В августе 1979 года я возвращался из Москвы, куда ездил по семейным делам. Шатался по перрону Казанского вокзала в ожидании посадки на поезд.

Сами знаете, Казанский — это маленький Вавилон. Кого там только нет… Это сейчас. А тогда там было тоже самое, только повонючее и погрязнее.

Так вот, прямо на асфальте перрона, прислонившись к стене вокзала сидел парень. Вид у него был абсолютно независимый и самый что ни на есть праздный.

Я его уже видел раньше в Ульяновске. А точнее, он довольно часто появлялся в спорткомплексе «Авангард», где мы занимались дзюдо. Мы еле здоровались, но имя я его знал. Его звали Ладо.

И вот теперь это самый Ладо сидел на заплёванном перроне и ждал поезда с таким видом, будто это поезд ждёт его…

Короче, через одну минуту он знал моё имя, через пять мы договорились встретиться в моём купе и продолжить солидный разговор, а в Ульяновск мы приехали друзьями. В свой вагон он так и не попал.

За время пути я узнал, что в миру он не Ладо, а Владимир. Владимир Иванидзе. Владимир Лендрошевич Иванидзе. И он — студент вечернего факультета ульяновского политеха…

Вероятно, на такую, как мне показалось, слишком русско-грузинскую фамилию я слишком уж оживился… «Это старая грузинская военная фамилия!..» — пояснил он заносчиво, а в воображаемых ножнах лязгнул гипотетический кинжал. В дальнейшем прояснилось, что я был в общем-то в своём оживлении не совсем неправ: мама у Ладо русская, отец — грузин.

В общем, через некоторое время мы сообща громко праздновали свадьбу моего брата. Тренировались, слонялись по Центру, дрались с «чушпанами». Вернее, дрался Ладо и его приятели-хулиганы, среди которых припоминаю персонажей под никами Кабан, Фашист и боевая подруга Люська.

Забавная деталь: практически в каждой драке, во всеобщей суматохе Саня-Кабан отсылал в нокаут своего верного друга Фашиста. (Вероятно, так метафизически проявлялось торжество победы СССР над фашистской Германией). А потом, когда драка иссякала, виновато приводил его в чувство. И это, наверное, должно символизировать милосердие русского народа. Понятно, что если происходило ровно наоборот, и Валера-Фашист заваливал Кабана, то он не испытывал на этот счёт ни малейшего угрызения совести…

Распадалась наша компания только на ночь, а порой мы вообще сутками не расставались.

Ладо тогда очень сильно западал на Creedence Clearwater Revival. Поэтому вместо приветствия мы орали друг другу как идиоты через всю улицу: “Уби-джуби!” (криденсовская песня “Ooby-dooby”, если что), а в ответ неслось совсем уж шизофреническое с точки зрения людей, знающих английский, “Вот кен ли!..”

Он был страшно вспыльчивый, заводился по любому пустяку, поэтому и дрался довольно часто. Страшно обижался на наши дурацкие шутки, однажды даже пытался уйти от нас ночью зимой пешком из-за Волги по льду. Но с друзьями на кулаках отношения не выяснял никогда. А мы этим беззастенчиво пользовались…

Он мог прийти в гости часа в три ночи, перебудив всех домочадцев, и в ответ на унылое: “Ты хотя бы представляешь себе, который час?” начать бурно возмущаться, что друг на то и друг, что может прийти к тебе в любое время дня и ночи.

Да… Любопытно происхождение имени его папы, которого, понятное дело, зовут Лендроша. Оказывается, революционные имена, типа Вилен, Вилорий, Гертруда (хотя, Гертруда — вполне немецкое имя, которое получило свою вторую историю, благодаря опять же русской революции, и стало означать “Герой труда”) и т.п. были не только у русских. И вот папу Володи назвали при рождении Лентроша, что расшифровывалось ЛЕНин-ТРОцкий-ШАумян. Но в последствии, когда Лев Троцкий был заклеймён как последний троцкист, маленького Лентрошу в угоду политической конъюнктуре переименовали в Лендрошу, что переводится как “Ленинское знамя”…

Дальше Володю призвали в армию под то самое красное ленинское знамя в край вечнозелёных помидоров. Провожали мы его с чачей, сациви и солёным жгучим перцем, после которого чача воспринималась чем-то, вроде газированного напитка “Буратино”. Его мама, которая специально приехала из Тбилиси, с некоторой опаской оглядывала нашу слегка невменяемую компанию и в смятении повторяла, что она очень-очень рада, что мы все так любим её Ладо, с ударением на первый слог — ЛАдо.

Два года, пока Ладо служил, мы писали неизменными фиолетовыми чернилами друг другу письма, которые начинались непременно “Уби-джуби…!”

Потом каждый из нас, как это обычно бывает, занялся своими делами. Ладо куда-то пропадал, откуда-то появлялся и снова исчезал, пока однажды не исчез совсем…

Однажды в НТВ-шной прошлой жизни в программе “Итоги” Евгений Киселёв произнёс примерно следующее: “…Об этом мы попросили рассказать нашего эксперта по распространению наркотиков…” и на экране появился Володя Иванидзе…

В дальнейшем он всплывал в моей жизни в виде каких-то неясных слухов, которые были один другого удивительнее. Что будто бы он работает в “Совершенно секретно” — газете Артёма Боровика. Что он один из лучших российских журналистов, работающих в жанре журналистских расследований. Что он опубликовал статью в “Le Monde” совместно с невероятной французской журналисткой, которая носит фантастическое имя Софи Шиаб. В статье фигурировали Олег Дерипаска, Михаил Черной и Владимир Путин. И что теперь Россия закрыта для него навсегда, и он вынужден скрываться в горах Швейцарии…

А самое невероятное, что почти всё это оказалось правдой.

Так зачем я рассказываю всю эту историю?..

18 декабря он приедет в Ульяновск после более чем тридцатилетнего отсутствия. И проведёт семинар по теме расследований для ульяновских журналистов.

А самое главное — мы с ним наконец-то увидимся, наговоримся и, разумеется, надерёмся.

И ещё я здорово по нему скучал все эти тридцать с лишним лет. Надеюсь, он всё так же несносен.