы услышите, как сам юбиляр прочитает замечательные стихи. У него есть и о страданиях родины, и о бездарности власти – у него всё есть! Как можно без запаса на черный день? Например:
В беде моя Россия много лет.
Ведь к власти бездари приходят.
И нет уже доверия в народе
Ни к тем, кто лыс, ни к тем, кто сед.
Верно! Только хорошо бы назвать хоть одного лысенького или седенького. Низзя!..
В другой раз между двумя фейерверками у поэта вырвалось:
Пришли крутые времена…
Авторитет России продан…
Идёт холодная война
Между властями и народом.
Тоже в принципе верно. Только, надо бы пояснить, кем продан авторитет страны сперва на Мальте (Это, мол, мой друг Горбачёв), а потом в Беловежской пуще (Это, мол, тот, кого я просил раздавить гадину). А кроме того, какая же это «холодная война», если двадцать лет народ гибнет и гибнет в бесчисленных катастрофах, авариях, пожарах, наводнениях, а власть сидит и сидит. И пока не думает сматывать удочки.
Если пойдёте на концерт, то попросите Дементьева прочитать еще стихотворение «Как важно вовремя уйти», написанное десять лет тому назад, но не потерявшее своей поэтической свежести и актуальности до сих пор..

Да ведь Дементьев вообще интересная, даже уникальная поэтическая единица. Его стихи дают богатую пищу для размышлений. У него, например, довольно часты переклички с другими поэтами. Их интересно проследить. Вот, скажем, строки Константина Ваншенкина:
Видя в небе некий знак,
В поздние писали годы –
Первым делом это Гёте,
Тютчев, Фет и Пастернак.
А почему писали? Известное дело – «женщина причина». И я, говорит, поэтому пишу. Прекрасно! Тем более, что, когда писал это, он был уже лет на пятнадцать старше трёх последних. Молодец!
Вот и Дементьев:
В мои года уже стихи не пишут.
Но Гёте был постарше, а писал.
Ну, теперь-то уже не постарше. А главное, ничего гётевского, к сожалению, мне обнаружить не удалось.
Не беда, обнаружат другие.
Ваншенкин писал:
Я люблю тебя, жизнь,
И надеюсь, что это взаимно.
Дементьев тоже любит жизнь и взаимность:
Было всё в моей жизни взаимно…
Например?
Люблю Иерусалим.
И чувствую взаимность.
Что ж, взаимность это во многих ситуациях хорошо, хотя и невозможно представить, чтобы и Пушкин написал о Петербурге хотя бы так:
Люблю тебя, Петра творенье,
И надеюсь, что ты уважаешь меня.
И не в силах я вообразить, чтобы, допустим, Лермонтов, воскликнув
Люблю отчизну я,
тут же присовокупил бы –
И надеюсь, что это взаимно.
Но – кто без греха! Нельзя же требовать ото всех мастеров поэзии пушкинского понимания.

Как уже сказано, Дементьев не только непременный участник разных увеселений, но ещё и ужасно любит ходить по гостям. В этом он последовательно продолжает линию Павла Ивановича Чичикова, а может, Винни Пуха с Пятачком. Помните?
Кто ходит в гости по утрам,
Тот поступает мудро!
Но они, как и Чичиков, ходили к друзьям своего круга и уровня, к братцу Кролику, например. У Дементьева потребность иного уровня:«Я приехал в гости в Тютчеву». Потом заваливается к Пушкину, вломился к Лермонтову, ворвался к Толстому… И так вплоть до Мандельштама. А они его приглашали? Никто! И как только не страшно! Даже если начал бы свои визиты с того, кто ближе по времени – с Осипа Эмильевича. Ведь тот наверняка сразу сказал бы:
– Андрей Дмитриевич, вы написали:
Господь одарил Мандельштама
Талантом влиять на слова…
– Что вы имеете в виду? Назовите хоть одно слово, на которое я повлиял. В какую сторону? И что с ним стало? Голубчик, совсем не то: я пытался влиять не на слова, а на людей – словами. А вы ещё пишете, будто при этом я хотел,
Чтоб скучные млели от шарма,
А злые теряли права.
– Кто это – скучные и злые? Откуда вы их взяли? Соседи по квартире? А что ещё за шарм? Вы хоть понимаете, что означает это слово? Почему от него млеют и именно скучные? А какие права почему-то теряют из-за этого шарма злые – избирательные, родительские, водительские? В таком духе у вас и дальше:
Господь одарил Мандельштама
Талантом предчувствовать речь…
– Какую речь? Чью? Товарища Сталина, что ли?
Где даже нежданная драма
Старалась надежду сберечь.
– Вы можете объяснить, что означает этот словесный конгломерат?
И рушился мир Мандельштама
Сквозь боль и растерянный взгляд.
– Так-таки именно сквозь взгляд и рушился?.. Знаете, любезный, позвольте вам выйти вон.
Я не исключаю такого разговора двух поэтов с таким финалом.
А потом Дементьев нагрянул, допустим, к Фету.
– Да,– сказал бы Афанасий Афанасьевич, – прочитал я четыре полосы ваших стихов в «Литературке» за недолгое время. Отменно!.. А вы, между прочим, не из дворян?
Это пунктик у Афанасия Афанасьевича. Его отец А.П. Шеншин, дворянин, женился за границей на католичке Каролине Фет, православный обряд венчания не был исполнен, и потому в России брак и родившегося сына не признали законными. Поэт долгие годы потратил на то, чтобы стать Шеншиным и дворянином. А когда, наконец, стал, Тургенев написал ему: «Ну вот, у вас было имя – Фет, а теперь вместо него вы получили фамилию Шеншин».
Дементьев удивился бы вопросу, но у него был заранее приготовленный ответ:
Теперь все хвалятся дворянством.
Мой предок был из крепостных!
– Если из крепостных, а еще уверяете, что батрак, то почему так плохо русский язык знаете? – спросил бы Фет. – Ведь гены должны тут подсказывать и на язык работать, а они у вас почему-то работают на Израиль, как сами признаётесь. А как пишете о любви!
Я с любовью навеки повенчан…
Велик запас моей любви…
– Сказали бы ещё «велик ресурс». В другом вашем стихотворении я прочитал:
Золотого запаса
Мне время не намыло…
– Вон вы о чём – о золотом запасе! Коллега Маяковский писал: «Мне и рубля не накопили строчки». Подумайте только: он о рубле, а вы – о золотом запасе, как председатель Госбанка Эльвира Набиулина.. Дальше у Маяковского:
И кроме свежевымытой сорочки,
Скажу по совести, мне ничего не надо.
Вот – истинный поэт! А вы тоскуете о персональном золотом запасе. Стыдно, батенька. Стыдно!
А представьте себе Дементьева в гостях у Пушкина. Тот наверняка сказал бы:
– Вот прочитал у вас:
Поэзия превыше суеты…
Верно. Только ведь я ещё когда сказал:
Служенье муз не терпит суеты….
С тех пор это стало общим местом. А у вас и дальше тот же пошиб:
Поэзия с небес нисходит в души.
Она – то «гений чистой красоты»,
То отзвук бед…
– Ну, сколько можно мурыжить моего «гения красоты»! Да и не мой он, я его у Василия Андреевича позаимствовал. Один-то разочек по дружбе можно было. А вы? На вас Жуковский подал бы в суд.
– Банальностей у вас невпроворот! Кроме моих, тут и замусоленные строки то Лермонтова об «одиноком парусе», то Тютчева о России, уме и аршине; тут и заезженная «дорога в храм», по которой, мол, надо непременно шествовать; и эксгумированный ныне Нострадамус; и вдруг нахлынувшие в русскую поэзию обитатели Небес – сам Создатель, и Христос, и бесчисленные ангелы порхают… Но сколько бы вы ни писали о Небесах, сударь мой, всё равно видно же, что в прошлом вы были завотделом агитации и пропаганды ЦК ВЛКСМ, и, конечно, занимались там антирелигиозной деятельностью.
Тут Дементьев, надо думать, изумится: откуда, мол, знаете?
– Да это же не только пророкам видно, – ответит Александр Сергеевич.– Вот вы пишете:
В то утро Богу было недосуг…
– Как это недосуг? Вы что? Бог всеведущ. Неужели это не знали в ЦК комсомола? А дальше просто кошмар:
В небе мерцают искры,
Словно там курит Бог.
– Это уж прямое богохульство! Творец с «беломорканалом» в зубах. Или с трубкой? Неужели от советских людей скрывали и то, что Бог некурящий? Он, может, когда и баловался – ведь и табак дело его рук, интересно попробовать, что получилось, но это было ещё до Ноева потопа. А потом Бог решительно завязал.
– А это что за чушь? –
Я продолжаю влюбляться в тебя
Так же безумно, как некогда Тютчев.
Так же неистово, как в Натали
Пушкин влюблялся в счастливые годы.
– Ну, во-первых, перлов безумства у вас, как сказал поэт, «меньше, чем у нищего копеек». Но что значит «влюблялся»? Сегодня влюбился, завтра разлюбил, потом опять влюбился. Так, что ли? Я влюбился в Наталью Николаевну раз и навсегда. Что вы мне навязываете свою амурную суетливость! А что дальше?
И полыхают над краем земли
Наши года словно краски восхода…
Я окунаюсь в царство красоты,
Где мы с тобою вновь помолодели…
Как будто бы сиреневое пламя
Незримо опалило души нам… и т.п.
О Господи, сколько велеречивой трескотни! Безумие… неистовство… пламя… полыхание… опалённые души… царство красоты… вечная молодость… Густопсовая пошлость! И всё это – прикрываясь нашими именами. И напечатано в газете, которую я основал, и под моим профилем на первой полосе. Не могут же там не знать, не понимать, чего стоят в базарный день все эти безумные полыхания и пламенные неистовства, не могут не видеть, что идёт беспардонная спекуляция именами классиков. Так что же вас заставляет профанировать поэзию?
А совсем недавно Дементьев напечатал стишок, в котором очень сожалеет о том, что люди не знают день своей смерти. Вот если бы мы заранее знали!.. Непостижимо, как такая мысль могла родиться в столь светлой голове! Да жизнь превратилась бы с круглосуточный пожизненный кошмар. Одно дело, memento mori , действительно, надо не забывать, что все люди смертны, и совсем другое – дата, которая висит над тобой всю жизнь. Люди каждое утро просыпались бы с мыслью: «Сколько осталось?»
Баратынский считал:
Не вечный для времён, я вечен для себя.
И с этой мыслью живут все нормальные люди.
Реклама юбилейного концерта идет под девизом «Никогда ни о чём не жалейте». Это строка из стихотворения юбиляра. Конечно, есть утраты, о которых можно не жалеть, а то и лучше не жалеть. Например, потерял сто или даже тысячу рублей. Да черт с ними, заработаю еще. Или поссорился с приятелем. Да какой он был приятель? Лицемер, ханжа. Пропади он пропадом! Или потерял время на чтение книги «Нет женщин нелюбимых». Чего жалеть, сам виноват.
Но ведь Дементьев убеждает не жалеть ни о чем. Это – призыв человека перестать быть человеком. Это диверсия против христианской морали, против всей русской культуры, в том числе и против нашей поэзии, бессменный предстоятель которой сквозь слёзы признавался:
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слёзы лью,
Но строк печальных не смываю
Толстой однажды заметил: «Точнее было бы сказать «строк позорных». И это – лишь частный случай сожаления – о своих грехах. Но Пушкину не могло и в голову придти, что настанет время и появится русский поэт, который на русском языке будет призывать не жалеть ни о наших жертвах Бородинской битвы, ни о повешенных декабристах, ни о растерзанном персами Грибоедове, ни о его Ленском, убитом на дуэли – ни о чём!
Немецкие фашисты уничтожили 27 миллионов моих сограждан, и мне о них не жалеть? Никогда не жалейте о них! – заявляет Дементьев. – Ни об одном!.. Предатели, пробравшиеся в Кремль, убили мою родину СССР, оторвали от меня братьев украинцев, белорусов, казахов, десятки миллионов братьев – и мне об этом не жалеть? Никогда ! – восклицает Дементьев. У меня в сорок лет умер отец, умерли мать и сестры, погиб сын – и мне о них не жалеет? У тебя у самого сын покончил самоубийством. И ты о нем не жалеешь? – Ни в одном глазу!
В Дворце съездов под музыкальный грохот будет греметь: «Никогда не жалейте даже об умерших матерях и погибших детях! »
…Извини, читатель, чуть не забыл! Ведь к тому длинному списку дементьевских должностей, наград, премий, что приведен выше, есть ещё один смачный довесок – «Царскосельская художественная премия». Ах, как красиво! Тут ведь Пушкин рядом:
Нам целый мир – чужбина,
Отечество нам – Царское Село.
И как сказано – за что? «За яркую лиричность и открытую гражданственность в книгах последних лет». Почему только последних? Да вся его поэзия, начиная с поэмы о ткачихе Валентине Гагановой, Героине Социалистического труда, недавно почившей, до стихов, посвященных мэру Тель-Авива, насквозь гражданственна. Правда, иногда – открыто, иногда – закрыто. Но правда и то, что об иных его творениях, в частности, о помянутой поэме, можно сказать строками Твардовского:
И все похоже, всё подобно
Тому, что есть или может быть,
А в целом так-то несъедобно,
Что в голос хочется завыть…
Известием о Царскосельской премии порадовала читателей сама «Литгазета», дав при этом фотографии и премианта, и изящного диплома премии, и статуэтки какой-то дамы в золоте (не самоварном?), сидящей, кажется, в руках с книгой Дементьева. С чем же ещё!
А главное, тут же и десятка три стихотворений перманентного премианта. Не обошлось среди них, конечно, и без таких, написанных ещё в Иерусалиме: «Какие люди в городе Давида!» Прекрасно! Но разве в Москве таких нет? Медведев, например, не подходит? А Радзинский? Неизвестно…
Иные строки сильно озадачивают, однако. Например:
Мы от тех времен (библейских) так далеки,
Как весёлый бомж от президента….
Где он видел веселых бомжей? Или не понимает смысла этого словечка, возникшего в эпоху ельцинско-путинской демократии? Бомжи – несчастные бездомные бродяги. И веселиться они могут разве что только им так повезёт, что найдут кусок колбасы, который ты, Дементьев, выбросишь из окна своей шестиоконной квартиры, сочтя, что колбаса эта утратила свою поэтическую свежесть и уже не рифмуется со словом «краса».
Однако, надо быть справедливым, надо признать, что вся эта шестидесятилетняя Ниагара должностей, наград и премий не вскружили голову мультилауреату, не лишили его способности хоть немного соображать. Об этом свидетельствуют, в частности, тут же напечатанное стихотворение «Износился мой железный разум».И невольно хочется поддержать поэта:
Износился твой железный разум,
Умерла чугунная душа,
Смотришь ты на мир стеклянным глазом
И уже не видишь ни шиша.

Влади́мир Серге́евич Бу́шин (род. 24 января 1924, Глухово,Богородский уезд, Московская губерния, РСФСР, СССР) — советский и российский писатель, публицист, литературный критик, фельетонист, общественный деятель. Член Союза писателей СССР. Коммунист.