В 22-ю годовщину распада СССР публицист Виктор Каменев высказал для читателей «NewsBalt» свой взгляд на феномен сверхдержавы.

Сегодня, 25 декабря, исполняется 22 года, как Михаил Горбачёв объявил о прекращении своей деятельности на посту президента Советского Союза, объяснив это «принципиальными соображениями». На следующий день, 26 декабря, Верховный Совет СССР принял декларацию о прекращении существования сверхдержавы. Публицист из города Ульяновска Виктор Каменев рассуждает для читателей «NewsBalt» о феномене СССР.

Феномен Союза Советских Социалистических Республик до сих пор обсуждается научной общественностью, и конца этому процессу не видно. Между тем, активистами Красного проекта ставится в повестку дня лозунг СССР-2, чем обессмысливается само это обсуждение. Представляется, сегодня много важнее обратиться к фактической стороне дела.

Напомним банальные истины: СССР был следствием Коммунистического проекта, который родился на свет божий в Западной Европе в XIX веке из либерально-просвещенческих идей эпохи Возрождения, наряду с либерально-демократическим (буржуазным). Европейский кризис начала ХХ века вылился в Первую мировую войну, и в самом «слабом звене капитализма» – в России в 1917 году произошла Великая коммунистическая революция, а в Западной Европе она потерпела поражение от буржуазно-демократического лагеря.

Коммунистический (или Красный) проект в форме России-СССР продержался почти весь ХХ век, и оказал сильное влияние на все мировые процессы, поскольку СССР стал одной из двух сверхдержав мира.

В конце ХХ века Россия-СССР вернулась, или почти вернулась, в либерально-демократический, просвещенческий проект, но чем объясняется её противостояние этому как бы «родительскому» проекту, и достигнутые громадные успехи, несмотря на утопизм марксова «коммунистического общества», послереволюционную разруху и тяжелейшую войну с фашизмом? Внятного ответа на эти вопросы до сих пор нет, если не считать за них отсылки к «русскому чуду» вкупе с непредсказуемым русским характером.

Советский диссидент и философ-логик А.А. Зиновьев объяснял успехи СССР тем, что на деле он представлял собой «уникальную синтетическую цивилизацию», вобравшую в себя западные и русские (восточные) начала. Но что это означает? – он не сказал, или не успел сказать.

…Русскую коммунистическую революцию многие исследователи рассматривают как продолжение вестернизации России, причём самой радикальной в начале ХХ века прозападной русской партией большевиков, взявшей на вооружение самую передовую на тот момент западную коммунистическую идеологию. В этой связи В.И.Ленина называют продолжателем дела Петра Великого, и не без оснований.

Ленин по-европейски мечтал о мировой коммунистической революции, и решительно вводил в России «прогрессивные» коммунистические отношения, например, «свободное» федеративное формирование СССР, но одним из первых его шагов стал также перенос столицы из Петербурга-Петрограда в Москву, знаковое движение государства на Восток.

Обстоятельства всегда сильнее мечтаний, и диктуют свои жесткие требования. Ленин, как великий политик, придя к власти, стал их учитывать. Они продиктовали ему не только перенос столицы на Восток, но и НЭП, то есть начало ревизии марксизма: очищение его от утопических иллюзий.

После победы революции в России были предприняты попытки непосредственного осуществления коммунистических идей – в виде так называемой политики «военного коммунизма», и сразу же проявился утопизм марксовой теории: переход к коммунизму «согласно марксизму» закончился полным крахом. Ленин не мог не сделать из этого выводы, но и сказать открыто о них он не мог.

Только после победы в Гражданской войне Ленин, благодаря своему авторитету, наперекор партии, вводит НЭП, другими словами, вводит только что отменённую революцией частную собственность, как временную меру. После чего многие тысячи коммунистов клали партбилеты на стол, не понимая, за что они воевали.

Ленину судьба дала только начать период «бури и натиска» революции, его смерть в 1924 году оставила коммунистическую страну в опасной, неопределённой ситуации. Другие вожди СССР, наверное, догадывались о причинах столь крутой ленинской ревизии марксизма, и размышляли: что же делать дальше? Дальше её продолжил И.В.Сталин.

Сталин пришёл к власти, покончив с политикой НЭПа, воспользовался ленинским её определением как «временной меры», и здесь у него не было разногласий с Троцким и другими партийными лидерами. Он устранил ревизионизм Ленина, но, в свою очередь, столкнулся с утопизмом марксизма. И политические обстоятельства, потребности развития страны, и удержания власти, стали толкать Сталина к новой его ревизии.

Вот здесь он и расходится с Троцким и другими «верными ленинцами», истинными марксистами, поэтому на них обрушились «вдруг» политические репрессии, с пиком в 1937 году. Теория «перманентной революции» Троцкого, конечно же, наследует мировой революции Маркса, но это ведь и очевидная утопия в 30-х годах, и её отвергает прагматик Сталин, и его поддерживает большинство в партии.

Идеологический раскол – вполне достаточное объяснение политических репрессий; говоря о «жестокости» Сталина не следует забывать, что в те времена в России была революционная мораль, а не гуманистическая, как сегодня. Попытки демонизировать Сталина приводят только к унижению русской истории с «гуманистических высот», в то время как всё объясняется много проще, по Шекспиру: «Жестокий век – жестокие сердца…».

Сталин осуществил ревизию марксизма в сторону «диктатуры пролетариата», которую отождествил со своей персоной. Об этом всегда говорили «истинные марксисты», начиная с Троцкого, и в этом они, конечно, правы. Многие видят сегодня в этом «порчу» «русского коммунизма», и всего коммунистического проекта, которая и привела, в итоге, к развалу СССР. Но здесь они уже выдают свои взгляды за истину. Если обратиться к фактам, то Сталин, по-другому, чем Ленин, по-диктаторски, спас этот проект в предвоенные тридцатые годы от утопии «мировой революции», и выиграл войну с европейским фашизмом, который возглавила Германия. «Всякий мнит себя стратегом, видя бой со стороны», – а тогда все не диктаторские, демократические страны были раздавлены Гитлером, или спасались бегством на островах.

Однако, почему всё-таки, после Ленина, утопизм марксизма не овладел своей добычей? Каким образом большевизму в России удалось устоять, и укрепиться? Что случилось с марксизмом в России?

«Всем хорош штык, да вот «сидеть» на нём неудобно», – говорил Наполеон. Не только не удобно, но и невозможно долго «сидеть» на одной диктатуре: прикрываясь коммунистической фразеологией, Сталин на практике продолжил идейную ревизию марксизма. После сдачи в утиль теоретически правильной идеи «мировой революции», освободившаяся идеологическая ниша должна была быть чем-то заполнена, и она была заполнена положениями евразийской идеологии.

В этот период идейного кризиса большевизма, в 1925-1928 годах, ОГПУ-НКВД проводит операцию «Трест» против организаций евразийцев в Европе, с целью их дискредитации и раскола. Евразийцы разрабатывали оригинальную идеологию для замещения в России марксизма, предполагавшую опору на систему Советов, но без большевиков. Спецоперация НКВД проходит с неожиданной для них пользой: большевистские лидеры познакомились с евразийской идеологией, и она, наверное, произвела на них впечатление. Модель идеократического евразийского государства, этатистского по своему характеру, с лозунгом «блага для всех народов», опиравшегося на систему Советов, вполне подходила для того, чтобы наполнить смыслами освободившуюся после отставки «мировой революции» идеологическую нишу.

Вот как это происходило, по мнению современного исследователя евразийства философа из Уфы Рустема Вахитова: «Большевизм стал перерождаться в некий «консервативный» «русский коммунизм». Из советской жизни стали исчезать именно те черты, которые критиковали евразийцы и которые, по их мнению, должны были подорвать изнутри власть большевиков и открыть путь для новой «почвенной», «национальной» власти.

Сталин распустил «Общество воинствующих безбожников» Ярославского, и стал менять отношение государства к православной церкви, репрессии 30-х годов уничтожили наиболее одиозных и космополитичных, русофобских большевиков из «ленинской гвардии» – Троцкого, Бухарина, Каменева; в советскую пропаганду стали вводиться образы и символы русской национальной истории: князья, полководцы; были свернуты дикие педагогические эксперименты, расцветшие в первые годы после революции, наконец, сама программа большевиков дополнилась тезисом о «построении социализма в отдельно взятой стране» – большевистским коррелятом евразийского тезиса о самобытном и независимом пути развития России.

Вернувшийся в СССР Н.В. Устрялов замечает, что некоторые речи Сталина сильно напоминают ему евразийские тезисы… Неожиданно для правых евразийцев – так и не признавших это – режим большевиков сам переродился в «околоевразийском» направлении, так что все разговоры о будущем постбольшевистском евразийском правительстве обессмысливались…». И Сталин тоже никогда не признавал евразийских заимствований: он не мог публично признать свой «евразийский ревизионизм». Эта тайна Сталина оборачивается тем, что даже имя «евразийцы» в России старательно замалчивают, официально они подвергаются шельмованию, и традиция эта тянется до сих пор…

Так коммунизм в России приобрёл российские, заимствованные у евразийцев, черты; можно сказать, легировался Востоком, и превратился, по А.А.Зиновьеву, в «синтетическую цивилизацию». Евразийские идеи заместили утопию «мировой революции», стали «идеологическим оружием» сталинской России, и сыграли огромную роль в войне с фашизмом, может быть, даже решающую.