1 сентября 1911 года главное управление неокладных сборов и казенной продажи питей получило донесение от управляющего акцизными сборами одной из поволжских губерний. В своем докладе управляющий указывал на то, что «общественные учреждения бессильны бороться со злом алкоголизма» и по этой причине необходимо постепенно отказываться от казенной винной монополии и вводить «сухой закон». Поводом для доклада послужил резкий рост алкоголизма в стране. Особенно отличалась Симбирская губерния, где запрет на торговлю водкой в выходные и праздничные дни обернулся появлением людей, которые стали изготавливать бражку непосредственно в своем чреве.

Пропили миллиард

«Потребление вина в губернии из года в год возрастает в угрожающей прогрессии. По официальным данным в минувшем году населением Симбирской губернии было выпито вина всего на 7 706 307 рублей, больше предыдущего года на 164 338 рублей. Новых винокуренных заводов открыто три, общее же число их со времени введения винной монополии возросло с 14-ти до 34-х. Для производства спирта в течение года употреблено 2 506 318 пудов разных продуктов, из которых добыто 1 309 245 ведер спирта. Потребление вина выразилось в 960 192 ведра (на 35 583 ведра больше прошлого года).

Принимая цифру населения губернии в 1 807 006 душ обоего пола, получим несколько более полуведра на каждую «душу» – 4 р. 20 к. в год. Выкурка спирта лишила каждый рот 1 ½ пуда пищевых продуктов. Наконец, суммы пропитых за год денег было достаточно для покупки 55 047 десятин земли, по расчеты 140 рублей за десятину! – писало «Русское слово» 7 августа 1908 года.

p3

Отметим, что несмотря на то, что винная монополия была введена еще в 1894 году, серьезный рост уровня потребления алкоголя в России начался лишь с 1905-1908 годов. На этот факт незамедлительно обратили внимание в Государственной Думе. Первые обсуждения вреда винной монополии прошли в 1907 году. Депутаты задумались, и в 1908 году в Думу был представлен законопроект о полном закрытии питейных заведений в сельской местности, который встретил резкий протест со стороны тогдашнего министра финансов Коковцева.

Позиция Коковцева базировалась на простом посыле, который можно описать поговоркой «нельзя резать курицу, несущую золотые яйца». «Яйца», действительно, были «золотыми» – прямые и косвенные доходы от винной монополии на тот момент составляли почти четверть государственного бюджета. И продолжали увеличиваться, что, естественно, не могло пройти мимо внимания министра финансов.

В качестве компромиссной меры Коковцев предлагал просвещение народа и надеялся на то, что борьбе с алкоголизмом помогут действующие по всей стране общества трезвости, призванные «распространять среди населения здравые понятия о вреде неумеренного потребления крепких напитков», а также разнообразные «акции».

Активно действовали общества трезвости и в Симбирской губернии. Первое появилось в 1891 году в Карсунском уезде, а к 1911 году их количество приблизилось к нескольким десяткам. Причем общества были созданы не только в сельской местности, но и в городах, где пили не меньше.

В своей работе общества в основном опирались на мораль и пропаганду. За счет сборов с участников обществ и казны издавалась печатная продукция (примеры такой продукции, выпуск которой финансировался из казны, использованы в качестве иллюстраций к этой статье), в деревнях работали агитаторы, церковные общества активно использовали механизм клятв. Кроме того, общества активно вовлекались в антиалкогольные «акции», которые стали активно проводиться после 1910 года.

p4

Об итогах одной из таких акций в Алатыре в апреле 1911 года писали «Волжские вести».

«В дни трезвости 8-9 апреля — закрытие всех питейных заведений нисколько не повлияло на количество пьяных в городе, которых было едва-ли не больше обычного праздничного разгула. Не редкость было встретить барахтающегося в грязи обывателя, тщательно старавшегося поднять отяжелевшую голову и, в конце концов, беспрепятственно отдающегося в распоряжение городового» – отмечает корреспондент издания.

Примерно такой же результат имели и запреты на открытие винных лавок в выходные и праздничные дни — пьяных на улицах почему-то меньше не становилось, о чем с прискорбием писали в своих отчетах деятели церковных обществ трезвости.

Быстро стало понятно, что запреты привели вовсе не к снижению потребления «хлебного вина», а к резкому росту выработки суррогатов. Если еще в начале XX века в Симбирской губернии самогоноварение было достаточно экзотичным промыслом, то к 1913 году (по оценкам обществ) потребление самогона сравнялось в губернии с потреблением водки. В ход также пошел и денатурат, который опытные хозяева пропускали через хлебную корку и сдабривали лимоном для того, чтобы его можно было хоть как-то пить.

Итог оказался плачевным. В 1914 году по итогам прошедшего года «Симбирские епархиальные ведомости» сообщали, что 73% всех отравлений в стране стали приходиться на отравление спиртом, а по итогам исследований в Воронежском уезде выяснилось, что с алкоголем знакомо более 95% школьников. Причем как мальчиков, так и девочек.

Впрочем, резкое увеличение потребления алкоголя весьма положительно сказалось на росте доходов казны. Об этих успехах в августе 1913 года с упоением рассказали «Биржевые ведомости». По данным газетчиков, норма прибыли в «винном деле» для казны превышает 50%, а по смете на 2014 год казна должна получить за счет питейного дела более одного миллиарда (!) рублей. «Не только миллиард, но и миллиард с лишним имеет быть пропит страной по предвидениям ведомства, поставляющего материал для нашего бюджетного благополучия…» – отметили «Биржевые ведомости».

«Наезд» на министра финансов Коковцева был продолжен «Гражданином», который опубликовал на своих страницах обличительную статью про «ужасы», творимые Коковцевым.

Мнение СМИ подействовало на царя и в начале 1914 года министр финансов был снят со своей должности. С февраля началась активная работа по борьбе с пьянством. Николай II повелел при этом «не бояться финансовых потерь».

Но даже столь высокий посыл на местном уровне спускался «на тормозах». Акцизные комитеты перенаправляли друг другу циркуляры с мерами по борьбе и сваливали проблему пьянства на шинкарей. Казенные лавки продолжали работать, рос и подпольный рынок.

Водку мы найдем!

Ситуация изменилась с началом Первой мировой. Согласно «Руководству для призыва нижних чинов…» от 1908 года, уезды были обязаны на время призыва прекращать всякую торговлю алкоголем. Это касалось и мест призыва, и мест, через которые проходили мобилизованные, и мест их стоянок.

p2

Исполнение буквы этого циркуляра тщательно контролировалось военными и губернаторами, поэтому винные лавки действительно закрывались. Но мобилизованных это останавливало не всегда.

20 июля 1914 года министру внутренних дел из Сенгилея была направлена телеграмма, в которой сообщалось, что 19 июля среди прибывших запасных стали появляться пьяные, «настроение повышается, слышатся разговоры о возможности разгрома винной лавки».

Разговоры закончились делом — вечером 20 июля винная лавка была разгромлена, мобилизованные напились и начали буянить. Тогда в город стянули «стражников уезда».

«Стражники» быстро навели порядок – «на сборном пункте отрыт огонь, убито пятеро, ранено четыре человека…трое зачинщиков заключены в тюрьму».

В тот же призывной день казенные винные лавки были разгромлены также и в Карсунском уезде и в Полатово Аргашевской волости.

Сценарий повторился — мобилизованные окружили винную лавку, а когда приказчика отказалась продавать водку, среди толпы послышались возгласы «не отпустишь — разобьем двери, но водки достанем!»

И, действительно, достали и напились. Но на этом история ограбления лавки не закончилась. Следом прибыли запасные из Сурской волости, которые, не поверив словам приказчицы о том, что водки уже нет («неправда, мы найдем!»), ограбили склад винной лавки.

p1

Подобные бесчинства продолжались до августа месяца, когда в стране наконец был введен «сухой закон» – с 22 августа продажа спирта разрешалась только в медицинских и технических целей. Но и эта мера побороть пьянство полностью не смогла. Не имея возможности купить водку, народ перешел на политуру, лаки, краски, денатурат, активно развивался рынок самогоноварения и поддельных аптекарских рецептов. Особо отличились жители уездов севера губернии — там вместо водки стали есть сухие дрожжи, запивая их фруктовым квасом. Брожение происходило непосредственно в желудке, одной «порции» хватало для того, чтобы испытывать опьянение в течение 12-14 часов. Ситуация в корне изменилась лишь в 1924 году, когда в стране была введена очередная (пятая по счету) государственная монополия на торговлю алкоголем. Но это уже отдельная история, заслуживающая другого обстоятельного рассказа.

Выписки из архива любезно предоставлены Дмитрием Фадеевым.